Сокровища рода де Карсо. кн.1

Выскочивший справа офицер решительно ввязался в схватку. Де Карсо фехтовал неплохо. Это Малыш понял сразу по уверенным и искусным ударам противника. Вдвоём они начали его теснить, пытаясь отрезать путь отступления.

А буканьер и не собирался отступать! Будь гачупины без кирас, он бы уже давно заколол бы обоих, а так приходилось с ними возиться, к чему обстоятельства ну никак не располагали. Решив рискнуть, он сделал ложный замах, на мгновенье раскрывшись, и режущим косым ударом рассёк солдату, клюнувшего на ловушку бедро второй ноги. Тот упал не в силах больше двигаться. С офицером Малыш разделался следом: два прекрасных выпада и испанец, залившись кровью, выронил шпагу.

— Запомни этот урок, падаль! — тут же подскочил к нему Ажен, и что было силы, двинул кулаком в налитые ненавистью глаза. Испанец кубарем покатился по траве, а Малыш бросился в сторону лошади Жавера, неподвижно стоявшей около мёртвого хозяина. Упокой, Господи, его душу!

В трёх шагах от убитого приятеля силился подняться на ноги Лангедок, в тщетной попытке опереться на уцелевшую руку. Недолго думая, Малыш схватил его поперёк окровавленного туловища и, забросив на конскую шею, вскочил в седло. Он сразу же пустил коня в карьер, чувствуя, как в перепачканных кровью ладонях неприятно скользят поводья. ...

Г Л А В А 4

Жак Бенуа, сам того не подозревая, оказал своим друзьям неоценимую услугу. Когда подстрелили его коня, и он грохнулся в куст агавы, подарившей ему десяток царапин, ему ничего не оставалось, как только выругаться и бегом устремиться вслед за всадниками. Залп мушкетов, раздавшийся впереди, заставил его остановиться и нырнуть в гущу зелени.

"Не повезло ребятам", — с горечью подумал он и, нахмурившись, вытащил из ножен пару ножей. — Слева набегали кирасиры.

Он подпустил их вплотную. Два резких взмаха, и два испанца успокоились навсегда. Одному нож вонзился в горло, другому — в правую глазницу, уложив наповал. Третий, заметив мелькнувшую руку, поспешил разрядить в Бенуа свой мушкет. Не успела над ухом прожужжать неточная пуля, как кошкой метнувшись под мушкетный дым, Жак заколол и этого, всадив нож пониже кирасы.

Буканьер быстро вытащил из тел убитых свои ножи и подобрал два заряженных мушкета. Это было сделано как раз вовремя, поскольку теперь уже справа, подминая кусты, к месту прорыва спешило несколько испанцев.

"Так и прикончат, суки!", — вызвав на себя своими торопливыми выстрелами град пуль, подумал он и, охнув, схватился за бок:

— Никак сглазил?!

Он тут же повернулся и бросился вдоль рощи. Его никто не преследовал — солдаты поспешно вколачивали в стволы новые заряды.

Увидев лежащего Жавера, Бенуа приостановился, ровно настолько, чтобы сообразить, что другу уже ничем не помочь. Жавер лежал навзничь, с широко раскрытыми глазами, а на груди, с левой стороны, чернела кровавая рана с осколками рёбер. Скрипнув зубами, Жак понёсся дальше. "Ну, должен же был кто-то прорваться?! Должен!", "Не всех же убили?!", — задыхаясь от перехватившего горла комка, с отчаянием думал он. "Боже, сверши чудо! Сверши чудо, Господи!"

... Пришпоривая коня и не обращая внимания на хлеставшие по ногам ветки, Ажен торопился вырваться из засады. Перед опушкой он сбавил ход и остановился. Не слезая с седла, зарядил оба пистолета: один свой, второй — вынутый из руки Лангедока. Мушкетная пуля угодила Бретёру в плечо, и он был ещё жив, но без сознания. Зарядив пистолеты и почувствовав себя увереннее, Ажен снял с головы косынку и, стараясь унять струившуюся кровь, перетянул наставнику плечо. Ручеёк её резко ослабел. Удовлетворившись результатом своей перевязки, Поль тронул коня и выехал из рощи.

