Пионерск (полная версия)

Ладно, постараюсь побыстрее, благо названные координаты соответствовали местности чуть севернее сцены, и добраться туда было делом пятнадцати минут.

Лагерная жизнь тем временем идет своим чередом — кто-то из пионерок, в полном соответствии со сценарием, подметает пустую и залитую солнцем площадь, в теньке прилично сидят намечающиеся парочки, где-то в кустах кто-то сдержанно шелестит и хихикает. Но это не то, о чем вы подумали, для этого еще рано, смена едва началась, а стандартный цикл ухаживания у нас длится четыре дня — и поход на пятый, для закрепления. Нет, это Ульянка, наверняка — мастерит какую-нибудь очередную шалость. Ей специально выкрутили синдром дефицита внимания на максимум, чтобы работала моторчиком и генератором случайных событий, а то слишком уж все предсказуемо становится, клиенты жалуются. Иногда к ней присоединяется Алиса, и коэффициент разрушительности в лагере начинает зашкаливать, но это редко, да и не выдерживает она долго: эмоциональная нестабильность (в просторечии "сучечность") плюс жгучее половое влечение — гремучая смесь.

Когда я прохожу мимо кустов, шевеление на секунду прекращается и оттуда показывается усеянная травой и листьями огненно-рыжая голова с двумя толстыми косами и синими как осеннее небо глазами.

— Ульяна! — говорю я, привычно надевая маску строгой помощницы вожатой. — Опять безобразничаешь?

— Ага! — соглашается девчонка. Эта смена у нас в основном адекватная, поэтому работы для нее сейчас немного.

— Вожатой на тебя нет!

— Нет, — не спорит Ульянка. — Спичек не найдется? Сера нужна.

— Не найдется, — я ускоряю шаг. Теряю время.

Ульянка на секунду пропадает среди листвы и тут же появляется снова — на личике застыло шкодливое выражение.

— А ты в ушах поковыряйся, Алиса говорит — помогает! — выпаливает она и заливается дурным смехом. К ней присоединяется хрипловатый голосок невидимой Алисы. Союз рыжих тут устроили, значит.

Я останавливаюсь.

— Достаточно, — командую вполголоса, и смех как отрезает. Мы все-таки очень хорошо продвинулись в речевом управлении. — Послушай, Ульянка...

— Черт возьми! — бормочет из кустов Алиса. Не везет ей сегодня: только настроилась покуролесить, чтобы хоть чуточку привести в норму бушующее либидо, а тут сразу я. И меня ее либидо совершенно не интересует.

— Сейчас вы вдвоем отправитесь к Ольге и поступите в ее распоряжение, — безжалостно решаю я. — Алиса, оговорка: если по пути встретится твой нынешний ухажер, ты переподчиняешься уже ему. Импровизации разрешаются, но в рамках, не приводящих к травмам гостей. Шевелитесь!

Недовольно шурша, они выполняют команду и исчезают. А я обнаруживаю, что в очередной раз опаздываю на встречу. Вот блин! И не побежишь ведь — не положено, не вписывается в образ. Ладно, обождут, не пожар ведь и не стихийное бедствие — тогда бы напрямую директору лагеря сообщили.

На указанном в сообщении месте, точно, не пусто — стоит древний милицейский уазик, поблескивающий на солнце свежей краской. Под антикварным кузовом, впрочем, скрывается форсированный двигатель с распределенным впрыском и усиленная защитная капсула. Закупщикам просто деньги было некуда потратить, как я думаю — машина здесь все равно не разгоняется больше сорока, да и то только когда нужно за пивом-водами на торговую точку смотаться. Но "ментолы" свои огрызки любят. Наверно, приглушают тем самым какие-то подростковые комплексы.

Вот и сейчас рядом с открытыми дверями прохаживается, смоля косяк, один из охранников — баскетбольного роста парень по имени то ли Леша, то ли Геша, скрипя ремнями и разбрасывая солнечные зайчики от начищенных до блеска сапог. При виде меня он ухмыляется и щелчком отправляет недокуренное в зеленую траву.

