Простые истории

— А он сам молдаванин?

— Не... сам на лицо — рязанский парень скорее. Русский, но из-под Кишинева. Он о себе мало рассказывал. В компании вообще ничего не говорил, только так иногда — один на один. И то очень редко. Мы с ним как-то квасили, и я спросил: Леша, у тебя семья есть?

— А он что?

— Первая жена, говорит, сразу сбежала. И смеется. Вторая через два года. А третья еще держится. Ребенок растет. Я, говорит Леха, возвращаюсь домой, денег привезу, месяц-два отдохну — и невмоготу мне. Надо на войну. Весь изведусь. Я сюда приехал, в Москву, думал, тут движуха будет, стрельба, дело. А тут тоска. Сидим на этой даче, балду пинаем.

— Адреналиновый наркоман.

— Ага, наверное.

— Зачем молдаване сидели на даче? Как боевики?

— На всякий случай сидели. Незасвеченные. Вот мы и жили там впятером в коттедже — хороший был коттедж, большой, с гаражом и садом. Территория огромная, везде сигнализация, камеры. Впятером жили — я, Короткий и эти трое.

— А Короткий как в бригаде оказался? — вспоминаю я. — Он же водителем был в Вартовске?

— В Вартовске, мы в одной бригаде работали, потом в Лангепасе. У него жена работала в Лангепасе. Он меня тогда и сманил — приезжай, да приезжай. А я тогда с первой женой развелся уже, и думаю — почему нет? Махнул в Лангепас. А потом Короткий в Севастополь собрался. Говорит мне — поехали. Солнце, море. Я и поехал, вместе с Ириной уже. В Севастополе хорошо было, ничего не скажу. Мы с Иринкой неплохо жили. Я фуры по горам водил.

— А как Короткий в Москве оказался? У коптевцев?

— Так его Боря, морской диверсант, позвал.

— Тот самый?

— Угу.

Я вспоминаю прежний рассказ Сереги — о Борисе, "барракуде" из отряда черноморского морского спецназа. Советский гражданский корабль проходит пролив Босфор — по международным правилам, а под ним идет наша подводная лодка, близко-близко, чтобы сигнал не разделялся. А вокруг подлодки — наши боевые пловцы, охраняют, чтобы турки мину не поставили или жучок, или еще что. И с турецкими боевыми пловцами схватывались, бывало. На поверхности солнце, сухогруз идет, флагом салютует, все ручками машут. Идиллия. А под водой кипит безмолвная схватка.

Боря несколько раз ходил через пролив, все проходило удачно. Но однажды Борю и еще одного пловца оглушили гранатой, они и всплыли вверх брюхом. Корабль прошел, остановиться не имеет права, а пловцов турки вытащили на берег. Товарища Бори сразу бросили в колею и проехали бмп-шкой. В назидание остальным. По международному праву пловцов наших там "не было", поэтому турки не церемонились. Этих людей не существует. Их нет.

Избитого Борю погрузили в грузовик и повезли в тюрьму. По пути Боря сбежал (или из тюрьмы уже? забыл). И с одним ножом, без денег и документов, через полстраны вышел к советской границе и вернулся домой. Рэмбо. Дольф Лунгрен из "Красного скорпиона". Ти был в спэцназэ. Я и тэперь в спэцназэ.

Он полковником, кажется, уже был, когда началась вся эта свистопляска с развалом СССР. Крым отдавали, флот делили, зарплату задерживали, полный швах.

И оказался в итоге Боря среди коптевцев. Мы бывшие спортсмены, а ныне рэкетмэны...

— Их там двое было, главных, в коптевской бригаде. Старший и младший, забыл, как их звали. А Боря при них. Вроде как третий человек в бригаде.

— Силовик?

— Ага.

— А как его фамилия, этого Бори? Я бы материал покопал. Интересно.

Серега смеется.

— Не знаю. Я даже не уверен, что он Боря. Он только при мне два раза паспорт менял.

— Ясно.

— Поселились мы в коттедже. С молдаванами сели водку квасить, а ночью я встал отлить — слышу, скрежет металлический. Я думаю, что это может быть? Вышел из дома. А там под домом гараж и мастерская. Я спустился вниз. А там этот Леха, боевик, топор точит. Искры летят. Представляешь? Темень вокруг, тишина. Я говорю: ты зачем топор точишь?

