Глава 21

Но вот поблекшие от старости, но все еще горящие внутренним теплым пламенем глаза поднимаются от отчетов и медицинских карточек.

— А, юная леди! — потрескавшиеся губы его растягиваются в доброй отеческой улыбке. — Вы вновь решили навестить старого больного человека в его берлоге? Похвально, похвально, — закряхтел "старый и больной" человек, вставая со стула. — Надо помогать пожилым разминать их кости и затекшие суставы, а то совсем уж прах посыпется, хе-хе..."

Губы тронула легкая улыбка.

"Юная леди", Такеши-сан часто так ко мне обращался. Без издевки или каких-либо подтекстов, только легкая ирония, не более.

Часто улыбающийся, с теплым всепонимающим взглядом из под густых бровей, покрытых сединой — именно такой образ всегда всплывает в памяти. Особенно его, почему-то, острая нелюбовь к любым попыткам называть его учителем, и обязательно следующее за этим привычное причитание: "Жизнь нам всем учитель".

И этого человека год уже как не стало. Просто однажды ночью у него остановилось сердце. Забавно, тот, кто еще застал рассвет Конохи, пережил первых Хокаге, прошел все три Мировые Войны Шиноби, был сооснователем мед.корпуса деревни и его руководителем на протяжении нескольких лет... научил и дал мне очень многое... этот человек просто тихо закончил свою жизнь во сне под старость лет. На тот момент ему было уже восемьдесят шесть: глубокая старость, по меркам шиноби, очень глубокая.

Как сказала Цунаде, последние лет пять Такеши мучился с больным сердцем — следствием давней раны, чуть не стоившей ему когда-то жизни. И именно из-за этой раны, лечение было малоэффективным и лишь облегчало последствия, но не могло решить самой проблемы, даже для такого опытного ирьенина, как Такеши Каору. Плюс преклонный возраст. Вот все и сложилось в столь неприглядную картину.

Однако, как я говорила ранее, Такеши-сан был опытным ирьенином, а все ирьенины подобного уровня прекрасно умеют управлять собственным организмом. Что и говорить, если даже я со своим восприятием, проводя много времени вблизи, так и не смогла заметить не то что болезни, а и самих симптомов. Так что никто не догадывался об истинном положении дел, и для всех его смерть стала неожиданной.

Думаю, он просто не хотел показывать своей слабости, так и оставаясь в глазах остальных бодрым, добрым и харизматичным старым главой мед.корпуса. Любящим работу ирьенина и своих пациентов, буквально живущим только ими. Ведь свою семью он также пережил, и дома его никто не ждал...

Грустно...

Пальцы правой руки коснулись век, и я с удивлением обнаружила на них пару влажных капель: наверное что-то в глаз попало... Вытираю рукой глаза, после чего низко кланяюсь каменному монументу.

— Спасибо вам за все, Такеши-сан, и прощайте.

Больше я сюда не вернусь. Во-первых — не люблю кладбища, они угнетают, во-вторых — не хочу превращаться в копию Хатаке, который может часами пропадать, поминая призраков прошлого. Достаточно и того, что они живы в моей памяти, со мной.

Сзади раздался тихий хлопок, всколыхнувший слабенькой волной воздух.

И как только она меня нашла?

— Здравствуй, Наруко, — произношу не оборачиваясь.

— Эм... Хе-хе... Эм... — на лице у нее появляется такая знакомая мне смущенная улыбка, а рука, не зная куда себя деть, тянется вверх и начинает почесывать затылок в очень уж привычном жесте. — Приве-ет? Хе-хе... Эм... Как дела?

Остается только мысленно глубоко вздохнуть и посетовать на свою судьбу.

Скашиваю взгляд на мелкую бестию, что, несмотря на довольно серьезные внешние изменения, также, как и в детстве, продолжала насиловать свой затылок с немного глупым выражением лица.

"По крайней мере, хоть что-то за эти три года осталось прежним..."