— Я еще не видел этот, как вы сказали, бронетранспортер? — я кивнул. — Да, хотя я еще не видел его в действии, но уже то, что вы мне рассказали про него, господин генерал, заставляет меня в предвкушении ожидать практической демонстрации.

— Она не за горами, полковник, — ответил ему я, проходя к одному из рабочих столов. — Как видите, мы не просто создали штурмовое подразделение, но и в достаточной мере озаботились его оснащением. Вам дали лучшее оружие, лучшую технику и лучших людей. Теперь же на вас лежит главная и весьма нелегкая задача. Применить полученные силы и ресурсы самым лучшим образом. Я уверен, что вы, как никто другой, справитесь с поставленной задачей.

Дервиш попросил разрешения, и я позволил осмотреть машину изнутри. Облазив все и изучив досконально, полковник остался доволен бронетранспортером.

— Думаю, лет через десять мы насытим армию большим количеством таких машин, — сказал я, ласково проводя рукой по броне. — Наша армия по-настоящему станет мобильной и непобедимой. Малыми силами мы сможем побеждать там, где раньше гибли тысячи наших соотечественников. И тогда ни один противник не устоит перед нами. Власть Аместриса распространится на всем континенте и больше никто не посмеет оспаривать лидирующее положение нашей державы, — говоря это, я отметил неудовлетворение полковника моими словами, моим восторженным тоном о милитаристической политике нашего государства. Похоже, полковник сильно опечален моим 'фанатизмом', раз это настолько очевидно проявилось на его лице. И подобное проявление эмоций есть та слабость, которую я и ожидал увидеть. А потому грех не воспользоваться этим в своих целях. — Я вижу, вы не разделяете моего энтузиазма, полковник? Позвольте узнать, почему?

Маниакально-восторженный тон из моего голоса исчез, уступив место холодной бесстрастности, и лишь оттенок легкого интереса окрашивал его, как будто я спрашиваю полковника относительно завтрашней погоды. Дервиш был растерян, увидев такую реакцию, и расстроен, что я просчитал его эмоции. Должно быть, он сейчас четко ощущал, что в данный момент наши 'приятельские' отношения не имеют роли, и я спрашиваю его именно как старший по званию. И от 'верности' его ответов зависит его дальнейшая судьба. Что в прочем и было в действительности. Дервиш долго колебался с ответом, а я лишь выжидал, когда он решится на него. Никто из нас ни на шаг не двигался с места. Пока, наконец, я не решил немного 'помочь' ему.

— Вижу, у вас возникли некоторые сомнения относительно целей нашего государства, его армии, и вашей роли во всем этом? — я сделал описательный жест рукой, не теряя при этом с ним зрительного контакта. Голос мой был спокоен. — Похоже, вас, полковник, несколько смущает на что я сделал акцент. Также вполне возможно, вас смущает столь агрессивная внешняя политика нашего государства, — я сделал паузу и приложил руку к подбородку, изображая задумчивость. — Хм, я знаю вас уже давно, Ричард. Вы хороший офицер и честный человек. Вы готовы отдать жизнь за Аместрис, но при этом не понимаете, зачем Аместрису атаковать соседние государства, — тут я сделал паузу и позволил себе легкую усмешку. — Знаете, моя задача как вашего командира — разъяснять подобные ситуации, развеивать ваши сомнения, чтобы ваша преданность стране не вызывала сомнение, чтобы вы сами не сомневались в приказах исходящих от командования.

— Тогда разъясните мне все это, господин генерал! — предложил Дервиш. В его голосе чувствовалось раздражение и даже злость. — Зачем все это? Я понимаю, что армия должна защищать Аместрис. Что враги должны погибнуть. Но зачем нам самим нападать на соседние страны? Зачем нам чужие территории? Зачем нам выставлять Аместрис агрессором, настраивая против себя весь мир?