Он мне: да я просто спать не могу, а делать нечего. Я уже четыре раза обход сделал. А там территория — огромная. Вот представь, он ее четыре раза обошел, все проверил, — Серега усмехнулся. — Леха вообще ночью не спал.

— Только днем?

— Ага. Да и то, подремлет полчаса и все. Вполглаза.

— Понятно.

— Случай он мне рассказывал. Перестреливаемся Леха в какой-то школе. Приднестровцы наступали, пытались взять школу. Теперь полшколы молдавская, половина их. И перестреливается Леха с кем-то в коридоре, долго уже. Выстрелил рожок, тридцать патронов. И ждет. А тот, кто напротив, тоже выстрелил тридцать (Леха подсчитал) и тоже затаился.

А рожок у Лехи подпиленный. Пружина в магазине подпиливается, чтобы туда влезло еще два-три патрона. НЗ, короче. И у Лехи, получается, осталось два патрона. И вот тишина, оба ждут.

Потом тот, приднестровец, кричит Лехе:

— У тебя патроны кончились? Или тоже магазин подпиленный?

Представляешь?

Мы с Серегой смеемся.

— Леха понял, что там тоже человек опытный. Кричит, ты в Афгане был?

Ага, отвечает приднестровец, там-то там-то, вторая рота.

Э, говорит Леха. А я там-то и там-то.

Блин, говорит приднестровец после паузы. Так я тебя знаю! Ты Леха, да? А я Миша... или кто он там был.

— О, так это ты! Выходи, покурим, — говорит Леха. — Стрелять не буду.

Вышли в коридор, покурили. У обоих, действительно, магазины подпиленные. Поболтали, вспомнили Афган, общих знакомых, друзей.

— А чего, — говорит Леха. — Вы в эту школу вдруг ломитесь? Нафига она вам?

— Понимаешь, нам пятьдесят штук обещали, если возьмем ее к вечеру.

— Так там наемники что ли, воевали? — я удивился. Хотя чему тут удивляться?

— Само собой. С обеих сторон причем.

— ...Так вот. Леха говорит: давай, я со своим переговорю, сдадим вам эту школу, а деньги пополам. Годится? Приднестровец: годится. Покурили и разошлись. Вечером приднестровцы начали штурм, молдаване постреляли для проформы и отошли. Деньги разделили, без обмана. А утром, опять же по договоренности, молдавская армия пошла на штурм и отбила школу. Так и воевали.

Я Леху спрашиваю: а как ты патроны считал? И у себя, и у другого? Откуда ты знал, что именно тридцать каждый выстрелил? Леха говорит: просто знал. Не могу объяснить.

Это для меня, — говорит Серега и качает головой. — Темный лес. Меня спроси, сколько патронов я выстрелил? Откуда я знаю? Хотя на охоту хожу постоянно. А он знал. Не думаю, что Леха врал. Когда придумываешь, надо на компанию рассказывать. Чтобы все ахнули. А он только мне рассказал — да и то, еле вытянешь из него. Ну что, попьем кофе?

Мы останавливаемся там, где останавливаются дальнобои, пьем растворимый кофе с сахаром и едем дальше. На такой диете Серега может работать сутками.

Палит солнце. Ветер теребит Серегины коротко стриженные волосы с сединой. Какие-то цыганские.

— Еще был случай, попал Леха в плен. И начали его расстреливать. Ополченцы подогнали бмп к стене жопой, открыли двери. Разложили закуску, нарезали сала и хлеба, водку разлили. Их трое было. А Леху поставили у стены. Он стоит и ждет. Ничего, говорит мне, тогда не хотел. Просто ждал. Словно пустота внутри. Так бы и расстреляли, но тут один из приднестровцев говорит: выпьешь водки?

И наливает Лехе.

Леха на негнущихся ногах подошел, взял стакан. Пока тянул руку, заметил нож, им закуску резали. Опрокинул стакан. Когда потянулся за закуской, схватил нож и...

Я его потом спрашиваю: а как ты их порезал? Их же трое было.

Леха: а знаешь, ничего не хотел. А водки выпил — представляешь, так жить захотелось!

Серега смеется.