— Пионерский салют! — рявкает охранник так, что с ближайших деревьев, каркая, срываются вороны. — Девушка, позвольте пригласить вас на медленный танец! У нас даже радио имеется, скажи, Тоха!

— Угу, — басит изнутри "уазика" невидимый Тоха.

— Вы прислали мне сообщение, — одним махом обрываю я романтические потуги охраны. — Это и было приглашение на танец? Вы всегда им занимаетесь в рабочее время? Это войдет в ваш ежедневный отчет?

"Ментолы" переглядываются.

— И вот так всегда, — суммирует баскетболист, одобрительно глядя на мои голые ноги. — Только встретишь приятную девушку — глядь! — а она оказывается той еще сукой.

Он выдерживает паузу, которую я решаю не прерывать. Посмотрим, куда это выльется.

— Не о вас, конечно же, — с легким разочарованием говорит наконец Леша, он же Гоша. — И нет, мы вызвали вас по другой причине. Похоже, у вас в лагере завелся крот.

— Животное?

— Само ты... Нет, промышленный шпион, как мы думаем. Смотри: слушаем мы сегодня утром радио, потом Тоха ради смеха начинает шарить по другим волнам и где-то на дециметровых вылавливает тайную передачу... На дециметре же, Тоха?

— Угу, — гудит из машины неразговорчивый напарник.

— Вот... — дылда метко сплевывает в траву. — Передача, говорю, прошла.

— И что там было? — мне скучно. Охранники бесятся со скуки, а мне взбеситься сейчас мешает только накрепко вколоченный в мозги корпоративный кодекс. Вежливость — главное оружие эффективного менеджера! — Список тайников? Местоположение секретной карты? Коды доступа ракетных шахт?

"Ментол" кривится.

— А ты точно не робот? Тупишь прямо как они временами.

— Если ты сам не можешь определить — то какая разница? — выдаю я еще одну корпоративную мудрость.

— Сказано же — передача была тайная. Шифрованная, поняла? Компьютер растолковать не смог, и на другой язык непохоже. Просто длинный столбик данных, вроде координат. Или, может, команд. Из одного конца лагеря в другой.

— Серьезно? — мне становится чуть интереснее. — А что, использование дециметровых приемников-передатчиков запрещено правилами лагеря? И если да, то почему вы не направили формальный отчет начальству — собственному или моему? Что это за секретные беседы с вызовом через "хозяек"?

Охранники переглядываются и кряхтят.

— Ну, это... мы думали, у вас есть на этот счет инструкции — типа, выдвигаться туда-то, нажать кнопку такую-то, запросить усиление... а это и есть мы.

Ну, понятно. Ребятам стало скучно и захотелось героизма. А тут еще милая девочка в короткой юбочке в роли хостесс с секретными указаниями — совсем хорошо получается. Надоели. Как же вы мне надоели, тупые, ограниченные, недалекие...

— Я сообщу о зафиксированном явлении и уточню у руководства порядок действий, — щебечу я с дежурной очаровательной улыбкой. — Спасибо за оперативное извещение, мы обязательно свяжемся с вами еще!

— Девушка, а девушка! — из машины высовывается Тоха, невысокий, розовощекий и круглолицый. — А давайте встретимся вечером! Сходим в бар, потанцуем, напряжение снимем! А то и искупаемся ночью, под луной!

— Голыми! — поддерживает его первый "ментол" и жизнерадостно гогочет. — Романтика!

— Друг с другом искупайтесь — заодно и напряжение сбросите, — советую я им и ухожу под громкое обсуждение моих моральных принципов, характера и ориентации. По всем трем параметрам я, как и следовало ожидать, безнадежно проигрываю предыдущим их знакомым. Впрочем, плевать.

Что там дальше по плану — осмотр бракованной Лены с Шуриком и Электроником? Ну уж нет! Теперь только в бар!

* * *

Часть 3

Бар для персонала ожидаемо устроен в том же помещении, что и столовая для "пионеров", только с другой стороны. Это удобно: кухня одна, повара одни, даже продукты в одном месте разгружаются. Только если нам из этих продуктов делают деликатесные гренки с розмарином, свиные кебабчеты и баранину с фасолью и чили, то гостям предлагают более традиционную отварную гречку, котлеты и салат "Здоровье". Повара у нас хорошие, могут и нашим, и вашим. Впрочем, многим гостям нравится, говорят — очень ностальгически выходит.

