Структура

— Полчаса назад.

— Пьяный был?

Сотников пожал плечами.

— Я не понял. Вроде не пахло.

— Ладно, — вздохнул я. — Дайга, на тебе документы. Отчеты, ответы на запросы комиссии и прочее. Пока мы работаем, нас никто не должен отвлекать.

— Поняла, — кивнула она.

— Вот тебе мой телефон, — я передал девушке трубку. — Если кто-то будет звонить, я в "чистом помещении".

— Хорошо, — Дайга забрала трубку и положила на свой стол.

— И хватит жрать! — Скомандовал я, допивая последний глоток, — давайте все по местам.

Слесарка находилась в самом конце коридора. Подойдя к двери, я постучал и, не дожидаясь разрешения, потянул за ручку.

Федор, невысокий, худой и седой мужичок лет шестидесяти, сидел перед верстаком и, глядя в одну точку, слушал радио. В его правой руке дымилась сигарета, и я, войдя, первым делом нажал на кнопку включения вытяжки. Нам сейчас только не хватало скандалов по поводу курения в помещениях лаборатории.

— ... западные лидеры надеются, что после смерти Бутина, Россия повернется к Западу лицом. Исполняющий обязанности президента Дмитрий Волков сообщил, что выборы пройдут согласно конституции и демократическим принципам...

— Здравствуй, дядя Федя, — поздоровался я с Макаровым за руку. Он привстал и несильно сжал мою ладонь, продолжая прислушиваться к новостям. Дело плохо. Я сразу понял, что он уже накатил и если его ничего не сделать, корпуса установки мы сегодня точно не увидим.

Шеф его держал за золотые руки, хотя проблем от Федора всегда хватало. Кроме пьянства немалой сложностью был вопрос с языком. Никто никогда не слышал, чтобы Федор говорил по-латышски. Хотя, понимал он вроде бы неплохо. Нам-то было все равно, но иногда в институт наведывалась комиссия Центра госязыка. На эти дни Федора приходилось отправлять в отгулы, и всяческая слесарная работа в лаборатории останавливалась.

Из работников лаборатории языковая напряженность у Федора складывалась только с Анцисом — тот приехал в Ригу из курземской глубинки и русского почти не знал. Пару раз покойный шеф специально заставлял их работать вместе, видимо с целью побуждения в изучении языков. Без слез на это смотреть было нельзя. В ход шла жуткая мешанина русско-латышских и международных слов, сдобренных матом, которым, кстати, оба владели великолепно. После такого Федя обычно уходил в запой, а Каулиньш неделю ходил на работу с приколотой к лацкану красно-бело-красной ленточкой. Устроив пару раз это шоу, шеф прекратил подобные эксперименты.

— Брось ты эти новости слушать, — начал я разговор, пытаясь прощупать Федино настроение.

— Привет, Петя, — почему-то вздохнул он. — Писец настал России.

— С чего бы? — Усмехнулся я.

— Этот "лунтик" Волков просрет все, что Бутин создал, вот увидишь.

Вот значит, какая у нас печаль сегодня. Ну ладно.

— Грош цена всем этим достижениям, если их сможет спустить в унитаз один единственный неудачный президент, — высказал я ему свое мнение. — Посмотри на Штаты. Какой бы президент ими не управлял, они все равно ставят весь мир в позу пьющего оленя.

— В логике тебе не откажешь, — снова вздохнул он. — Давай помянем шефа.

Достав откуда-то два стакана и начатую бутылку водки, он налил каждый на треть и поставил один передо мной. Сев к верстаку на свободную табуретку, я отодвинул стакан в сторону и посмотрел Макарову в глаза.

— Дядя Федя, послушай меня внимательно, — внятно произнес я. — Меня в пятницу поймал директор и сказал, что наш проект закрывают. Понимаешь, что это значит?

Федор третий раз вздохнул и опустил голову.

— Зарплаты не будет.