— Ты хочешь защитить страну, но не понимаешь, почему командование ведет такую политику, — констатировал я, постукивая пальцами по корпусу машины. — Скажи, Ричард, ты действительно хочешь знать, почему наша страна ведет такую агрессивную политику? Учти, это знание накладывает не просто ответственность. Если в командовании узнают что тебе это известно, полетит не только моя голова, но и твоя, — Дервиш удивился моим словам, но немного подумав, все же согласно кивнул.

— Эдвард, если тебе действительно известна правда, скажи, — попросил он. — Мне надоело постоянно отметать мысли об этом. Да и я не один, кто думает об этом. Война в Ишваре, стычка у Фотсета. За последнее время было столько конфликтов, в которых было виновато командование. Мне надоела эта неопределенность.

— Правда, которую я узнал... я сделал всего лишь один вывод согласно тем сведениям, которыми обладал. Вывод который однако пролил свет на многое, в том числе и на историю этой страны и на ее будущее, — я подошел к столу и вытащив из кармана философский камень положил его на стол. Дервиш подошел и стал с интересом рассматривать его. — Ричард, тебе известен основной закон алхимии?

— Алхимии? Кажется равноценный обмен, — произнес он отрываясь от камня.

— А знаешь как его обойти? — спросил я, добавив в голос больше интереса и глядя ему прямо в глаза.

— Ну, я же не алхимик, — пожал он плечами и снова посмотрел на камень. — И что это за камень? На рубин не похоже, хотя он тоже красный.

— Нет, это не рубин, — усмехнулся я. — Это то, что могут использовать алхимики, чтобы обойти принцип равноценного обмена. Философский камень!

— Философский камень?! — удивился он, беря его в руки. Немного повертев в руках, он посмотрел его на просвет, разве что не попробовал его на зуб. — Хм, я слышал про него, но думал что это легенда. Так это и есть философский камень? Откуда он у тебя?

— Да это он, — кивнул я, беря камень из его рук и также рассматривая его на свет. — Что же касается вопроса, откуда он... Я его создал сам. Из единственного пригодного для него 'ингредиента', — последнее слово я выделил интонацией.

— Невероятно. Похоже, ты действительно самый талантливый алхимик Аместриса, — задумчиво сказал Дервиш, переводя взгляд с камня на меня. — И что же это за 'ингредиент'?

— Человеческие души, — честно ответил я. Такого взгляда у Дервиша я еще никогда не видел. Казалось он решил по полной программе проверить возможности своих глаз.

— Что это значит, Эдвард? — спросил он меня.

— Для того чтобы создать Философский камень нужно пожертвовать чем-то очень ценным и человеческие души тут подходят весьма кстати. И что самое интересное, для этого нужна весьма простая формула, — спокойно сказал я, наблюдая за его неоднозначной реакцией. — Я понимаю твою реакцию, но не стоит волноваться. Этот опыт я проводил с такими отбросами, что считай, сделал им только милость превратив их в этот камешек.

— Но какая связь между философским камнем и войнами? — спросил Дервиш, а затем в его взгляде мелькнуло понимание. Он еще раз посмотрел на камень, а потом вновь на меня и, похоже, что-то прикинул в уме. — Погоди, ты хочешь сказать что все последние войны проводились с целью создания философского камня?

— Мыслишь в верном направлении, — кивнул я, убирая камень обратно в карман. — Только этот процесс продолжается до сих пор.

— Что ты имеешь в виду? — недоумевал он.