Опасность осталась где-то сзади, среди пальм. Впереди открытая с тёх сторон, местность была безлюдной. Малыш отъехал шагов на двести к кольцу пышного кустарника, окружавшего родничок. Погони он не боялся: без лошадей испанцам его не догнать. Осторожно опустил Бретёра на землю, снял с него рубашку и внимательно осмотрел рану. Всё оказалось не так страшно, как представлялось в первый момент. Пуля вырвала часть плечевой мышцы, но сустав, белеющий костью, кажется, не пострадал. Левая рука Лангедока выведена из строя (возможно и навсегда), но рана, если не дать ему истечь кровью, была не смертельной. Малыш смыл кровь и присыпал рану порохом. Оторвав полоску от рубахи Роже, наложил повязку, а затем как можно туже затянул косынку на его изуродованном плече. Набрав горсть холодной воды из выбивавшегося прозрачной струйкой родничка, Поль смочил раненому лицо, а затем, осторожно разжав ножом крепко стиснутые зубы, влил в рот несколько живительных глотков.

Лангедок пришёл в себя. Его глаза, с расширенными болью зрачками, чёрными пятнами уставились на Малыша.

— Кто ... уцелел? — через силу, чуть шевеля губами, тихо спросил он.

— Мы вдвоём, Роже! Остальные, очевидно, все убиты, — ответил Ажен, опустив голову и чувствуя себя в чём-то виноватым перед погибшими товарищами.

— Осмотри рощу... справа и слева... может кто-то вырвался..., — медленно и внятно выговорил Лангедок, бессильно попытавшись поднять руку.

Малыш вскочил на коня, подъехал к роще, держа наготове пистолет, и углубился в заросли. Минуту спустя он уже был на правой оконечности, пытаясь рассмотреть из-за деревьев окружающую рощу луговину. Солнце било в глаза, но Ажен всё же заметил какое-то движение. Приложив ладонь козырьком ко лбу, и прищурившись, он различил вдалеке блеск испанских кирас. Красных рубах буканьеров Поль не заметил. С левой стороны рощи тоже двигался испанский отряд, который, однако, был значительно ближе, чем обнаруженный справа.

Раздавшийся сзади шорох кустарника, заставил Малыша мгновенно повернуться в седле. Красная рубаха, появившаяся перед дулом пистолета, остановила его палец, плавно прижимавший спуск. Он опустил оружие, расплывшись в улыбке. В десяти шагах стоял Бенуа, в изодранной рубахе, но живой.

Мигом соскочив с коня, Поль радостно облапил маленького Жака, заставив того легонько поморщиться. Заметив его гримасу, Ажен чуть отстранился и с тревогой спросил:

— Сильно задело?

— Да ладно, чего там ... обойдётся.

-Давай-ка, садись в седло, горемыка! — ласково подтолкнул Малыш друга к лошади и, взяв её под уздцы, быстрым шагом направился к оставленному у родника Лангедоку.

Г Л А В А 5

Взвалив потерявшего опять сознание учителя на коня, и прикрываясь островками кустарника, они спешно двинулись на запад в сторону плантации Перрюшона. И вовремя! Когда Ажен оглянулся, щурясь от яркого солнца, то около кромки рощи уже суетились солдаты. Погони он не опасался, да и выстрелов в спину тоже — четверть мили достаточное расстояние, чтобы чувствовать себя спокойно.

Ажен бежал рядом с лошадью, держась за стремя. Конь шёл тихой рысью, изредка кося глазом на Лангедока, лежащего поперёк холки. Видно его тревожил запах крови, а может просто не нравилась двойная ноша.

Отъехали уже с милю, когда Бенуа, беспрестанно крутившийся в седле, остановился:

— Смотр, Малыш, горит что-то позади!

Ажен отпустил стремя и обернулся: столб дыма подымался со стороны, где располагался их лагерь.

