Закон эволюции - роман завершен

— Признаться, я ожидал кортежа повнушительней, — заметил, оглядев автобус, Маркус, — ни охраны, ни даже пуленепробиваемых стекол...

— А от кого меня охранять? — удивился Виттман, — если от психа какого, то моих троих телохранителей вполне хватит. Врагов у меня нет ни внутри страны, ни за ее пределами. А стекла изначально были пуленепробиваемыми, но потом их заменили на обычные, чтобы уменьшить нагрузку на шасси.

Охранники удивили Маркуса тем, что даже не подумали встать с кресел при появлении министра.

— Видать, и правда нравы сильно изменились, — высказался по этому поводу астронавт.

— Тут все просто, капитан. Я читал, что в старой Англии были люди, получившие в награду привилегию сидеть в присутствии короля. Можете считать, что у них то же право. Они мне больше чем подчиненные, а я для них больше, чем министр. Мы вместе прошли через многое. Детали вы поймете в свое время.

Помимо пары шоферов и солдат, вся свита Первого состояла из магистра Хрбицы, химика по образованию, но с редким даром эйдетической памяти и фантастической эрудицией, двух секретарей, трех секретарш и компьютерного спеца. Компьютерщик выглядел типичным японцем, но с имплантированным в висок разъемом, все остальные — европейцы, все, как на подбор — в отличной физической форме, за исключением Хрбицы.

Маркус и Виттман разместились в кабинете, секретарша по имени Агнешка, девушка с симпатичным, но невыразительным лицом и очень цепким взглядом быстро сообразила им легкую выпивку и закуску. Автобус плавно и бесшумно тронулся с места.

— Электромобиль? Неплохо. Хотя для двадцать пятого века в порядке вещей.

— Не то чтоб очень, — сказал Виттман, разливая коньяк по рюмкам, — большинство автомобилей по-прежнему на обычном топливе, плюс переходим постепенно на водород. Видите ли, капитан, мы восстанавливали мир, практически сровненный с землей. Третья мировая отбросила человечество местами в восемнадцатый век. Но давайте не будем о плохом. И с другой стороны, вам же легче будет приспосабливаться, потому что технологический уровень повседневной жизни остался примерно тем же, что и в ваше время. Высокие технология пока что дороги и используются лишь в самых нужных областях.

— Ага, я видел. В космических истребителях. Любое открытие вначале достается военным, и только потом всем остальным. Не ново, но как-то странно для светлого будущего, где войны остались в прошлом.

— Потому и остались, — улыбнулся Виттман, — Доминион — самая большая, сильная и развитая страна. Во всех отношениях развитая, не только по части технологий. Кроме того, развитие космических вооружений жизненно важно, ибо во вселенной мы не одни.

Маркус поперхнулся коньяком.

— Срань господня, мы встретили внеземную цивилизацию?!

— Нет, не встретили. Пока. И не очень огорчимся, если не встретим: нам и так неплохо живется. Но на Луне были найдены артефакты безусловно разумного происхождения. Примерно пятнадцать тысяч лет назад Луну посещали разумные существа, это неоспоримый факт. Предупреждая поток вопросов, говорю, что мы ничего о них не знаем: найдены лишь два артефакта, предположительно, просто выброшенные заменяемые детали чего-то. Но зато мы уже получили доказательство, что не одни в нашей галактике. Потому и развиваем космические технологии. Хочешь мира — готовься к войне. Мы-то высокоразвиты, но что, если они — нет?

Беседа плавно перетекла на обстановку в мире.

— Тут все тоже не так уж и плохо, — поведал Виттман, — в других странах конфликты случаются, революции и прочая дрянь — такое бывает, но мы присматриваем, чтобы мировых войн больше не было. Действуют правила об ограничении вооружений и мораторий на изменение границ.

— А подробнее?

— Лучшее оружие и техника в мире — конца двадцатого века. Высокие военные технологии — только у нас и у Японии. Больше ни у кого. Кто перейдет наложенные ограничения — мы вмешаемся. Запрещено менять границы, проще говоря — запрещено вести захватнические войны. Гарант неприкосновенности территорий любой страны в мире, даже самой отсталой — Доминион. Разумеется, за пограничными конфликтами бандформирований мы уследить не можем, но если происходит вторжение армии одного государства на территорию другого — мы уже тут как тут. Последний раз такое было пять лет назад — мы навели порядок менее чем за двадцать четыре часа. Так что мир нынче поспокойней, чем в ваше время.

Маркус глотнул коньяка. У политиков все всегда звучит гладко, но за красивыми словами часто скрывается очень неприглядная картина.

— А что Доминион имеет с должности мирового полицейского? Концессии, сферы влияния...

— Ничего, — спокойно ответил Первый, — если вы имели в виду меркантильный план. Хотите, я расскажу вам старый-старый анекдот? Обидный, но правдивый?

— Я слушаю, — заверил астронавт.

— Экстренные новости! Геологи США обнаружили над богатейшими залежами американской нефти какую-то арабскую страну!

— Не понял? — нахмурился Маркус.

