Вотъ Вамъ молотъ 33

Генри сморщился:

— Я бы даже купил пароходы, но они ходят на угле, нефть перевозить нельзя — искрят. На турбинах с мазутными топками кроме тебя никто транспорты не строит… а давай меняться? Я тебе найду пароходы, а ты построишь танкеры — у тебя же уже три или четыре на Сахалине плавают?

— Поменяться? Наверное можно. Пять моих турботанкеров меняю на десять угольщиков по пять тысяч тонн. Генри, это честно: угольщики ползают хорошо если десять узлов, да и стоят они просто дешевле.

— Нужно все же шесть…

— Тогда — двенадцать угольщиков. И — твоя сталь для нефтяных танков, я уточню у судостроителей, какая нужна.

— Ты мерзкий вымогатель, — улыбнулся Роджерс. — Договорились. Угольщики я фрахтую на год, хватит? Топливо, оплата экипажа — за твой счёт.

— Договорились. Ты тоже платишь моим экипажам. А с тебя за фрахт — каждый седьмой танкер с нефтью. Это кроме моей доли…

— Мальчик мой, а тебе не кажется, что это грабеж?

— Генри, мы же договорились друг друга не обманывать, — усмехнулся уже я. — При той цене нефти, что мы получаем в Африке, я тебе, выходит, ещё и скидку на перевозку даю, так что это, скорее, благотворительность. Вспомни наш первый разговор об Африке: я тебе уже тогда сказал, что с дел, которые не могу провернуть в одиночку, я беру тридцать процентов — всегда. А отдаю — семьдесят, потому что не жадный…

— Да, ты еще предупреждал, что без тебя эти семьдесят не получить… будь я помоложе, то решил бы, что разговариваю с зеркалом. — Генри посмотрел в окно на громаду строящегося "Гека Финна" — Это сухогруз, как я понял? Когда можно ждать первого танкера? Я понял, понял, — добавил он, глядя на мою улыбку. — Давай сегодня же внесем изменение в договор о "Палм Ривер", тридцать процентов будет честно. Просто, думаю, островитяне уже в курсе нефти, и наверное уже готовятся бурить на своем берегу Нигера — так что нам нужно поспешить с танкерами.

— Я поспешу, Берёзин обещает, что к лету спустит суда с первого и второго стапеля, на них, думаю, как раз танкеры и заложим. Но ты не волнуйся, на британском берегу нефти нет.

— Там же меньше двадцати миль! Почему ты так уверен, что они не найдут там нефть? Ну не с первой скважины, так со второй, пятой…

— Генри, я беру свои тридцать процентов не просто так. Я их беру за то, что точно знаю, где деньги есть, а где их и искать бесполезно — ты уже получил возможность в этом убедиться. На Ойл Ривер всё не так просто, как кажется: там полмили в сторону — и уже скважина остаётся сухой. Я покажу где бурить — это чтобы ты не думал, что мои проценты платятся напрасно. Но с танкерами мы всё равно поспешим: ты же не одну новую скважину бурить собрался?

— Сейчас пять закладывают… я прикажу привезти тебе карты прежде чем начнутся работы. И заводы готовят еще дюжину буровых, так что свои проценты ты будешь отрабатывать в поте лица. В этом ты прав: при поиске даже в Техасе нефть дает одна скважина из двадцати, и если ты гарантируешь хотя бы каждую вторую, то свои деньги ты зарабатываешь честно. Кстати, а где ты буришь моей установкой? Сколько нефти даст твоя скважина в России? Ты же хотел, если я правильно помню, разорить Ротшильдов?

— Ротшильдов я разорю как раз африканской нефтью, а себе я бурю скважину на газ. Летом приезжай, посмотришь: там скважина получается почти что на пределе возможного, семь тысяч сто футов…

— Ты научился видеть сквозь землю? Мне просто интересно: в Африке ты ошибся с глубиной всего на пятнадцать футов… а ведь ты там никогда не был.

— Просто меня там никто не видел, — засмеялся я.

— Тебя много где "никто не видел"… Сколько тебе лет? Я имею в виду, на самом деле?

— Э… двадцать семь. А к чему ты спрашиваешь?

— В Аделаиде ты подменил документы в университете, чтобы стать моложе — минимум на пару лет. Или больше? В твоем ранчо в Австралии никто не жил к тому времени уже лет пять.

