Изгнанник (общий файл)

Откуда у меня были эти документы, ведь такие вещи должны храниться в строжайшем секрете? Всё было предельно просто. Мне как всегда "повезло". Во время эвакуации с Земли всё оборудование и результаты экспериментов вывезли на Престел, туда где я нашёл эти документы. И судя по последним записям, когда люди оставили то место, оборудование было ещё работоспособным.

Несложно догадаться что я решил самолично проверить это оборудование. А затем... Затем я сделал то о чём впоследствии не раз ругал себя самыми последними матерными словами, какие только мог вспомнить. Видимо я в свои десять лет по-прежнему был ребёнком с полным отсутствием критического мышления. А потому решил испытать этот препарат на себе. Ощущения что я испытал сложно назвать просто неприятными и нельзя отнести просто к нетерпимым. И длилось это далеко не один день. Порой мне даже казалось что вот-вот я умру. Когда же всё закончилось, мне пришлось отмываться самому и отмывать полы в лаборатории. Лишь на следующий день, когда я привёл себя в порядок, я смог найти в себе силы вернуться туда. И там я наткнулся на одну запись в журнале которую я благополучно пропустил в первый раз. Она гласила что вероятность успеха эксперимента составляла полпроцента. Узнав это, мне едва не пришлось отмываться во второй раз за два дня.

Одно радовало. Всю неделю что я отсутствовал дома, Лави была в отъезде. Их класс отправили в Минагис, участвовать в какой-то церемонии. Лави хотела чтобы я поехал тоже, но я сумел отговориться. Хотел провести эксперимент. Вот и провёл на свою голову.

Особых перемен я не заметил. Лишь то что стал лучше ориентироваться, лучше соображать, замечать больше деталей. Даже мне было понятно, что осваивать свои новые возможности мне придётся не один год.

Но это событие можно считать единственным, которое действительно было плохим с того момента как я узнал о прошлом нашего мира. Оно меня многому научило, в том числе и критическому мышлению. Пусть не до конца, но всё-таки теперь я не хватался "голыми руками" за неизвестные объекты. Что же касается Лави, то она так и не узнала о том что едва не осталась окончательно одна. Я предпочёл хранить это в тайне насколько возможно.

Так мы с Лави росли и учились. Когда же нам стало по двенадцать лет, то мы наконец официально вошли в Союз авиаторов Нарикии. Конечно, нам с Лави далеко не сразу стали поручать ответственные задания. Но наши старшие товарищи сразу взяли шефство над нами. Гамилькара Барку и Джорджа Хэда отлично помнили и горько оплакивали их безвременную кончину. Также нередко к нам домой заходил кто-то из их старых друзей и проведывал нас, узнавая всё ли у нас в порядке и не нужна ли нам какая помощь. Поэтому неудивительно что едва мы официально стали авиаторами, то их интерес к нам ещё больше разгорелся.

Когда мы с Лави собирались взять первое задание, понаблюдать за тем как мы это сделаем, собрались наверное все экипажи из Нарикии. Но несмотря на волнение как у Лави, так и у меня, мы смогли взять его с первой попытки. Не зря мы с ней так часто и долго тренировались.

Начинали мы с самых простых заданий в одну звезду. А через год нам уже стали доверять задание в две звезды. Но мы сами понимали что нам ещё расти и расти. Но начало было положено. Постепенно я становился всё более умелым пилотом, а Лави — умелым навигатором. Впрочем, это не значило, что мы совершенно не умели делать того что делает другой. Порой мы менялись. Лави более менее сносно управляла ваншипом, а я умел ориентироваться на местности, прокладывать маршрут и прочее. И это было разумно. На самом деле многие экипажи практиковали подобное разделение. В критической ситуации, например когда кто-то из команды не в состоянии выполнять своих обязанностей, другой может взять их на себя и таким образом завершить полёт без риска для себя и напарника. Именно на это я и делал акцент, когда предлагал Лави учиться ещё и на пилота. Постепенно наше мастерство признали все авиаторы Нарикии.

к оглавлению

GLAVA VTORAYA

DEBYUT PESHKI

Просыпаться рано утром было тяжело. Очень тяжело. Но под бдительным оком Лави сачкануть мне не удалось.

— Вставай, Соня, — разбудил меня её голос, а следом за этим последовал чувствительный толчок в плечо. Лави была с утра сама деликатность, особенно со мной. Пришлось вставать, иначе моё избиение грозило затянуться.

— Доброе утро, Лави, — протянул я, потягиваясь и прогоняя последние остатки сна. — Что случилось что ты сегодня подняла меня ещё раньше обычного?

— Ха, тебе лишь бы спасть и спать! Ты и впрямь соня, — усмехнулась девушка, по своей привычке уперев руки в бока и наклонившись к сидящему мне, а заодно и состроив ехидное выражение лица. — Ты забыл? Сегодня квалификация! А мы ещё хотели успеть выполнить с утра миссию. Тем более что сегодня твоя очередь готовить завтрак, так что пошевеливайся.

