Зов Долга

Даже будучи разбитыми на отдельные отряды, что есть полный абсурд, наши полки не будут в состоянии защищать и малой части этих поселений. Все, что нам оставалось делать, — это ждать и надеяться, что наши враги проявят себя открыто там, где мы сможем собрать против них наши силы воедино. Конечно же, надежда на это была весьма жалкой, если только противник знает свое дело, а то немногое, что нам известно о нем на данный момент, говорило, что знает. Если какая-то планета когда-либо и приближалась к идеалу места для ведения партизанской войны, то это была именно Периремунда.

Возможно, и к лучшему, что у меня не нашлось времени, чтобы предаться подобным пессимистическим размышлениям. Юрген наконец приподнялся из кресла с вопросительным и полным надежды выражением лица.

— Вы полагаете, мы прибываем, сэр? — спросил он.

Я кивнул и отозвался:

— Должно быть, так.

В подобном мире могло существовать лишь несколько по-настоящему урбанизированных мест, и я сомневался, что остальные настолько же плотно застроены, как Принципиа Монс. Слабая дрожь пробежала по корпусу нашего маленького кораблика, когда он начал замедляться, позволив скорости движения стать меньше, чем скорость исходящей звуковой волны, и рев двигателей стал басовитым. Мы могли созерцать открывшийся город, пока шаттл медленно снижался, направляясь к посадочному полю.

Принципиа Монс был во многих отношениях приятно узнаваем, поскольку всю поверхность плато покрывал расползшийся во всех направлениях лабиринт жилых построек, мануфакторий, храмов и других подобных строений, которые можно увидеть на подлете к любому достаточно густо населенному городу Империума. Несколько открытых участков оставались незастроенными, в основном возле крутого обрыва, который являл собой границу этого примечательного города, похожего на орлиное гнездо. По периметру города было разбито с полдюжины парков, а еще один находился почти в самом центре, окружая нечто, что выглядело как укрепленный замок,[10] но в целом местечко это казалось целиком и полностью урбанизированным.

Когда мы приблизились, я смог разглядеть, что верхний километр или около того каменного столба был источен, подобно сотам, туннелями, выходившими наружу строениями и индустриальными зданиями, что лепились прямо к каменной стене. В целом все это производило такой эффект, который не мог не вызвать ассоциации с миром-ульем, и при этой мысли я ощутил слабый, но теплый намек на ностальгию.[11]

Впрочем, долго это ощущение не продлилось, быстро сменившись осознанием того, что, несмотря на возвышенное положение, планетарная столица обладает подземным «чревом», которое могло бы дать фору обычным городам. Как свидетельствовал мой опыт, смутьяны склонны кучковаться в подобных подземных лабиринтах, подобно тому как мусорные крысы тяготеют к сточным трубам, и уж когда им удается там угнездиться, вытравить их оттуда — работенка, достойная самого Хоруса.

Впрочем, это не моя проблема, строго сказал я себе, потому как более чем достаточно нахлебался подобного на Гравалаксе и Симиа Орихалке. В любом случае мое место было с 597-м на Хоарфелле, который, как бы холоден и неприветлив ни был, по меньшей мере имел то преимущество, что нижних уровней, благоприятных для разведения еретиков, на нем не наблюдалось. Впрочем, времени на дальнейшие подобные размышления у меня не осталось, поскольку внезапно возросшее давление на позвоночник сообщило о том, что включились маневровые двигатели, и уже через несколько минут мы снова были на твердой земле, к красноречивому, хоть и невысказанному, облегчению Юргена.

На посадочной площадке нас встретил свежий ветер, слегка окрашенный ароматами сгоревшего прометия и остывающего металла, но, несмотря на это, приятный, и я рефлекторно зажмурился. Солнце еще не касалось горизонта, и, хотя первые краски заката начали расцвечивать облака над нами, светило все равно казалось ослепительным по сравнению с безрадостным сумраком снеговых облаков, укрывающим Дариен. Веяло приятным теплом, и я расстегнул шинель, стараясь держаться подветренной стороны от Юргена. Я служил с ним вместе уже достаточно долгое время, дабы понимать, что за внезапным потеплением последует его телесный запах. Кинув взгляд окрест и сориентировавшись в обстановке, я отметил:

— Кажется, нас ожидают.

Через посадочную площадку от здания терминала к нам приближалась наземная машина, эскортируемая по флангам двумя верховыми, восседающими на моноциклах, чьи передние крылья были увенчаны хлопающими на ветру флажками с эмблемами Адептус Арбитрес. Мой помощник кивнул, отступая в сторону, чтобы дать дорогу сервитору, который был настолько поглощен задачей — забрать депеши из трюма почтового шаттла, — что даже не заметил нашего присутствия.

— По высшему разряду все устроили, — одобрительно отметил мой помощник.