— Выпил водки и жить захотелось! — повторяет он. — Вот Леха. Короче, сел он в бмп и поехал к своим. А там посты, все дела. Давай, короче, они стрелять по нему из всех стволов. Ладно, хоть гранатомета у них не было, сожгли бы к ебеням. Леха им уже кричит, белым флагом из люка машет.

— Бесполезно?

— Да нет, узнали наконец. Обошлось. Даже какую-то медаль дали за это дело.

— Однако. Рэмбо прямо.

Мы садимся в машину и трогаемся.

— А сейчас он где? Небось тоже где-то воюет?

— Да ну, вряд ли... Думаю, убили где-нибудь за столько-то лет. Или осколок зацепил. Или снайпер. Или пацан с ружьем. Война это дело такое. Непредсказуемое.

Серега молчит.

— Леха всегда пластины дополнительные в броник совал. Тяжело бегать, зато надежней. Как-то его снайпер снял. Леха говорит: иду я и чувствую, что-то не то. Оглядываюсь — никого нет. Но чувство нехорошее. Я начинаю отступать, и тут — мелькнуло что-то. Я успел только дернуться, а тут вспышка и удар. Меня снесло. Я весь рожок в ту сторону выпустил — не знаю, попал или нет. Как в себя пришел, отполз в развалины. Болит все тело зверски. Потом в развалинах наши снайпера нашли. Мертвого. Зацепил я его все-таки. Синячище, конечно, был здоровенный. Но через месяц прошел. Главное, что жив. Пуля почти вторую пластину пробила.

— Повезло.

— Да, повезло.

Некоторое время мы едем в молчании. Серега обходит одну фуру за другой. Машина несется по дороге, плавно, легко. Серега перед выездом поставил новые газо-масляные амортизаторы.

— Вот ты про солнцевских спрашивал... — говорит он.

— Ну да. Вроде как одна из самых больших группировок тогда была.

— Мы с ними раза два пересекались, при мне.

— Разборки?

— Да не, какие разборки. Так, пересекались. Первый раз я пацанов вез, остановились на МКАДе, кофе попить. А там рядом тормознул автобус, он на Киевскую челноков вез. Там аэропорт рядом. Внуково, что ли? Все с баулами. Вова и говорит, это че? Почему они не платят? Пойду тряхну. Ему все пацаны — да брось, оно тебе надо? Вова: да мне просто скучно. Щас вернусь. Подошел к водиле, переговорил. Как это делается, это надо видеть, словами не расскажешь. Там выражение лица, жесты... ну, не передать. Вова вернулся. Сейчас будет, говорит.

И через десять минут подваливают два черных джипа. Солнцевские. Водила сбегал, сел на телефон, вызвал их. Вываливают шкафчики и к нам. Они, оказывается, с этих челноков уже процент сняли, и теперь их крыша. Давай нам претензии предъявлять. Кто такие, это наши овцы, мы их стрижем. Как услышали, что это коптевская бригада, понты сбавили. А потом вообще утихли. У нас-то серьезные люди, а это обычные "быки", для стрижки.

Один из солнцевских с обидой: это, мол, наш район, наше шоссе. Вова не выдержал. Не понял. С чего это ваше шоссе?! Ты его купил, что ли?! Барыг вы первые остригли, это без претензий, имеете право, мы их не тронем. А "мое, наше" — тут нефиг словами бросаться. И пошел базар. В общем, не передать. Тот "бык" скис уже окончательно. Пошел начальству звонить. Развлекся Вова.

В другой раз у нас с ними была "стрелка". Мы из коттеджа каждый день ездили одной дорогой в город и останавливались в одном ресторане. И как-то нам там нахамили. Хозяин борзый, мол, у меня "серьезная крыша", все дела. А это солнцевские. Ну, зови свою крышу. Вызвали коптевцы их на "стрелку". Приехали серьезные люди с обеих сторон. И давай разговаривать. Ни разу не было при мне, чтобы кто-то в кого-то стрелял или еще что. Все решалось разговорами.

В общем, инцидент замяли. Солнцевские нам накрыли "поляну" — за счет хозяина ресторана, конечно. И сказали хозяину: ты был неправ, вот этих угощаешь бесплатно.

Так что мы каждый день в том ресторане завтракали и ужинали.