— Помнишь как начало свою историю наше государство? — спросил я, доставая карту и раскладывая ее на столе. Найдя на ней город Ривьера, я обвел его и поставил дату. — Знакомое место? 1558 год, июль, захват Ривьеры. С этого-то все и началось! Смотри дальше, — я стал одну за другой проставлять точки на карте. — Октябрь 1661 года, гражданская война в Камероне. Февраль 1779 года, бунт Соупана. Многочисленные жертвы с обеих сторон. Март 1811 года, волнения в Велши. Октябрь 1835 года, первая война с Аэруго на южной границе. Затем в 1901 году началась война в Ишваре. Практически все население региона было вырезано. После этого, 1911, Битва за Фотсет, — на карте получилось несколько равноудаленных точек, но они еще не завершали картину, поэтому я продолжил. — Кроме этого, возле Пендлтона на границе с Драхмой вот уже много лет не снижается напряженность и я думаю вскоре, возможно даже в этом году, там грянет конфликт. Все идет к этому, — этот город я тоже обвел в кружок. Затем указал на следующую точку на северо-востоке страны. — Лиор, город в пустыне, где за последние несколько лет усилился Культ Лето. И их предводитель не гнушается весьма радикальных высказываний. Я думаю ты понимаешь к чему это приведет впоследствии? — Дервиш согласно кивнул. Я посмотрел на карту, не хватало последней точки, а потому не замедлил обвести ее. — Ну и наконец, Бриггс. Я думаю, ты не будешь отрицать что Драхма уже давно точит зуб на эту крепость и умоется кровью ради того, чтобы взять ее? — Дервиш вновь кивнул, а я тем временем начал соединять все точки. — А теперь смотри что получилось!

— Что? Что это такое? Это же преобразовательный круг?! — шокировано произнес он.

— Именно, — сухо сказал я, дорисовывая круг до конца. — Пятиконечный преобразовательный круг для создания Философского камня. Помнишь, что я сказал про то, ингредиент для Философского Камня?

— Главный ингредиент — Человеческие души? — спросил он, не спуская глаз с карты. Затем до него дошло. — Погоди, ты хочешь сказать, что командование собирается использовать все население Аместриса для создания Философского Камня?

— Не совсем, хотя мысль практически верна, — покачал я головой. — Аместрис ИЗНАЧАЛЬНО создавался для того чтобы стать основой философского камня.

— Когда? — тихо произнес он. — Когда они собираются создать его?

— Если моя теория верна, то весной следующего года, — ответил я. — В день Солнечного затмения. Это будет идеальный момент для создания Философского камня. Потому что именно в этот момент можно совершить преобразование что даст Алхимику стоящему в центре круга силу бога.

— Что это за чушь! — возмутился Дервиш, закипая.

— Та чушь, на которую собираются бросить пятьдесят миллионов человеческих жизней, — ответил я, и Ричард мгновенно успокоился, сообразив что я не шучу. — Я не знаю всей информации, Ричард. Все что я сейчас тебе показал и рассказал всего лишь мои домыслы. Но как видишь они подтверждаются весомыми фактами. Столь весомыми, что я решился сообщить об этом тебе, человеку которому я доверяю.

— Собираешь соратников? Собираешься предотвратить это, совершив переворот? — предположил он и кивком головы указал на карту на столе.

— Хм, ты как всегда проницателен, — улыбнулся я, а затем вновь посерьезнел. — Запомни — Пендлтон, Лиор, Бриггс. Если эти конфликты произойдут, значит я прав! Ты со мной?

— Если они произойдут... — Дервиш размышлял некоторое время, а потом решительно посмотрел мне в глаза. — Кого я могу поставить в известность?

— Только тех кому доверяешь безоговорочно, — ответил я. — И не стоит связывать это со мной. Так будет лучше, — я сложил карту и передал ее Дервишу. — Береги ее как зеницу ока. Лучше бы ее конечно сжечь, но... Тебе понадобятся факты. Когда тот день приблизиться я свяжусь с тобой. Если получится, Восток и Север нас поддержат. И еще... я попытаюсь влиться в ряды командования и разузнать все подробнее. Так у нас будет больше шансов не допустить этих событий.

— Хм, как всегда твои далеко идущие планы. Узнаю генерала Элрика, — хмыкнул он, а затем положил мне руку на плечо. — Будь осторожен, Эдвард. Мне бы не хотелось чтобы ты погиб. Ведь именно это произойдет если твоя осведомленность вскроется.

