[— К печи или домой?
— К печи. Домой успеешь. И завтра время терять не придется.
— Ладно. Шагай шире.]
С собой Лит беседовал частенько. Не вслух, само собой, а мысленно. Вслух с собой лишь бесноватые болтают, да умом тронутые. В деревне Лита и так не иначе как Диким Вонючкой величают. Это они зря. Лит, в отличие от них, зазнаек, читать умел. В Дубовке еще староста буквы понимает, да безрукий Будек. Ну, тот пришлый, из солдат, они грамотные. Так что если считать по правде, — Лит в округе третий человек. То, что в деревне об этом знать не знают — их проблемы. Но Диким обзывать — это напрасно. Вонючка, оно конечно...
Лит пах. Сильно. Чего уж там, вонял просто несусветно. Дед и тот ругался, говорил, что наизнанку выворачивает. Лит и сам что-то такое чувствовал. Вот как сейчас, — тепло по коже пошло, ноздри чуть щекочет. Скорее даже приятно. Уютно, словно в хижине у очага с миской сидишь. Но людей воротит, словно от дарка тухлого. Так прямо и орут. И дед тоже самое говорил. А дед был единственным человеком, которому верить стоило. Ладно, воняем, значит, воняем. Видать, болячка какая-то. Охотиться и работать, между прочим, не мешает. Зверю и деревьям на ту вонь наплевать. Может, и вовсе они ее не чувствуют.
Лит постоял, отдыхая. Сейчас подъем, и поворачиваем к печи. Если прямо шагать — то к хижине. Хаживать за качественным деревом все дальше приходится. Известное дело, береза, дуб да ясень за год не вырастают. А уголь из сосны да ели — разве товар? Вот рос бы здесь бук или граб. Да где там, ценное дерево лишь на юге найдешь. Лит и видел-то буковую древесину один раз в жизни — дед специально на рынке чурочку выпросил.
Парень поправил топор за поясом, взвалил на загривок коротыши и зашагал по узкой тропке. Вскоре потянуло дымком, открылась поляна. Дымил стоячий костер, рядом торчала просевшая угольная печь. Подмазывал ее Лит часто, да что толку, — глина из Черничного ручья держала камни из рук вон плохо. Впрочем, и пользовался печью одинокий углежог теперь редко. Вот сложить бы другую, у Змеиного распадка, там берез и дубов еще много. Только осилить такую работу в одиночку трудновато. Может, следующим летом?
Юный углежог пристроил коротыши на низенький штабель, — отборная древесина копилась, подсыхала, дожидаясь своего часа. Лит поправил навес, глянул на дымящиеся бревна. Здесь все нормально, — держат жар, утром корзина товару готова будет. Жаль, больше чем на 'щиток' уголь не потянет. Ладно, чем богаты...
Лит резво зашагал к хижине. Между стволов уже клубился мрак, наползал от ручья. Знакомые заросли бересклета, украшенные веселыми яркими ягодами, уже и не различались. Ничего, сейчас дома будем. Фасоль с утра замочена, грибов добавить, полоску зайчатины — сварится мигом. Живот набьем, наукой займемся.
Собственные ароматы Лит не различал, зато на чужие реагировал чутко. Порыв ветерка донес волну едва ощутимого, но острого, очень острого запаха. Шорох сзади, — Лит замер, — ноги полусогнуты, топор в руке. Тень, возникшая за еловыми лапами уже не скрываясь, пренебрежительно зарычала.
Вег-дич! Литу хотелось заскулить. Ох, у самого дома подстерегли. Откуда они взялись?! И где второй?! Они всегда парами. Ветер в лицо дул, значит...
Оборачиваться Лит не стал. Здесь второй. Вернее, вторая. Семейные они твари, всегда парой. И деваться тебе, углежог, некуда. Дарка или животного быстрее вег-дича в лесу просто не бывает. А уж человеку то где с ними состязаться?
Вег-дич неторопливо отклонил еловые ветви. Стоящий вертикально дарк очень походил на человека. Только передние лапо-руки чересчур, просто до безобразия длинны. Заворчал, смутно блеснули клыки в вытянутой пасти. Не Литу рычал, поверх головы обращался к подруге своей, что б они околели разом. Одинокий человек им не противник. Такая семейка и десяток охотников передавит шутя.