— Хозяин сам себя наказал, получается?

— Ага.

— А ты там грузовики водил?

— Не, большегруз только один раз. Мне в пару дали московского таксиста, он весь город наизусть знал. Представь. Молодой парень в общем-то, только вышел, отсидел десять лет, но до того работал таксистом, Москву знал — куда там навигатору. Без карты, чисто по памяти. Он рядом со мной сидит, а я как руки его. Он скажет влево, я кручу влево, скажет вправо — я кручу вправо. Так и ехали. Он говорит: вот здесь перестраивайся в левый крайний, сейчас гаи будет. И точно — я только перестроился, справа стоят. Не будут же они нас из левого ряда выдергивать? Они всегда здесь стоят, говорит парень. Хлебное место.

— За десять лет Москва не изменилась?

— Видимо, не очень.

— А обычно ты на какой машине ездил?

Серега пожимает плечами.

— На разных. Коптевские заберут машину за долги, поездят, продадут или отдадут кому-нибудь. Тогда разговор короткий был. Да и они чаще сами ездили, пьяные или нет, без разницы. А я молдаван возил или там юриста, куда скажут. В Нижний Новгород я много раз мотался. С молдаванами приедем и стоим, ждем в отдалении, пока пацаны там решают. Видимо, на всякий случай. Но ни разу этот случай не настал. И хорошо. Так что я только водителем был, ездил и все, без криминала.

— А с ногами что?

Серега усмехается. Кажется, ему приятно вспоминать это.

— Да по глупости. У нас, главное, с Коротким уже билеты на самолет были — до Симферополя. Завтра вылет. Мы приехали в гостиницу "Космос", туда Боря должен был со старшими подъехать. Мы его ждем. Пока ждем, сидим в ресторане, квасим. И вот Вова мне говорит: выгляни с балкона, приехал Боря или нет. Я выглядываю: нет, не вижу ничего. Темно. А напротив нашего здания — еще одно, чуть пониже, мы-то в центральном. Там как раз номер Бори. Я смотрю на стоянку — вижу, подъезжают две машины. Выходит Боря, еще пацаны. И идут в здание, где номер Бори.

Я кричу им — бесполезно. Не слышат. Кричал, кричал — вернулся.

Вова говорит, будь другом, сбегай в то здание, скажи, что мы здесь сидим. А я пьяный уже, говорю, нафига я буду бегать в обход? Я сейчас прямо пройду.

А там вроде террасы, нависает над соседней башней. И там тоже терраса наподобие.

В общем я, дурак, и прыгнул туда. Чудом ведь вниз не улетел. Обе ноги сломал. Лежу в темноте, а вокруг никого. Кричал — никто не слышит. Пару раз мимо люди проходили, парочки. Как услышат мой голос в темноте — сразу бежать. Только грохот по лестнице. Время такое.

Лежал, лежал, на балкон вышел Короткий, давай меня звать. Я ему кричу, я здесь. Где здесь? В другом здании. Ноги сломал.

И пришли они меня забирать.

Пацаны притащили меня обратно вниз, потребовали врача. Навели кипеш, короче. Тут и Борю вызвонили из соседней башни. Медсестра пришла, осмотрела мои ноги и говорит: пятки раздроблены, надо скорую, я ничего сделать не могу. Вызвали скорую. А пока она ехала, дура администраторша, молодая девка, увидела кровь, как меня тащат, и вызвала милицию. Решила, что тут убийство.

Милиция приехала быстрее. И давай паковать пацанов. Старлей ко мне подходит, я сижу в кресле. Мол, этот с ними? Вставай! А Боря говорит с подковыркой: да-да, забирайте, у него как раз обе ноги сломаны. Старлей аж в лице изменился. "Нет-нет", говорит мне, "Сиди". Еще бы — потом скажут, что в ментовке ноги сломали. Забрали пацанов. Они прежде чем уйти, свои барсетки мне поскладывали. Вот я сижу, как склад барсеток. И приходят главные коптевские. Старший и младший. Смотрят на меня и спрашивают, а где остальные? Я говорю: забрали их.

Идти можешь? Нет. Я скорую жду. Они меня тогда под руки взяли и понесли к себе в номер. Мужики здоровые. Принесли и водки налили. Чтобы нескучно было скорую ждать.