— Ублюдки чёртовы! — выругался он, сообразив, что испанцы подожгли строения. Поживиться там, правда, было особо нечем, кроме разве что солидного запаса мяса, приготовленного на продажу, кое-какой одежды и мелких вещей, оставленных в хижинах и сундуках. Всё оружие, лошадей, деньги и ценные вещи охотники забрали с собой. Тяжёлый кожаный кошель висел на поясе Ажена, точно такой же висел на поясе Бенуа. Малыш, как и его приятель, держали в них все свои заработанные монеты. Но всё равно, сердце обливалось кровью, при виде, как жгут родное гнездо.

— Это наша стоянка горит, Жак, — угрюмо пояснил он. ...

Когда пересекли луговину, стоны Лангедока оповестили, что он пришёл в себя. Проехав ещё две сотни ярдов, остановились у ручья, в тени огромного антильского дуба. Бенуа спрыгнул с коня, и они вдвоём осторожно опустили наставника на землю, промыли рану водой и щедро напоили. Жак нарвал какой-то травы с мягкими широкими листьями, выстирал от крови в ручье косынку и, приложив целебные растения к ране, плотно завязал.

Перевязав кровавую отметину на боку Жака, охотники подкрепились копчёной говядиной из седельной сумки и напились, черпая пригоршнями прохладную воду из ручья.

Лангедок после еды почувствовал себя лучше. И хотя он ослаб от потери крови, но соображал хорошо.

— Вот что, Малыш, — сделав короткую паузу и переведя дыхание начал он. — Испанцев из вида упускать нельзя! Мало ли куда они теперь захотят направиться! Надо их выследить!! ... Бери всё оружие, оставшийся порох и пули и возвращайся назад. Мы с Жаком двинемся к плантации Перрюшона. Завтра к вечеру ты должен быть у Красного холма, там тебя встретят с лошадью. Если гачупины пойдут по нашему следу, то поторопись их опередить, чтобы мы им устроили хорошую встречу.

Длинная речь утомила Лангедока, он откинулся назад, опёршись спиной на ствол дуба, чувствуя прохладу гладкого древесного ствола.

Поль подошёл к жеребцу Жавера, отстегнул притороченный мушкет и ласково погладил его начищенный ствол, приветствуя старого друга. Он и раньше не раз держал его в руках. Ведь именно из этого мушкета весельчак Жавер учил его быстро целиться и метко стрелять. Боль утраты только сейчас по-настоящему сжала ему сердце, всколыхнув этим прикосновением к оружию друга всю душу. Украдкой смахнув набежавшую слезу, Ажен достал из сумки пороховой рог и мешочек с пулями и пыжами. Припасов к мушкету хватало выстрелов на тридцать. Пистолетных пуль, правда, оказалось всего полдюжины, но этого и следовало ожидать. Охотники пистолетами почти не пользовались (брали на Тортугу), и на весь отряд их набиралось всего с десяток, половину из которых отдали охотникам, оставшимся в засаде вместе с Лангедоком.

Засаду можно было признать неудачной. Десяток убитых испанцев не стоил потери двух лучших буканьеров, четырёх лошадей и оружия. Лошади и оружие стоили дорого (особенно лошади), и отряду придётся усиленно коптить мясо в течение двух месяцев, чтобы восполнить эту потерю. Без лошадей ведь быка к коптильне не подтащишь, стадо не догонишь и от разъярённых животных пешком не убежишь. Был, конечно, вариант воспользоваться трофеями за счёт испанской короны. Но для этого надо было изрядно потрепать испанцев и взять добычу, а пока оставалось только подсчитывать убытки.

Малыш зарядил мушкет и пистолеты, крепко забив шомполом пули и подсыпав свежего пороха на полки замков. Порох для охотников Флери закупал хороший, французский из Шербура. Он давал сильный выстрел, и минимум осечек. Многие хранили его в бамбуковых цилиндрах, из которых, при необходимости, если вставить вместо пробки фитиль, получалась граната. Но Ажен предпочитал кожаную пороховницу с дозатором, из которой можно было засыпать отмеренный заряд прямо в ствол. Обычно он носил её на ремне, и только на случай дождя прятал в сумку, кожа которой была пропитана маслом и влагу не пропускала. Сложив все охотничьи припасы и пороховницу в сумку, он повесил её через плечо. Туда же упрятал кусок мяса, завернув его в тряпицу, служившую Жаверу салфеткой. С двумя пистолетами за поясом, шпагой на боку и мушкетом в руке он представлял весьма грозную картину, внушающую опаску и уважение. Вооружение его дополнял хороший охотничий нож с рукояткой из рога.