— Не беспокойся, меня не так-то просто убить, — усмехнулся я в ответ. — Ну что, может, закончим уже эту экскурсию. Если честно, я бы не прочь выпить чашечку кофе.

— Я тоже, — кивнул он, убирая карту во внутренний карман кителя.

После нашего знаменательного разговора, Дервиш с еще большей отдачей принялся муштровать батальон. Одно дело знать, что он просто будет играть важную роль в армии Аместриса. И совершенно другое, когда понимаешь, что от эффективности и верности этого батальона будут зависеть жизни пятидесяти миллионов человек, всей страны. Дервиш это осознал и проникся. Огромным плюсом было то, что в состав батальона входило много бойцов, воевавших с нами. Часть из них я знал лично. И хотя тут пока не было такой же сплоченности как в гарнизоне Северной крепости Бриггс, я надеялся, что они не подведут в ответственный момент.

И, тем не менее, я не возлагал на этот батальон каких либо сверх надежд. Просто потому, что я не привык действовать по одному сценарию. К сожалению даже самые надежные люди не всегда надежны. Именно поэтому я имел несколько вариантов того, как справится с гомункулами в одиночку. Но эти планы я решил оставить на крайний случай.

* * *

Если вас спросят: 'Какое государство можно назвать Великим?', что вы ответите? Многие скажут в ответ, что 'Сила Государства определяется силой его Армии'. И, несомненно, они будут правы. Другие ответят, что 'Влиятельность Государства зависит от его Дипломатии'. Говорящие так, также правы. Третьи ответят, что 'И Сила и Влияние зависят от Торговли, ее эффективности и развитости'. Кто-то же скажет что 'Главное не Государство, а Народ, который сам заботится о своем процветании'. Кто-то же ставит во главу угла какую-то идею или принцип.

Нельзя сказать, что кто-то из утверждающих это прав или не прав. История человечества показывает что абсолютных и непреложных истин мало, если не сказать больше, что их практически нет. С уверенностью можно сказать одно — если народ отождествляет себя с каким-то государством и у этого государства есть какая-то основополагающая идея или принцип, то оно не может эффективно функционировать без хорошей промышленности, торговли и дипломатии. Такое государство должно уметь в случае необходимости защищать себя и отстаивать свои интересы. Как в здоровом человеческом теле все его члены развиты правильно и занимают отведенное им место, так и в 'Здоровом Государстве' его 'органы' представляют собой развитые части, а не недоразвитые атавизмы.

Все это я понимал уже давно, а потому никогда не возлагал своих надежд только на единственную силу, что имела влияние в Аместрисе, на армию. Так получилось, что Аместрис был милитаризованным государством, но я прекрасно понимал, что за кажущейся внешней силой скрывается его слабость. История отчетливо свидетельствовала, что милитаризованные государства рано или поздно, но прекращают свое существование, разваливаясь скорее не под гнетом внешних факторов, а из-за внутренних проблем, которые оно не может побороть. Со временем люди 'устают' от постоянных войн. Кстати, такое уже случалось в истории Аместриса и, как правило, происходило после затяжных и изнурительных военных кампаний. Но если в прошлом подобные настроения населения военному руководству страны еще удавалось подавлять или просто 'не замечать', то теперь антивоенные настроения, особенно на фоне последнего конфликта в Ишваре звучали все отчетливее и громче. Людям надоело работать на войну.

К чему я все это веду? К тому, что подобные умонастроения я 'замечал', а не закрывал на них глаза, как делало большинство военных. И что самое важное, я старался не просто замечать это, но и поворачивать в свою пользу. К примеру, я не скрывал от командования, что большинство технологий разрабатываемых в НПО — двойного назначения. И хотя к моим предложениям по использованию этих разработок в гражданской сфере, командование относилось скептически, я намеренно включал в описание эти данные.