Если и было что-то, к чему Юрген питал пристрастие, если не считать планшеты с порнографией, так это дотошное следование протоколу, желательно с максимально возможной помпезностью и церемониальностью. «Саламандра» или армейский грузовик мне вполне подошли бы, если честно. Хотя если бы мне было известно заранее, к чему приведет это маленькое проявление учтивости… Но в тот момент, надо признаться, я почувствовал себя вполне польщенным. Мне не так уж часто приходилось путешествовать в лимузинах, и уважение, которое было мне таким образом оказано, казалось добрым предзнаменованием. Прием, на который я должен был таким образом быть доставлен, обязан пройти хорошо.

Машина с легким шорохом остановилась у подножия посадочного трапа, и молодой человек в ладно сшитой форме выскочил из нее, чтобы приветствовать нас: меня — четкой отдачей чести, а Юргена — косым взглядом, в котором читалось плохо сдерживаемое изумление.

— Комиссар Каин? — спросил он, как будто что-то позволяло сомневаться в данном факте, и я кивнул, отдавая честь в своей лучшей парадной манере.

— Все верно. — Я указал на своего зловонного спутника. — Мой личный помощник, стрелок Ферик Юрген.

— Юстикар[12] Биллем Найт. — Молодой человек кивнул Юргену со всей учтивостью, которую только смог изобразить, вне сомнения отмечая для себя контраст между своей собственной, без единой складочки формой и весьма неряшливой манерой моего помощника: на Юргене форменная одежда словно старалась отодвинуться как можно дальше от тела и, казалось, висела больше вокруг, чем на нем самом. — Арбитр Киш выслал меня встретить вас.

— Это очень любезно с его стороны, — произнес я, кивком поприветствовал наш эскорт и утонул в сиденье настолько мягком, что мне на мгновение подумалось, что выбираться из него придется, прорезая путь цепным мечом. Ни один из сопровождающих, казалось, на меня не взглянул, хотя отражающие забрала их шлемов не позволяли утверждать это с уверенностью. Я подавил промелькнувшее было воспоминание о некронах и опустил стекло, поскольку как раз в этот момент Юрген втиснулся следом за мной, снимая лазган с ремня, дабы протолкнуть его через дверь (как и большинство солдат Гвардии, он скорее отрезал бы себе руку, чем отправился бы куда-то без своего оружия, и этой привычке я оказывался более чем благодарен несчетное количество раз). — Я должен признать, что все организовано гораздо более комфортабельно, чем я мог бы ожидать.

Небольшой застекленный шкафчик из дерева наал, который сам по себе, вероятно, стоил больше, чем тот челнок, на котором мы прибыли, предоставлял в наше распоряжение шесть хрустальных бокалов и несколько полных графинов. Обнаружив, что один из них содержит в себе амасек весьма выдающейся выдержки и аромата, я налил себе добрую меру и откинулся на сиденье, готовый к тому, чтобы насладиться поездкой.

— Это личная машина арбитра, — сообщил нам Найт с оттенком гордости в голосе, явно наслаждаясь своим положением, благодаря которому он, несомненно, был одним из немногих юстикаров, которым доводилось поиграть этой дорогой игрушкой. — Я его личный секретарь.

— Что ж, вне сомнения, мне следует лично поблагодарить его при встрече, — сказал я, краем глаза отмечая выражение лица Юргена и быстрым жестом пресекая неизбежное соревнование, которое непременно должно было начаться между двумя помощниками за то, чтобы выявить, чье же положение выше теперь, когда Юрген осознал, что Найт шишка покрупнее, чем просто шофер.

Найт также уловил намек и проследовал на место водителя, бесконечно благодарный судьбе за то, что между ним и пассажирским салоном находится лист бронекристалла.

На первый взгляд Принципиа Монс мало отличался от любого другого имперского города, который мне случалось посетить за последние несколько лет, если не считать отсутствия повреждений от залпов артиллерии. Машина наша неслась по широкому проспекту меж зданий приятных пропорций, и, казалось, нехватка места на плато, которое занимает город, не оказала видимого влияния на местную архитектуру. Я ожидал большей тесноты, но в целом открывшийся вид, к моему удивлению, не производил впечатления скученности. Спустя некоторое время я сообразил, что подобное кажущееся противоречие объяснялось наличием обширного подземного города, который я отметил при подлете: периремундцы просто-напросто строили вниз, а не вверх (хотя я на их месте не был бы слишком счастлив подобному раскладу, потому как это означало ослаблять верхушку того столба, на котором сидишь, но, как я решил для себя, они должны сами разуметь, что делают).

Таким образом, это была во всех отношениях приятная поездка, по крайней мере до того момента, как кто-то попытался нас прикончить.

Глава третья

Если уж говорить о засадах вообще, то, должен признать, конкретно эта была устроена чисто и профессионально. Полагаю, я должен был ожидать чего-то подобного, будучи предупрежденным еще до нашего отбытия с Коронуса, что мятежники, против которых мы выступаем, хорошо организованы и действуют с эффективностью, совершенно непропорциональной их численности, но незнакомый вкус роскоши и непритворная естественность тех уличных сцен, что проплывали за окном, убаюкали меня, внушив ложное ощущение безопасности, шедшее вразрез с редко изменявшей мне паранойей.