— Маленький экскурс в историю для вас, капитан. В начале двадцать первого века ваша родина, нуждавшаяся в дешевой нефти, развязала войну в Ираке под предлогом применения иракским правителем химического оружия против своего народа.

— А что, мы должны были смотреть на все эти зверства?! — возмутился астронавт, — а нефть тут совсем ни при чем.

Виттман хмыкнул:

— Как раз при чем, потому что никакого химического оружия так и не нашли. На самом деле, я поведал этот анекдот не для того, чтобы очернить вашу родину, а чтобы сказать следующее: такое — не про нас. Вам, может быть, трудно поверить — но мы абсолютно бескорыстно присматриваем за порядком. Единственное, что имеем с этого мы и весь остальной мир — надежду на будущее без войн. Пока Доминион, как самая развитая страна, стоит на страже — четвертая мировая не случится. Да и локальная полномасштабная — тоже.

Маркус допил коньяк и отправил в рот кусок копченого мяса.

— Что ж, — сказал он, прожевав пищу, — если дела действительно обстоят именно так, то мир изменился сильнее, чем я мог надеяться.

Первый лучезарно улыбнулся:

— А вам разве не сказали, что вы попали в светлое будущее?

* * *

Автобус достиг предместья и покатил по улице. Маркус заметил, что светофоры дают транспорту главы государства только зеленый свет, стало быть, имеется инфосеть, с помощью которой бортовой компьютер автобуса управляет светофорами. Видимо, следующая ступень развития интернета — сеть, объединяющая не только персональные компьютеры, но вообще любые приборы.

Предместье очень живо напомнило астронавту "одноэтажную Америку". Чуть непривычная архитектура, несколько иные дорожные знаки, автомобили ранее невиданных моделей, но вполне узнаваемого дизайна — это так, мелочи. По большому же счету, мир двадцать пятого столетия изменился совсем мало, если судить именно по этой вот улице. Клумбы, цветы, подстриженные газоны. По тротуарам ходят и бегают трусцой люди, причем бегунов как-то многовато. Тут один, там другой, вот стройная, подтянутая девушка с наушниками, вот их целая компания. Велосипедисты, скейтбордисты. Автобус миновал спортивную площадку, на которой человек двенадцать, причем не мальчишек, а постарше, гоняют мяч характерного черно-белого цвета.

Маркус довольно быстро подметил, что люди преимущественно рослые, спортивного телосложения. Вот автобус проехал мимо толстяка, косящего свой газон, и в мозгу раздался предостерегающий звоночек. Марк раздумывал над причиной, почему толстяк показался ему странным, довольно долго, что для пилота, в силу специфики мышления, нехарактерно, пока, наконец, его не осенило: дело не в толстяке, а в том, что других упитанных людей на улицах нет. Первый жирдяй на сотню увиденных людей.

Маркус отвернулся от окна.

— Я тут смотрю, — сказал он, — за прошедшие века среднестатистический человек прибавил в росте, да и выглядит как-то атлетичнее. Эволюция работает ударными темпами?

Первый покачал головой:

— Четыре века — слишком малый срок для эволюции. В целом, генетический потенциал современного человека не отличается от такового у человека двадцать первого века. А вот способ жизни — да, изменился. Вы заметили, сколько людей на улице занято своим здоровьем?

— Заметил.

— Подавляющее большинство граждан Доминиона занимается каким-либо видом спорта либо, как минимум, следит за своей физической формой. Всего лишь дайте людям правильное воспитание и нормальную систему ценностей — и в качестве результата получите солидный бонус к уровню жизни и немалую экономию на здравоохранении.

— Впечатляет, — согласился Маркус, — а как сегодня обстоят дела с преступностью?

— Ее практически нет.

— И это тоже достигнуто воспитанием?

Виттман, полулежа в своем кресле, едва заметно покачал головой:

— Все проще, капитан. Преступность — результат неблагополучия общества. Дайте человеку возможность удовлетворить свои потребности, постройте справедливый социум, решите экономические проблемы, воспитайте сознательное поколение — и преступность отомрет, как ненужная и неэффективная модель поведения. Безусловно, асоциальные элементы остались, но в настолько незначительных количествах, что на восемьсот миллионов граждан — только пять тюрем. И прошу заметить, что на год-два у нас не сажают. Если преступник совершил нечто настолько плохое, что его изоляция необходима — минимум десять лет. Меньших сроков нет.

Маркус насторожился.

— То есть, если я украду кусок хлеба или шоколадный батончик — сяду на десятку?

Виттман в ответ искренне и заразительно засмеялся.

— Примерно такой формулировки я и ждал, — сказал он, — видите ли, у нас еду не воруют. Когда такое все же изредка происходит — почти всегда виноват не вор. Это недоработка общества. Ну а те непутевые люди, которые в совершенно исключительных случаях виноваты сами — им требуется помощь и, возможно, воспитание, а не тюрьма. В узилищах же у нас сидят только за тяжелые преступления. Около ста тысяч осужденных на восемьсот миллионов человек за десять лет. Сами понимаете, это можно считать очень низким показателем.

— Да, — согласился Маркус, — это и правда немного.