— — — — — — — — —
Пропал! Вот оно как. Об одинокой смерти, сколько думал-размышлял, а оно вот так пришло....
Ну уж нет, рано сдаваться! Дома ты, и лес здесь твой. Это они пришлые.
-Пошел, трупоед! — Лит воинственно взмахнул топором.
Вег-дич удивился. Склонил башку, наморщил низкий лоб. Черная когтистая лапа уперлась в колено. Зверь глянул одним глазом, другим. Издевается, кабан ребристый.
Ой, пропал. Куда бежать? К ручью — глупо, в ельник — тупо, к хижине — не пустят. Выход один, да и тот не выход. Эх, подумать не дадут.
-Убирайся, говорю, доходяга! — Лит ухватил топор двумя руками, взмахнул по-дурацки, словно колоду колоть собирался.
Вег-дич издал короткий звук — натурально ржал, веселился. Шагнул вперед, не торопясь, отвлекая. Одновременно, сзади чуть слышно толкнулись лапы по мягкой хвойной подстилке.
Лит прыгнул. Не вперед, в самоубийственную атаку, и не в молоденький ельник, что наверняка ноги заплетет. Вверх взлетел топор углежога, не глядя, рассек тьму. Попал, — топор, словно крюком, зацепил нижнюю ветвь старой сосны. Тело качнулось маятником, подтягиваясь и одновременно поджимая ноги. Любил Лит на деревьях побаловаться, 'комедиантов представить' как покойный дед говаривал. И сейчас получилось, белкой подлетел на сук, только в последний миг что-то по ноге ударило, сбило с движения. За ветвь кое-как ухватился, но топор уронил. Внизу взревели. Лит немедля метнулся ближе к стволу, нащупал сук повыше. Ветвь под ногами заскрипела, прогибаясь, — вег-дич без труда допрыгнул, повис. Ветка затрещала под тяжестью, но Лит взлетел выше, а внизу, вот чудо-чудное, хрястнула ветвь и обломилась. Зло рявкнул упавший вег-дич, кратким рычанием ответила ему подруга.
Лит лез и лез вверх. Нельзя сказать, чтобы сосна была высокой, — смотрел пару раз, приценивался, но рубить не стал. Отблагодарила, колючая. Теперь век расти, никто не тронет.
Сердце колотилось, чуть через ворот рубахи не выскакивало. Лит на миг прижался лбом к смолистой коре. Выше лезть незачем. Вег-дичи, хоть и хитрее росомахи, хоть и бегают резвее косуль, но с деревами не очень дружат. Влезть наверх им слабо. Вон как самец раздраженно порыкивает под сосной.
Лит, крепко держась за сук, свесился, постарался рассмотреть. Во тьме разобрать было трудно, вег-дич вроде бы рылся в хвое. Ага, это он, гад, топор подальше отгребает. Говаривали, дикие дарки с железом не уживаются, лапы оно им прожигает. Как же, вон как яро загребает. В лапу взять не может, попробуй с такими когтищами ухвати, но боязни к железу и рядом нет.
Лит пощупал собственную щиколотку, ладонь стала липкой. Приласкала тварь коготками, — судя по боли, может и до кости зацепило. Был бы в сапогах, — испортил бы обувку, душегуб. Придется хвои нажевать и приложить.
Боль в разодранной щиколотке, залепленной кашицей хвои, потихоньку успокаивалась. Внизу было тихо. Ночной холодок давно забрался под старую рубаху, Лит ежился, обнимая ветвь.
Поганка-дело. Топор не достать. Зубастые сторожат. Не ушли, затаились. Вроде хитрые, но не хитрее человека. Возились бы вы с топором, как же. Умники безмозглые.
Лит знал, что до утра продержится. Кровь из ноги остановилась, не так уж и холодно. Хотя в дедовом жилете было бы в самый раз. Ничего, до утра просидим. Вот только что потом? Вег-дичи, хоть и считаются ночными дарками, днем никуда не деваются. Сказки все это. Может, тролли на солнце каменеют, а навы утром в огромных жаб превращаются, но вег-дичи остаются вег-дичами. Пустым сказкам пусть те верят, кто в лесу не бывает. Выходит, останутся твари ждать добычи. Лит собой гордился в меру, но если рассматривать с точки зрения любителей мяса, то даже костлявый углежог, ничуть не хуже косули или годовалого кабанчика. Подождут. Значит, терпеть пока руки-ноги сведет и им в лапы валиться? Или попытаться спрыгнуть и убежать? То есть, опять же прямиком им в лапы свалиться? На помощь рассчитывать глупо. В деревне найдется два с половиной хвастуна, что охотниками себя величают, так они, если про вег-дича услышат, до зимы просидят запершись. Говаривают, когда вег-дичи совсем допекают, наместник на облаву войско присылает. Ну, к этому времени от углежога и косточек не останется. Откуда вег-дичи вообще взялись? Ведь редкостные твари. Самому Литу лишь раз шкуру такого дарка довелось видеть.