— Да помню я, помню, — ответил я, отстраняя от себя этот комок ехидства и насмешки. С годами, прежняя Лави Хэд, которую я знал в детстве как застенчивую и тактичную девочку, куда-то исчезла, а на её месте появилось "это". Однако ничего тут поделать было нельзя, не устранять же в самом деле её физически, поэтому я пошёл приводить себя в порядок.

Сегодня должны были состояться квалификационные заезды гонок Нарикии перед завтрашней гонкой и Лави очень хотела подняться на стартовой позиции повыше, чтобы не случилось как в прошлом году, когда нам из-за опоздания на квалификацию пришлось стартовать последними и прорываться всю гонку. Нет, мы победили в соревнованиях, но гонка была очень тяжелой и мы с Лави ещё пару дней приходили в себя после неё.

Впрочем, в этом году я собирался не просто победить в гонке, но сделать это с солидным отрывом от остальных участников. Не зря последние полгода я доводил наш с Лави ваншип до наилучшего его состояния.

Уже пять лет прошло с тех самых событий, когда я обнаружил лабораторию основателей Престела. И так никому до сих пор и не рассказал об этом. Не видел причины и не желал привлекать внимание Гильдии к своей персоне. То, что у этой организации немало шпионов в каждом городе не было для меня секретом. Я даже знал некоторых из них. А потому просто ждал подходящей возможности применить полученные знания. То, что это когда-нибудь произойдёт, я не сомневался.

За эти годы я, благодаря знаниям, что были в их книгах и других носителях информации, узнал многое и многому научился. Конечно меня сложно было бы сравнить с какими-нибудь учёными древности, так как учился я самостоятельно, но я знал о мире гораздо больше ем остальные. Я прекрасно разбирался в технике, для меня ничего не стоило перебрать ваншип по винтику. Благодаря этому я смог модернизировать его до такой степени, что он по праву считался быстрейшим во всей Нарикии, если не во всём Анатоле. Но дело было и не только в скорости или управляемости. К примеру я сделал то, чего не делали ни разу до меня. Я добавил навигатору элементы управления ваншипом, а пилоту добавил некоторые жизненно-важные приборы навигатора. Лави этого не понимала, но я отговорился что это страховка на случай если она или я внезапно потеряем сознание. То, что я внимательно относился к безопасности было известным фактом. А в свете нашей мечты пересечь Гранд Стрим и то, что к этой мечте мы усиленно готовились, подобные соображения безопасности давно перестали казаться ей лишними. Тем более что один раз нас уже выручила моя предусмотрительность.

Сделав утреннюю зарядку, свой обычный комплекс упражнений, я посмотрел на Лави.

— Я уже сделала зарядку, — махнула та рукой. В этот раз я не стал расспрашивать что именно она сделала, так как желание отсутствовало. А вообще я был очень въедлив в плане физической подготовки. "Слабый пилот не может хорошо управлять ваншипом, а слабый навигатор не может выдержать сложный полёт" — вот что я ей постоянно заявлял стоя над ней, пока она с трудом отжималась, попутно матеря меня в мыслях. Нет, читать их я не научился. Но вот расшифровать гневные взгляды, это пожалуйста. Впрочем, судя по тому что Лави только ими и ограничивалась, её такое положение вполне устраивало, что мог записать как признание моих слов, что не могло не радовать.

Спустя двадцать минут мы сидели и завтракали. Вернее завтракал я, а Лави просто поглощала пищу. Хотя у нас и был солидный запас времени, она торопилась так, будто у неё вот-вот отнимут содержимое её тарелки.

— Клаус, поторапливайся, — теребила она меня вновь. Я же не спешил.

— Лави, где твои манеры? — с лёгкой укоризной в голосе спросил я. — Тем более то, как ты ешь... Я удивляюсь как ты ещё не подавилась. Это вредно для желудка. Пищу надо пережёвывать, а не глотать такими большими кусками.

— Опаздывать на миссию, вот что вредно, — проворчала она, тем не менее снизив темпы поглощения пищи. — Аристократишка.

Последнее слово она проворчала шепотом, но я всё равно услышал. Но отвечать не стал. Зачем возмущаться правдой? Я действительно был дворянином, хотя и жил в довольно простых условиях в Нарикии, а не где-нибудь в столице. Тем не менее, зная о своём происхождении я просто принял его как факт. Ну и старался не то чтобы соответствовать, финансов для этого было маловато, но такие слова как этикет и честь не были для меня пустым звуком. Я всегда был учтив с женщинами, никогда не повышал свой голос при разговоре. Знал толк в искусстве и умел вести беседу. Неплохо играл в шахматы и был просто воплощением достоинства и спокойствия даже в самой сложной ситуации. Эти качества дались мне не без усилий, но существенно облегчили нам с Лави жизнь.