— Вот-вот, — кивнул я. — У нас есть единственный шанс. Надо доказать, что мы правы — создать генератор D-поля. Причем срочно, пока решение не вынесено. Если мы сейчас начнем пить горькую, то завтра пойдем бутылки собирать. Понимаешь?

— Понимаю, — очередной раз вздохнул он.

— Я тебя в отпуск отпущу. Как только сделаем. На целый месяц. Но чтоб ни капли пока. Договорились?

— Сколько у нас времени?

— До конца недели. Сразу после праздников заседание комиссии, будет выноситься решение.

Макаров помолчал некоторое время, потом хекнул недовольно, аккуратно слил оба стакана обратно в бутылку, закрыл ее и поставил под верстак. Забирать ее с собой не было смысла, у Феди наверняка нашлась бы еще заначка. Как только я выйду из слесарки, он, конечно, выпьет. Но после разговора был шанс, что работу все ж сделает.

— Я понял тебя, командир, — кивнул он. — Что надо в первую очередь?

Ему три года до пенсии, подумал я. Если я его выгоню, сопьется совсем. А здесь мне придется мучиться с ним все это время. Как быть?

— В первую очередь нужна защита. И нужна она через час. А до вечера надо сделать корпус D-камеры.

— Сделаю, — кивнул он. — Да, в принципе, все готово, только по мелочи осталось доделать кое-где.

— Вот и доделай их. Я жду тебя в "чистой", — поднялся я.

— ... по мнению лидера национального объединения, террористические акты в Риге и Даугавпилсе могли организовать пророссийски настроенные элементы... — продолжило радио.

Проходя мимо приемника, я выдернул из сети вилку питания.

— Можно я у тебя радио возьму? — Спросил я его, забирая бумбокс, который уже пару лет безвылазно стоял в слесарке. — Хочу проверить, как D-поле влияет на радиоизлучение.

— Хм, — Федор, мягко говоря, был слегка ошарашен моей наглостью. Но я знал, что делал. Две горячие политические темы, которые постоянно мусолили журналисты, обязательно увеличат количество спиртного, которое будет принято Федором, едва я выйду за дверь. — Бери, раз надо.

Хорошо, что он в интернете не сидит, подумал я, выходя из слесарки и двинувшись к чистому помещению. Электронный замок мигнул зеленым глазом. С силой толкнув дверь, я зашел внутрь. Чтобы избавиться от пыли, здесь поддерживалась избыточное давление. Сняв туфли и свитер, я перелез в специальный халат, надел стоящие здесь тапки и одноразовую шапочку.

Каркас генератора стоял на большом столе, посередине чистого помещения. Внешне он представлял собой пустотелый бериллиевый шар, в котором было проделано несколько отверстий. Переодеваясь, сквозь стеклянную дверь я видел, как Данила с Анцисом прикручивают к нему небольшой столик, на котором были укреплены несколько лазеров. Застегнув халат, я нацепил маску и через шлюз прошел внутрь помещения.

— У моей знакомой дочка погибла, — говорил Анцис глухим, из-за маски, голосом. — Двадцать два года девчонке. Собралась в Кулдыгу к родителям, приехала на автовокзал, и в этот момент взорвался поезд. Ее горящим бензином и накрыло...

— Жесть какая-то, — ответил Данила, закрепляя на столике бимсплитер. — Даже не представляю, кому понадобилось здесь такое творить.

— Пророссийски настроенным элементам, конечно, — невесело усмехнулся я, усаживаясь за компьютер. — Отражатель поставили?

— Да, — ответил Данила.

— Вот ты смеешься, а ведь действительно есть те, кто хотел бы присоединить Латвию к России, — глухо пробурчал Анцис. — Разве не так?

— Может и есть, — не стал спорить я, регулируя с клавиатуры движение отражателя. — Только терактами никого ни к кому присоединить нельзя. А ты, кстати, не задумывался, почему такие люди есть?

— Почему? — спросил Анцис, включая настроечный лазер.

— Вот ты представь, — я ввел параметры мощности. — Ты родился здесь, живешь ты в стране, говоришь на своем языке. Вдруг меняется власть, и та часть страны, где ты жил, объявляет о независимости. Но это полбеды.