Верховой эскорт расчищал нам путь, сверкая огнями и завывая сиренами, так что постоянный поток гражданского транспорта, который в другом случае затруднял бы наше приближение, суетливо, с угодливой поспешностью расступался перед нами; оттого я совершенно не удивился, когда заметил, что за нами в кильватере следует больших размеров, чем у нашего эскорта, и более тяжелый моноцикл, — он использовал тот свободный фарватер, что мы оставляли за собой, дабы двигаться с гораздо большей скоростью, чем мог рассчитывать на обычно запруженных городских дорогах. Лицо водителя было скрыто защитным шлемом, похожим на те, которые были у нашего эскорта, — за исключением того, что по нему струилось яркое изображение пламени, повторяющее красно-желтую раскраску самого моноцикла; на самом водителе была ярко-красная кожанка, как и на его пассажире. Девушка, что ехала на заднем сиденье, была, впрочем, с непокрытой головой, если не считать пары очков-банок, и ее золотисто-каштановые волосы хлестали по ветру, подобно штандарту, так что я даже подавил побуждение помахать ей рукой, когда они приблизились.

— Что за черт… — произнес Найт, голос которого эхом раздался у меня в воксе как раз в тот момент, когда он вдавил тормоза со внезапностью, которая вырвала меня из объятий мягкой обивки и едва не заставила расплескать амасек. Прямо перед нами оказался большой транспортный агрегат, развернутый поперек проезжей части, причем его кабина, будто клин, втиснулась между быками, поддерживающими виадук. Очевидно, водитель не рассчитал габариты, стараясь съехать на обочину, уступая нам путь, застрял да так и бросил свой большегрузный трейлер болтаться посреди дороги, перекрывая ее. — Уберите эту штуку!

— Уже занимаюсь этим, — заверил его один из моноциклистов эскорта, очевидно на той же самой частоте, и дал газ, отдаляясь от нас.

Он боком затормозил возле кабины и принялся горячо браниться с водителем.

— Что-то тут не так, — произнес я, ощущая знакомый зуд в ладонях.

Водитель уже должен был находиться вне кабины, по меньшей мере осматривая повреждения или хотя бы из уважения к полномочиям юстикара, который его теперь распекал. Доверяя моим инстинктам безоговорочно после всего, через что нам довелось вместе пройти, Юрген поднял лазган, который до сих пор просто лежал у него на коленях, и снял с предохранителя.

— Что вы хотите сказать, сэр? — спросил Найт за секунду до того, как моноцикл, который прежде следовал за нами, с ревом возник сбоку и я понял, что гляжу в дуло автоматического дробовика.

Девушка, держащая его, улыбнулась мне — причем в широком рту на ее угловатом лице, как мне почему-то показалось, оказалось слишком много зубов, — после чего нажала на спусковой крючок. Шикарный салон автомобиля заполнил громкий треск, и мгновение я с удивлением размышлял, отчего еще не мертв, но затем ни с чем не сравнимый запах ионизированного воздуха сообщил мне, что Юрген сумел выстрелить первым. Девушка кувырнулась с заднего сиденья моноцикла, и крупнокалиберный бронебойный патрон, очевидно предназначенный для того, чтобы пробить окно из бронекристалла (нападавшие вполне могли ожидать его в такой машине, и, вероятно, оно не было бы опущено, если бы меня сопровождал менее пахучий помощник), взрезал вместо этого усиленный корпус автомобиля в каких-то сантиметрах от моего плеча.

— Это что за чертовщина? — вопросил Найт, который соображал, кажется, несколько туговато для агента имперского правосудия, впрочем, извинительно для человека, которому нужно было следить за дорогой.

— Засада! — кратко откликнулся я, вытаскивая лазерный пистолет, но так и не получив возможности использовать его против водителя моноцикла, все еще державшегося рядом с нами.

Теперь уж Найт отреагировал мгновенно, заставив тяжелую машину вильнуть в сторону и, будто тараном, сметя противника с дороги. Наш неудавшийся убийца ударился о поручень безопасности, описал изящную параболу и отскочил от контрфорса моста, путь под которым, конечно же, все еще был блокирован фраговым грузовиком.

— Его мне не объехать, — доложил Найт, тормозя с разворотом, который после удара о пару других наземных машин привел к тому, что лимузин наш полностью остановился, обращенный теперь в противоположном направлении, с которого наплывал, казалось, бесконечный поток попавшего в безвыходную пробку транспорта, заполняя каждый квадратный метр камнебетона в зоне видимости, подобно воде, заполняющей кадушку.

Легкий грузовик, принадлежащий, если верить яркому знаку на его борту, ассенизаторской конторе, ударился нам в борт, намертво придавив двери.