Вообще, наша жизнь протекало не просто неплохо, а я бы даже сказал замечательно. И это несмотря на то что мы были сиротами. С тех пор как мы сами стали выполнять курьерские миссии, наши дела шли в гору. Мы по-прежнему жили в нашем домике. Достаток у нас был. Конечно мы не шиковали, хотя и могли. Просто не были к этому приучены. Что же касается заработка, то помимо нашей основной работы, я ещё подрабатывал механиком, ремонтируя чужие ваншипы и модернизирую их. Насчет последнего Лави немного возмущалась, что я даю в руке конкурентам оружие против нас самих, но я лишь отмахивался. Я не был жадным до своих навыков, тем более когда платили хорошо. К тому же, кроме ваншипов я ремонтировал многое другое. Уж слишком качество и исполнение отличалось от других мастеров, что не удивительно с моим-то багажом знаний. Естественно что благодаря таким навыкам в средствах особого недостатка не было.

Если же говорить про титул, то тут нужен отдельный разговор. Когда мне было лет тринадцать, перебирая как-то бумаги отца я наткнулся на те, что описывали его сословное положение. Что интересное, его дворянство было титулованным, а значит наследственным. Более того он не просто происходил из дворянского рода, но ничуть не утерял своего статуса, несмотря на то что оставил столицу и переселился в Нарикию. А значит право на титул имел и я. Вот только я прекрасно понимал что наличие титул, это наличие дополнительной головной боли. Конечно, были и свои плюсы. Например меня бы не могли судить обычным судом. Или например не могли относиться как к простолюдину. А за попытки такого отношения я вполне имею право вызвать обидчика на дуэль. Кроме этого, дворяне имели право на ношение оружия и применения, разумеется в рамках закона. Да и слово их как правило имело больший вес, чем слово простолюдина.

Но кроме привилегий имелись и обязанности. Например, явиться по первому зову императора. Дворяне обязаны были нести военную службу в течении минимум десяти лет. Конечно были исключения, но каждое из них определял лично император. Но это всё мелочи по сравнению с тем, что каждый дворянин должен был платить налог в соответствии со своим титулом. Чем выше титул, тем выше налог в казну. Денежной единицей Анатоля был Клавдий. Раньше его стоимость была равна унции минерала клавдия, но теперь деньги чеканят на императорском монетном дворе, чтобы не тратить драгоценное вещество необходимое для двигателей ещё и на денежные операции. На один клавдий можно было купить на выбор три килограмма хорошего хлеба, три литра молока, курицу или полкило мяса попроще. Как правило у большинства работников зарплата составляла 120-180 клавдиев за вычетом налогов. Обычный нобиль, многие из которых были не богаче простолюдинов, должен был платить 250 клавдиев в год. Эсквайер платил уже пятьсот клавдиев. Шевалье — тысячу, а Баннерет, занимавший высшее положение среди нетитулованного дворянства, платил уже 2500 тысячи клавдиев. Такой расклад исключал для большинства из них возможность заниматься обычными делами, какими занимаются простолюдины. Поэтому единственная дорога для них — либо государственная, либо военная служба. Только в этом случае их доходы росли сообразно их титулу и он не был для них бременем. Конечно были ещё предприниматели, владельцы фабрик, производств, наконец торговцы. Но им уже приходилось платить, что впрочем отнюдь не было для них в тягость.

Что же касается титулованного дворянства, то тут ситуация складывалась ещё интереснее. Суммы росли в такой же прогрессии. То есть Баронет платил 5000 клавдиев, Барон — 10000, а Герцог уже полмиллиона. Но тут начинали действовать всякие дополнительные условия. К примеру Герцог Мацейн, возглавляющий флот Анатоля, не платил ни клавдия. В Минагисе он исполнял ту же функцию что и император и был по сути его наместником. Так как именно он собирал налоги, то ему император положил определённую долю с них, на которую он мог содержать Минагис, что-то выделяя себе в качестве жалования. Кроме того, ему также выделялись средства из казны на содержание флота подконтрольного ему и он был также волен распоряжаться ими по своему усмотрению.

Подобный принцип распространялся и на всё остальное титулованное дворянство. Сумма ежегодного налога зависела от того, кто этот человек, какие у него отношения с императором, какие у него награды, какое у него место службы. Много самых разных факторов которые учитывались. И все эти факторы следовало узнать прежде чем заявлять права на титул. Я внимательнейшим образом и несколько раз исследовал документы отца, пока картина не сложилась в нечто относительно целое.

По неизвестной для меня причине, Гамилькар Барка покинул столицу ещё в молодости и переселился в Нарикию. По слухам, которые мне удалось собрать, и некоторым записям в его дневнике, причина заключалась в том что он просто любил небо и хотел свободно в нём летать. Весьма романтично. Вот только я давно перестал верить в романтику и стал думать. Мой отец был далеко не глупым человеком. И судя по его бумагам, он не из тех кто ради какой-то эфемерной романтики оставит то, что его предки строили столетиями. Хотя я так и не понял его причины, но я понял что его причина была довольно веской. Может быть угроза жизни, может он просто стал неугоден кому-то из вышестоящих чиновников, но не императору, может быть ещё что-то. К сожалению отец не оставил и намёка на возможную причину того, почему он в спешке покинул столицу.