Анцис поднял на меня взгляд, ожидая продолжения.

— Тебе вокруг все говорят, что ты оккупант. Что язык, на котором ты говоришь с детства — чужой. Тебя лишают гражданства и штрафуют за неиспользование языка, который тебе никогда не был нужен, потому что на нем в твоем окружении раньше никто не говорил. — Я настроил параметры D-поля, вытащив из лабораторной сети нужный файл. Анцис запыхтел, прикручивая крышку отражателя. — Как ты считаешь, это твоя страна? Будешь ли ты патриотом такой страны?

— Но ведь была оккупация! — Убедительно произнес Каулиньш, подсоединяя провода управления к приводу.

— А человеку насрать, была она или нет, — ответил я, включая поиск устройств. — Он персонально никому ничего плохого не делал и никого не оккупировал. Он просто жил в тех условиях, в которые его судьба поставила. Даня, включи зеленый лазер, пожалуйста, — отвлекся я. — Понимаешь, Анчи, получается, что он несет ответственность и лишения за то, чего не делал. А это — несправедливость.

— Но ведь он может выучить язык, стать гражданином, интегрироваться в латышское общество — это ведь не так сложно...

— Может, — кивнул я, настраивая параметры привода. — Многие так и сделали. Но с ними поступили несправедливо, вот в чем дело. А несправедливость — это такая штука, которая никогда не забывается. И не прощается.

— И теперь надо взрывать поезда? — хмыкнув, спросил он.

— Ну, это еще большой вопрос, кто их взрывал, — я включил программу тестирования. — Я хочу сказать, что те, кто у власти за тридцать пять лет независимости умудрились создать условия, в которых тридцать процентов населения чувствуют, что с ними поступили несправедливо. Это очень плохо, Анчи. Для нас всех.

— Но ведь это латышская земля. Значит, надо смириться и уважать такой порядок, — высказался он, включая в сеть систему обогрева.

— А они родились в русской семье, с рождения говорили по-русски, для них она русская, с чем они должны мириться? — Парировал я, включая второй тест.

— Неужели так сложно интегрироваться? Почему?

— Примерно потому, почему ты не разговариваешь по-русски с Федей, — усмехнулся я. — Анчи, вот чего ты русский не учишь? Давай интегрироваться взаимно!

— Не так уж это и просто, выучить ваш русский, — буркнул он.

— Вот, — поднял я палец, затянутый в резиновую перчатку. — И им не просто.

За стеклянными дверями появился Федор с большой блестящей сферой.

— Вспомни его, он и появится, — хмыкнул Анцис.

— Даня, забери у него деталь, — попросил я. — Незачем ему переодеваться, время терять, пусть идет корпус собирать. Сегодня хочу попробовать снять хоть какие-то параметры поля.

Сотников кивнул и двинулся к двери.

— Глава четвертая. Неожиданности.

Как хорошо, что меня никто не дергает, подумал я, когда на часах загорелись цифры 23.00. Полгода назад Ольга просто оборвала бы мне телефон. А сейчас — тишина. Усталости я не чувствовал, напротив меня пёрло. Ребята ушли еще два часа назад, а я все никак не мог откалибровать собранный агрегат. При включении рентгеновского лазера, возникали какие-то странные искажения, а откуда они берутся, я не понимал. Вроде бы все работало, при запуске D— контура кривая уверенно ползла вверх, что в принципе говорило — D-поле существует. Вот только его параметры отличались от расчетных на такую величину, что речь могла идти о принципиальной ошибке.

Двадцать пятый раз я обошел генератор по кругу. Метровый шар с окошками и сотнями подключенных к нему проводов тихонько потрескивал, остывая. Геометрия внутренней камеры было рассчитана до миллиметра, и с ней, насколько я видел, было все в порядке — перед откачкой воздуха я сам промерил все размеры и ввел их в программу. Почему же кривая упорно показывала, будто внутри появилось какое-то постороннее тело? А ну-ка...