Угу, зато сейчас насмотришься. Если успеешь. Интересно, они сперва за требуху принимаются, или с мозга начнут?
Поганка-дело. Ничего ты здесь не высидишь. Эх, топор бы...
Единственное, что могло бы сойти за оружие — это нож. Лит пощупал самодельные ножны. Нож, конечно, инструмент надежный и испытанный. Только лезвие длиной с половину ладони страху на вег-дичей едва ли нагонит. Нет, свежевать им вполне можно, вот только как уговорить вег-дича посидеть спокойненько, пока с него шкуру драть будут? Эх, нужно было новый нож купить. Все на топор копил. Так теперь спрятанные у хижины 'щитки' и пропадут.
Что-то нужно делать. Если день здесь просидишь, послезавтра дядька Жор за товаром приедет. Сожрут и его, и меринов, тогда кому товар будет нужен? Без бобов и масла зимовать будет совсем худо.
Лит вытащил нож. Острый, утром точил. Это хорошо. Делом нужно заниматься.
Углежог лазил по ветвям, не особенно скрываясь. Тряс и ломал ветви, сыпал вниз иглы и кору. Вег-дичи, если и следили, то ничем свое присутствие не выдавали.
Лит, отдуваясь, уселся на ветвь. Нога снова кровоточила, пришлось вновь нажевать горькой хвои и залепить раны. Было холодно, сквозь ветви ярко сияли звезды. Углежог, вздрагивая от холода, уложил сучек на колени. Долго поглаживал мозолистыми пальцами, пытаясь разгадать кусок дерева, найти правильное место, потом принялся за дело. Короткий клинок ножа ощупью снимал с сучка лишнее.
— Сможешь?
— А чего делать?
— Может и получится, если их разведешь.
— Ха, поганка-дело, это и так понятно.
— Ладно, только не спеши.
— Куда уж спешить. Не окоченеть бы.
Пока Лит особо не мерз. Даже вроде теплей стало, работа помогала, да и беседа с самим собой развлекла. Чего не поговорить с мозговитым парнем?
— До хижины доберусь, сразу котел на огонь.
— Угу, и можно зайчатины всухую поживать.
— Ха, умник, а зимой как?
— Зимой силки пустыми не останутся. Только доживи до снега.
— Уговорил. Полоску маленькую сжуешь. Потом варево.
— Точно. И спать. Девица приснится.
— Да нужна она как...
Девицы снились. Поскольку Лит знаком с ними был, мягко говоря, не близко, то и снились как-то так — вообще. Расплывчато. Но снились. Особенно под утро. Впрочем, с вечера тоже, бывало, приставали.
— Угу, прямо проходу не дают.
— Ничего. Как-нибудь. Скопишь денег. Углежог — мужчина с руками. Не прохвост какой-нибудь. Найдется умная.
Лит знал, что не найдется. И денег на свадьбу скопить не получится. Как-то пробовал посчитать, сколько собрать нужно, но в цифрах запутался. Уже не углежоговы цифры пошли, в голове не удержишь. Да и не в десятке "корон" дело. Брезгуют Диким Вонючкой. В Дубовке невест раз два и обчелся. Нечего и мечтать. Пришлую взять бы. Когда в городе был в последний раз (первый раз не в счет, тогда еще десятилетним с дедом ездил), на девиц смотрел. И они посматривали. Хоть и ободран углежог, но видом не пугает. Посматривали. Пока не унюхивали. Некоторые мигом нос затыкали, да подальше, подальше от повозки. Другие просто морщились. Обидно, но что поделаешь. Ладно, еще выдастся случай.
— В лесу какая дева заплутает. Спасешь. Благодарность заслужишь.