В баре, несмотря на ранний час, уже тихонько играет музыка, и вкусно пахнет жарящимся мясом. Дизайн оригинальный, "а-ля колхоз": столы и стойка из толстых деревянных балок, абажуры на лампах в виде цинковых ведер, по стенам развешаны полки с соленьями и бутылками.

Называется заведение "Загон". Странное дело, но мне тут очень уютно.

— О! Славя пришла! — машет мне рукой с другого конца бара Аня. — Давай сюда, к нам!

Я с облегчением подхожу. Пить мне хотелось нестерпимо, но пить в одиночестве — серьезный симптом начинающегося алкоголизма. А когда среди своих, то вроде бы и нормально.

Аня — своя, такая же хостесс, управляющая. У нее узкое, смешливое лицо с темными миндалевидными глазами, длинные каштановые волосы и тонкий, точеный нос — наверное, правильнее было бы звать ее Ани. Персидская княжна, в общем. Но без малейших признаков зазнайства и понтов — простая, как правда, и с отличным чувством юмора. В общем, мы очень хорошо общались и друг другу вполне симпатизировали.

— Говорить о себе во множественном числе — тревожный симптом, — говорю я, приближаясь. — Мы, Николай Второй... Тот парень плохо кончил, как мне помнится.

— Тогда следующий тост будет за то, чтобы все кончали хорошо, — предлагает Аня, насмешливо щурясь. В других устах это прозвучало бы пошло и грубо, но у нее — нет, она умеет говорить вещи. — И нет, у меня нет мании величия, просто Ирка вышла в туалет. Ты думаешь, я бы выпила всю эту бадью целиком?

Я замечаю ополовиненную литровую "Джек Дэниэлс".

— Средь бела дня...

— Так это смотря какой день, — объясняет Аня. Ее смена закончилась, похоже, поэтому разрешается быть одетым не по форме — тугие "вареные" джинсы и короткая светлая футболка с надписью "Парни — это прошлогодняя мода". Как я ее понимаю. — Да и ты, как я вижу, не то, чтобы яростно отказываешься поучаствовать в общем пьяном угаре, даже несмотря на середину рабочего дня.

— Обязательно. — Я опустошаю стакан. Хорошо пошла, жаль, льда не дождалась. — Дурацкое утро выдалось... как взбесились все.

— Добро пожаловать в реальный мир! — на стул рядом обрушивается ураган, принявший облик третьей и последней нашей хостесс. — Удачный час выдался: и пописала хорошо, и к нашей дружной алкогольной команде присоединилась прекрасная Славя. Бухать будем, как в прошлый раз?

— Может, вечером, Ирка, — с сожалением говорю я. — Работой по ноздри завалили, и даже выше местами. И Ольга ругается, видимо, думает, что в лагере все само собой делается, а мы тут даже совершенно не причем.

— Дурную работу и саботировать не грех, — подмигивает Ира. Она, как бы это помягче сказать, очень фигуристая, и пионерская форма сидит на ней довольно-таки вызывающе. Как к ней не подкатывают на постоянной основе гости — ума не приложу. А может, и подкатывают, откуда мне знать. — Ты думаешь, я здесь из удовольствия сижу? Нет! Я тут от работы прячусь. Как видишь, успешно — и мне хорошо, и лагерь этот чертов пока что не развалился.

Вискаря в ней плещется, видимо, уже не менее трехсот грамм.

— Привет, Славя, — кивает, подходя, Раиса, усилиями которой "Загон" выглядит так, чтобы сюда захотелось приходить еще и еще. — Что предложить?

— А что есть?

— Есть жаркое с говядиной, — пожимает могучими плечами хозяйка. — Есть свинина под чесноком и лимоном, запеченная в духовке, могу к ней салат какой-нибудь сварганить. А если хочешь суши или роллы, придется подождать, Сережа только пришел.

— Не бери суши, в них глисты! — заговорщицким шепотом хрипит Ирка. Аня прячет улыбку в стакане.