Подойдя к компьютеру, я включил пространственный модулятор и ввел параметры, которые мне выдавал эксперимент. Пускай нарисует, какая там расчетная геометрия?

Комп думал несколько минут, потом открыл графическое окно и выдал трехмерное изображение внутренней камеры. Ну вот, так и должно быть... Стоп! А это что такое???

В самом низу, там, где, по чертежам, должна была быть ровная поверхность основания, возникло пространственное изображение отвертки. Красиво так нарисована, ручка с пупырышками, крест на конце. Блииин, физик, твою мать... Неужели внутри отвертку забыл?

Повернувшись к генератору, я замер — в голове начало зарождаться некое интуитивное понимание, что тут не все так просто. Дело было не только в отвертке... А вакуум, который вдруг исчезал при включении D-матрицы?

— Да вот же она! — Пробормотал я, уставившись на отвертку, лежащую рядом с основанием, на котором покоился корпус генератора. Ничего не понимаю!!! Отвертка такая у нас одна, не может быть второй внутри.

Подойдя к вакуумному крану, я его открыл, запустив воздух внутрь камеры, и спустя минуту, щелкнул тумблером привода. Заскрипел двигатель, бериллиевый шар медленно стал подниматься вверх. Не выдержав ожидания, я опустился на корточки и уставился внутрь.

Твою мать!

Прямо на полированном основании, рядом с блоком D-матрицы, лежала отвертка.

Поднеся к ней дозиметр, который показал вполне себе нормальный фон, я взял инструмент в руки и пораженно уставился на нее. Потом протянул руку и взял со стола вторую отвертку. Сказать, что они похожи — не сказать ничего! На вид они были полностью идентичны! Маленький скол пластмассовой ручки, царапины на торце, словно кто-то колотил по ней молотком... Блин, игра "найди десять отличий"... Да тут ни одного нет!

Что же это получается?..

Я вдруг почувствовал, что уже давно хочу в туалет. Выскочив за дверь, снял с себя халат и, как был босиком, рванул к туалету. Сделав свои дела, вернулся в лабораторию, зашел в кабинет и щелкнул тумблером чайника, сел на стул, схватил лист бумаги и принялся считать...

Спустя полчаса, забыв про кофе, вбил в компьютер полученную формулу и нажал кнопку "calc". Программа считала недолго, через десяток секунд я получил кривую, при виде которой сердце пропустило удар.

Все еще не веря, я рванул обратно в чистую комнату. Мне потребовалось двадцать минут, чтобы откачать воздух из камеры и ввести все параметры D-поля. Дурацкая программа, каждый раз все надо вводить заново... Замерев на мгновение, я достал из кармана двухевровую монету и осторожно положил ее в расчетную точку. Подойдя к компьютеру, вдавил кнопку "ввод" и замер, внимательно глядя на генератор. Ничего не случилось — ни звука, ни искры, ни удара, лишь показатель вакуума на мониторе знакомо скакнул вниз. Отключив питание от матрицы, я снова запустил воздух внутрь и включил привод. Спустя минуту, на моей ладони лежали две совершенно идентичные монеты в два евро.

— Добро пожаловать в клуб фальшивомонетчиков, — пробормотал я. — И что ж теперь делать?

Вот она, подлинная суть D-поля! Каждая материальная вещь, состоящая из атомов, "продавливает" реальность. Эту "форму" можно смоделировать с помощью D-матрицы. И заполнить материей. Но откуда она, эта материя, берется?

Схватив лист бумаги, я опять принялся за расчеты. Вручную геометрию посчитать не удалось, пришлось вновь воспользоваться пространственным модулятором. Комп думал минут семь, затем выдал координаты точки, откуда должна браться материя для превращения. Достав рулетку, я подошел к генератору и, прикинув направление, отмерил требуемое расстояние. Ну, конечно, как я раньше не догадался? В расчетной точке находился бак с охлаждающей жидкостью, сейчас залитый водой. Проверив уровень, я кивнул. Да, именно отсюда вода и взята. И в отвертку превращена. А потом и в монету.