— Да иди ты! Некогда с глупостями. Где ты дев в лесу видел?
Лит на миг закрыл глаза, и принялся осторожно стягивать с себя рубаху. Ком получился слишком легковесным. Пришлось снимать и штаны. Нож, веревка-подпояска, несколько веточек с хвоей. Больше набивать опасно. Догадаются. Они и так догадаются, хитрющие твари. Но может хоть мгновение удастся выиграть. Держа ком, Лит выпрямился вдоль ствола. Мышцы порядком одеревенели.
— Ну, помоги тебе боги.
— Сам не оплошай. Кстати, если та косматая — самка, то чем не дева? Уж точно, крепенькая.
— Тьфу! Гадость какая.
Жаром стыда обдало крепко. Лит прошел по ветви, нарочно хрустнул сучком, и, хекнув, швырнул сверток подальше, в низкорослый ельник. Балансируя, пробежал к стволу, скользнул вниз. Смотреть, купился кто на приманку или нет, было некогда. Лит, уже свесил ноги с нижней ветви, соскользнул сам, повис на руках. Видят боги, голый мосластый парень красавцем не был, — ребра торчали, мяса, считай, и нету, вместо мышц сплошь жилы сухие, но все одно, — клюнули.
Шорох внизу, Лит резко подтянулся, почти ощутив скользнувшие вдоль бедра когти. Вег-дич раздраженно рявкнул, — добыча снова ускользнула. Но сейчас добыча удирать куда подальше и не думала. Едва оказавшись на ветви, Лит выхватил из развилки оружие и рухнул вниз, прямо на плечи хищника. Сук, заточенный до остроты иглы, заменить рогатину все-таки никак не мог, — шкуру на толстом загривке не пробил, скользнул вбок, едва не вырываясь из рук парня. Лит в отчаяньи пытался обхватить коленями шерстистые бока противника, насел, — короткий кол вонзился под углом. Обрадоваться углежог не успел, — вег-дич мощно рванулся, и Лит отлетел, покатился по хвойному ковру. Все к лучшему, — до полузакопанного в хвое топора оставалось рукой подать. Вот рукоять, отполированная углежоговыми ладонями. Лит вскочил, занося оружие.
Вег-дич топтался под сосной, скреб по себе лапами. Сук, вроде бы и встрявший неглубоко, наконец, вылетел. Из раны на шее толчком плеснула черная кровь. Вег-дич жалобно зарычал, и пошел к человеку. Лит приготовился, — разок рубануть успеем. Но тварь вдруг опустилась на четыре лапы. Лит подумал, что так оно даже опаснее, — огромный руколапый волк. Но вег-дич ворчал, вертел головой, то ли пытаясь прижать башку к плечу, то ли рассмотреть рану. От резкого движения кровь брызнула длинной струей. В этот миг Лит увидел самку, — стояла под сосной, смотрела на мучающегося супруга. Стояла как-то неловко, припав на левую лапу. Ранена?
Самец вдруг повалился на бок, заскреб задними лапами, плотно обхватывая башку передними.
Возликовать Лит не успел. Самка взревела, — показалось, с деревьев посыпалась хвоя и листья. Вой, жуткий, вибрирующий, взлетел над лесом, рассыпался на робкий лунный свет и дрожащую тысячу звезд.
Лит не кинулся бежать только потому, что не успел. Самка, подраненная или нет, летела на него длинными прыжками. Четырехногая, она была ниже человека, но казалась просто огромной, — сплошь темный сгусток силы и ненависти. Лит успел выдохнуть и ударить топором.
* * *
Очнулся Лит, должно быть, не скоро. Голова была чужая. Ноги и спина, впрочем, тоже. Углежог попытался сесть, башка чуть не лопнула от боли. Мыча, Лит сжал руками череп. Ох! Ноги оказались придавлены,— на них вытянулось что-то вонючее и тяжелое. Ребра слева при каждом вдохе отдавали резкой болью.
Лит освободился от липкой тяжести, ощупал собственные конечности. Руки-ноги, остальное, — все цело, не переломано. И не оторвано. Чудно. Топор лежал рядом. Ну, слава богам. Надо бы одеться.
Лит окинул взглядом поверженных противников. У самки оказался начисто снесен верх черепа, таким ударом можно гордиться. Самец, скрутившийся в угловатый комок, закостенел в луже крови.