Ну что, похоже, что моя легенда как-то сработала даже при тщательной проверке…

— Генри, все проще. Я не возраст скрывал… просто для России нужен был хоть какой-то инженерный диплом, а я знал, кому в университете и сколько нужно для этого заплатить. А насчёт ранчо — это тебя ввели в заблуждение: так, хибарка, где можно кое-как укрыться от дождя. Если бы у нас были деньги на университет… и до России я добирался бы не несколько лет. Ладно, не хочу вспоминать голодное детство.

— Ну и не вспоминай, извини, что напомнил, — Генри изобразил огорчение, довольно правдоподобно. — Инженеры клянутся, что следующая скважина заработает через полгода. Большие танкеры, как я понял, готовы ещё не будут, так что на мою долю нужно будет еще десяток этих маленьких, и я надеюсь их получить. Ладно, пойдем посмотрим, что там Сэм делает…

Крылов приехал к Берёзину не совсем спонтанно, с Алексеем Николаевичем у него Сергея возникли уже прочные производственные связи. Хотя и странные: сам "генерал от математики" с моими судостроителями напрямую не общался, но курировал от военмора строящийся заводик в Чухломе. Откровенно говоря, он на словах всячески издевался над моим стремлением "спрятать стратегические заводы от иностранных глаз", но на должности своей он идею поддерживал, уговорив нескольких очень толковых военные инженеров сменить Петербург на этот заштатный городишко. А инженеры были очень нужны, так как завод должен был выпускать навигационные приборы для кораблей: мне было просто жалко отдавать весьма немаленькие суммы за такие устройства англичанам. Да и паршивые британские были — по словам того же Крылова.

Я в приборах этих не разбирался совсем, но о том, как один царский генерал стал потом Героем Соцтруда — помнил. А Сталин звёздами Героев не разбрасывался — так что верить Алексею Николаевичу было можно и даже нужно. И хорошо, что будущий (ну, может не в этой реальности) академик поверил мне… хотя, скорее, он поверил в три с половиной миллиона рублей, выделенных на строительство этого завода.

Но мне он и в другом поверил: в конце концов от согласился с моим (несколько все же удивившем его) предложением вообще не заказывать "войсковые транспорты":

— Ну подумайте сами, Алексей Николаевич, ведь если не приведи Господь война начнется, весь гражданский флот и так перейдет под управление Военмора. Без войны — так проще зафрахтовать нужное количество кораблей, по крайней мере не потребуется их содержать когда они не нужны.

— А если что-то понадобится срочно перевезти? Флоту нужны свои транспорты!

— Срочно перевезти на десяти узлах? Быстрее будет подождать неделю-другую, пока в порту не окажется транспорт с турбиной и отправить груз с ним. И я вам вот что сказать должен: то, что Военмор получил денег вдвое против прошлых лет от Игнатьева — это мираж.

— Какой мираж? Деньги-то уже выделены…

— Дума выбрала премьером Родзянко. А он, как и все новое правительство, ещё не сообразили, что утроить бюджет Игнатьев смог продажей земли. Но земля-то свободная почти закончилась — и на следующий год в казне денег снова не будет. А эта братия уже привыкла у казны кормиться, затем Михаила Владимировича и назначили. Месяца не пройдет, как отберут эти денежки у Военмора…

— Я не уверен…

— Давайте так договоримся: если я не прав, то в конце ноября я возьмусь за строительство транспортов. Но всё равно я останусь при своем мнении: это будут выброшенные деньги.

— Это меня устраивает, потому как транспорты в бюджет шестого года поставлены. Я к Вам в январе приеду… если не передумаю. Мне Ваша мысль все ещё не нравится, но уж что-то, а деньги вы считать точно умеете.

Разбежались мы пятнадцатого сентября: Генри убыл обратно в свою Америку, Марк Твен принял наше (честно говоря, Камиллино) предложение с месяц потратить на поездку по моим городам, Крылов отбыл в Петербург…

Семнадцатого мы вернулись домой. Сэма Клеменса приятно удивил рабочий городок, разительно отличающийся как от Царицына (что естественно и понятно), так и от любого американского промышленного центра (трущобы — они и есть трущобы, что в Москве с Петербургом, что в Чикаго с Филадельфией). Памятник дедам его привел в восторг — и добавил изрядную толику уважения ко мне. За обедом он с удовольствием сообщил, что очень рад случаю посмотреть "новую Россию", где столько удивительного…

Я же удивился, узнав о приезде двух всегда желанных, но очень неожиданных гостей. Евгения Алексеевича Линорова и Вячеслава Константиновича фон Плеве.