— У нас, вы только представьте себе, полиция не носит табельное оружие. Мои телохранители — ну, случай особый. В приграничных регионах приходится, но вот здесь, в столице, оружие применяли последний раз лет, чтобы не соврать, восемь назад. А город на четыре миллиона, кстати.

— Поразительно, — пробормотал астронавт.

Смутное чувство беспокойства росло в его душе. Что-то тут не то. Что-то не так, не правильно. Виттман где-то фальшивит, кривит душой или просто недоговаривает. Маркус, как и все пилоты, особенно военные, а еще особенней — штурмовики и астронавты, умел принимать решения мгновенно и правильно, ориентироваться в непонятных ситуациях, надеясь на интуицию там, где бессильны чувства и разум. Не то, чтоб летчиков сильно проверяют на интуицию или развивают ее — просто такая уж у военных пилотов и космонавтов профессия, которая сама отсеивает недостаточно быстрых и недостаточно умных, безжалостно пакуя все отбракованное в цинковые гробы.

И вот теперь, сидя в кресле напротив Первого Рейхсминистра Хорста Виттмана, Маркус нутром понимал, что есть тут какой-то подвох. Возникло то самое чувство, когда он, отбомбившись по северокорейским позициям, скрылся от настигающих его истребителей в дыму обширных пожарищ, играл с ними в кошки-мышки, разбрасывая постановщики помех, чтобы его не нащупали радаром. И вот теперь — наша песня хороша, начинай сначала: кто-то, может, сам Виттман, играет с ним в ту же игру, что и тогда — корейские "Молнии". Там ставкой была жизнь — а тут что на кону?

— Интересно, как отреагировали на мое прибытие простые люди? — задал вопрос астронавт, на самом деле имея в виду несколько иную формулировку. А знает ли вообще хоть кто-то о его прибытии.

— Большинству, по правде говоря, все равно. Хотя желающие с вами встретиться, в основном, историки и репортеры, умудрились добраться аж до моего секретаря. В некотором плане, вы — сенсация, правда, о вас скоро забудут все, кому это всерьез не надо.

— А кому надо?

— Да историкам же. Впервые человечество получило возможность пообщаться с представителем иной эпохи, сами понимаете.

— А куда мы едем?

— Да уже почти приехали. В мою резиденцию. Я пригласил на обед несколько человек, которые после оного введут вас в курс дела. История мира за эти годы, обычаи, культура, законы... Словом, все, что вам потребуется знать в двадцать пятом веке. Я дам вам провожатого, который поселит вас в отеле и организует вашу натурализацию в новом для вас обществе.

— Вы очень любезны, — слегка смутился Маркус, — что ж, надеюсь, современные самолеты окажутся не слишком отличными от прежних. А то я, кроме как летать, больше ничего не умею.

Виттман только махнул рукой:

— А вам и не надо. У вас же остался корабль. Он, правда, устарел безнадежно, но на аукционе вы за него выручите такую сумму, что хватит на всю жизнь. Музеи драться будут за этот экспонат. Спустим его с орбиты на нашем лунном сухогрузе, демонтируем реактор — и можно ставить в музей. А вот реактором частное лицо на территории Доминиона владеть не может, но соответствующее ведомство вам за него заплатит.

— Строго говоря, "Пионер" мне не принадлежит, — невпопад заметил Маркус.

— А кому тогда? — пожал плечами Первый, — если на то пошло, то он принадлежал вроде бы Штатам процентов на семьдесят? Вы — единственный представитель США, стало быть, ваше добро, других претендентов нет. А Доминион на собственность иных стран не посягает ни при каких обстоятельствах — это принципиальная позиция. Короче говоря, капитан, не забивайте себе голову пустяками, повторяю, что волноваться не о чем. Вам у нас понравится.

* * *

Обитал Виттман в самом настоящем замке, находящемся в центре столицы.

— Так, значит, мы в Париже? — уточнил Маркус, помня, что именно там есть стоящий в самом городе замок.

— Город называется Аврора, и это уже не Париж. Перед вами Венсенский замок, ранее он находился в предместье Парижа, но в конце двадцать первого века, когда разгорелась третья мировая, столицу Франции буквально сровняли с землей. От города осталось только одно предместье и чудом уцелевший замок. Сто лет спустя или около того из обломков старого города постепенно выстроили новый.

Из обслуживающего персонала на глаза показались только дворецкий, два секретаря и две служанки, обслуживающие званый обед. Никакой охраны, помимо троих телохранителей, Маркус не увидел. Правда, у парадных ворот стояли двое часовых в архаичной форме на манер английских "бифитеров", но оружие — винтовки образца двадцатого века или еще старше с укрепленными вместо штыков флажками — выдавало их церемониальную роль почетного караула.

Гостями, помимо астронавта, были все тот же Хрбица, аристократической наружности, но в донельзя плебейской гавайской рубашке джентльмен средних лет, дама среднего возраста, выглядящая моложе своих лет и облаченная в довольно молодежный, с точки зрения Маркуса, костюм, и еще один человек лет сорока пяти в строгом официальном костюме с выглядывающей из левого рукава металлической рукой. В этом, последнем, Коптев довольно легко распознал военного: выправку и манеру держаться не скроешь.