Закончив вооружаться, Поль помог Бенуа усадить Лангедока на лошадь. Дождался, пока Жак сам заберётся в седло и, простившись с товарищами, решительно зашагал в сторону лагеря, дым над которым к этому времени почти растаял.

Г Л А В А 6

Кожаные штаны в обтяжку и лёгкие сапоги почти не стесняли движения.

Гастон, отличный мастер из Льежа, прекрасно знал своё дело и выделанные им бычьи шкуры давали отряду почти пятую часть дохода. Их продавали как французам, так и испанцам. Причём, торговля с последними, представлялась более выгодной — испанцы платили дороже.

Флери выделил Гастону двух подручных, завёз всё необходимое для дубильни, охотники построили им навес в двухстах шагах от стоянки с подветренной стороны, и работа кипела. Для кож, которые шли на одежду, льежец применял специальную выделку и те, напоминая замшу, были мягки и приятны на ощупь.

Ажен пожалел, что вовремя не сообразил забрать свою кожаную куртку из хижины. Сейчас ею наверняка поживились гачупины, да и красная рубаха, очень приметная среди зелени, за милю кричала о приближении её владельца.

Малыш уже почти пересёк луговину, и до рощи оставалось всего ничего, когда мелькнувшая справа среди кустов кираса заставила его мгновенно броситься на землю и ящерицей заползти в ближайший куст. Два испанца прошли слева и справа от него на расстоянии тридцати ярдов. На плече у каждого висел большой кожаный мешок на длинной лямке, и они, время от времени, зачерпывали оттуда горсть белого порошка, похожего на соль, и разбрасывали вокруг, щедро обсыпая траву.

"Отрава!" — сообразил Ажен. Он уже слышал от буканьеров, что испанцы дважды за последние пять лет пытались отравить привычные места выпаса быков, стремясь любым способом сократить на острове их поголовье.

Выждав, когда солдаты удалятся на мушкетный выстрел, Малыш встал и выглянул из листвы: цепочка испанцев растянулась широко, захватив изрядный кусок луговины. Их было человек сорок.

— Проклятые гачупины! Ничего у вас не получится! — пробормотал он и, подхватив мушкет, пробежал два десятка шагов вслед за миновавшей его цепью.

Прицелившись, он спустил курок и тут же юркнул в широкий куст, даже не посмотрев на результат своего выстрела.

Проклятья и крики, донесшиеся до него, ясно дали понять, что пуля достигла цели. Торопясь, он перезарядил мушкет.

Когда Ажен высунул голову снова, то картина была совсем другая: испанцы построились в правильное каре, поместив раненого (или убитого) внутрь квадрата и ощетинившись во все стороны мушкетными стволами.

Вторую пулю Малыш выпустил в гущу солдат, практически не целясь и зная, что всё равно кого-то заденет. Расчёт его был прост. Он не сомневался, что его заметят и начнут бесполезное (с его точки зрения) преследование. Куда им в тяжёлых кирасах и с не менее тяжёлыми мешками ядовитого зелья пытаться догнать быстроного охотника. Первое, что они сделают через четверть мили — побросают мешки и творимое ими чёрное дело по бесцельному уничтожению тварей божьих прервётся до тех пор, пока буканьера не поймают или не убьют. Ажен понимал, что солдаты не дураки, и долго гоняться за ним не будут, если им не предоставить хотя бы призрачный шанс его подстрелить.

Бросившись на землю и переждав прицельный залп, буканьер ринулся в сторону лагеря, мелькая среди кустов красной рубахой. Испанцы, развернув каре в линию, дали еще один залп десятком мушкетов, но Ажен был уже далеко и пули вгрызались в мягкую землю с недолётом в двадцать шагов. Направление на лагерь Поль выбрал не случайно. Он рассчитывал, что испанцы воспользуются явной возможностью прижать его к реке.