— Давайте жаркое, чтоб побыстрее, — решаю я. — Мне еще потом к Электронику идти.

— Опять кто-то наших девочек изговнял до непотребства? — Ира набулькивает себе еще порцию.

— Типа того. Точно не знаю, но вроде Лена опять реагирует не так, как надо.

— Эта фиолетовая уже у всех сидит в печенках, — хмыкает Аня. — Дурацкая модель получилась, неудачная, почему ее не отправляют в утиль — хрен его знает.

— Компания не хочет терять деньги, — предполагаю я. — А также хочет сохранить красивое личико для будущих нарративов. Думаю, надеются исправить ситуацию патчами и обновлениями. Вот, иду проверять.

Тут подоспевает еда, Раиса неторопливо сгружает тарелки с прожженных деревянных подносов, и необходимость оправдывать склочную, в общем, политику компании как-то сама собой пропадает.

— Коллеги, что мы все о работе и о работе? Давайте уже поговорим о женщинах! — ржет Ирка, и мы все улыбаемся старому анекдоту. — Что там родители твои, Анька? Смирились, что умница-дочка работает в таком непочтенном месте?

Аня отрывается от трубочки, из которой цедила свой "лонг-айленд", усмехается чуть неуверенно.

— Наверное, да... Они же у меня философы, и последним аргументом было: "Ты же не помогаешь изменить мир к лучшему, это недостойно!"

Ира хрюкает. Я вожусь с порцией. Маленькие какие-то стали, практически на один зуб.

— А ты им что?

— Сказала: "По крайней мере, мы дарим людям исполнение их мечты, разве это мало?" С тех пор вроде как не поднимали эту тему. Мы в последний раз разговаривали...

Взгляд у Ани делается отсутствующий, губы подрагивают.

— Бляха-муха! Только пятый час, а мы уже в дупло бухие! — Ира никогда не страдала избытком тактичности. — Славик, пора бежать, не то обожаемое начальство нас трахнет и высушит, причем даже не кончит при этом! Одно расстройство! Шевели булочками, в общем!

Я спешно опустошаю тарелку, запиваю остатками чьего-то коктейля, и мы вдвоем торопимся к выходу.

На пороге я практически влетаю в Ольгу в сопровождении Толика, нашего полевого техника. На лицах у них озабоченное выражение, вожатая словно хочет сказать мне что-то, но я быстрее, я мелькаю мимо и с размаху окунаюсь в плотный зной угасающего летнего дня.

* * *

Снаружи мы с Иркой почти сразу разбегаемся — ей нужно в спортивные секции, ну, а мне в другую сторону, прямо как в известной песне. Солнце уже медленно начинает клониться к вечеру, приближается время, известное в просторечии, как "золотой час" — натуральный рай для фотографов.

Я шагаю по дорожке, дежурно улыбаясь и искоса поглядывая по сторонам — но помощь и вмешательство, вроде бы, никому пока не требуется. Те, кому нравились немудрящие истории-скрипты Ольги Дмитриевны, послушно следовали им, то бегая по развалинам недавно возведенного "старого корпуса", расследуя невероятную пропажу случайно выбранного пионера, то плавая на надувных лодках по реке, проявляя чудеса мужества и смекалки, за что удостаивались восхищенных взглядов своих симпатий. А те, кто терпел и держал себя в руках аж до пятого дня, получали главный приз — в лесочке на окраине лагеря следующим утром было белым-бело от использованных презервативов.

Само собой, тихие одиночки, которых не интересовал весь этот натужный пионерский задор, на такие мероприятия не ходили. Они обычно занимались своими тщательно продуманными делами в отдаленных уголках парка или в предусмотрительно звукоизолированных домиках. Впрочем...

Я верчу головой, прислушиваясь. Нет, не показалось: веселый детский гомон снова разрезал пронзительный крик, словно магнитом притягивая всеобщее внимание. "Хозяйки" выглядят слегка встревоженными — наверное, по внутренним сетям прошло сообщение о неполадке — гости снисходительно улыбаются. Я ускоряю шаг, потом перехожу на бег. Крик все тянется, будто жевательная резинка. Где-то не так уж и далеко...