Закончив с поздним завтраком, где нашлась минутка помянуть Степана Николаевича, мы все спустились вниз. Прошлись все вместе по заводским цехам, заодно пообщавшись со знакомыми мастерами. Ой, что тут было. Увидав появление старого знакомого, который за время отсутствия здорово прибавил ввысь и вширь, и с которым по делу приходилось бодаться и работать не один день, некоторые мастера впали в какое-то игривое настроение, принявшись с ним тетешкаться. Пересыпали ехидными, но добрыми смешками, вроде того, как один смышленый паренек всю заводскую ораву кормить умудрялся. Работой, а вы что подумали. Даже ввысь, опять, второй раз за день, разок умудрились подкинуть.
Словно ревизская комиссия, осмотрели фронт текущих работ, выполняемых мастерской: разбитые, находящиеся в ремонте армейские и флотские паромобили. А также очередное изделие закрытого цеха, от взгляда на которое у меня появилась глубокая тоска, что конечно же не укрылось от глаз внимательного Геннадия Николаевича. После чего, вместе с Прохором, пришлось прощаться со всеми, пообещав, завершив свои дела, непременно вскоре дать знать о себе и вернуться на работу. И тепло пожелав всем "до скорого", сел в ждущий у ворот с утра нанятый паромотор, покинув территорию мастерской.
По дороге в квартиру Бардина пришлось попросить шоффэра паровика, именно так согласно таблички в салоне звалась должность таксиста, ехать самой длинной дорогой, заявив, что желаю в деталях осмотреть Старый Петерсборг. На самом деле ехать было недалеко. Просто не хотелось показывать асессору, что совсем не голоден.
Проезжая, верите ли, совершенно случайно, мимо дома Аюми, попросил нашего водителя остановиться, что он немедленно и сделал. Прохор, по привычке первым открыв дверь со своей стороны, принялся было выходить.
Перехватываю руку мужчины:
-Прохор, погоди.
Вглядывался в окно соседнего дома несколько минут. В надежде, что знакомое лицо Аюми, которую не видел с момента спасения после памятного боя, вот-вот промелькнет в окне. Очень хотелось увидеть ее, хоть издали в окошке. Как она там? Выздоровела ли она после ранения? Как она среагирует, увидев мое возвращение из небытия? Про неравный бой с катайской эскадрой и гибель "Новика" писали во всех газетах. Пускай девушка она крепкая, но вчерашний вечер-возвращение Павла Бардина домой ясно показал мне, что такими вещами не шутят. Шутка ли, после радостного крика Петра Алексеевича на шум выскочили остальные члены семьи. В первые же секунды супруга асессора Александра, ровно, как и дочь асессора Варвара в первый визит, узнав сына и видя его почти копию рядом, бессильно осела без чувств на пол. Его дочь оказалась посильнее матери, а может новые ожидания и частые известия о гибели закалили ее. А когда асессор, вместе Маланьей и Павлом, привел жену обратно в чувство, Варвара уже не сдерживалась. С радостным визгом и слезами на лице, она в прелестном гипюровом платье, совершенно позабыв про воспитание, приличия и присутствие рядом ее высочества, позволила выказать чувства. Совершенно никого не смущаясь, повисла на шее давно потерянного и любимого братца, осыпая того сестринскими поцелуями. Из последующих объяснений я узнал, что они все считали и брата, и теперь уже и меня, со слов официальных сообщений и церемоний случившихся церемониальных воинских похорон в память павших, окончательно погибшими. Саша тотчас в назидание сказала, что надеяться на возвращение нужно всегда, тем более, что тел-то не было обнаружено. И все равно. Сидя в паровике перед домом Аюми, я, перестраховываясь, боялся причинить ей хоть какой-то, пускай самый малый вред, который бы сейчас не смог бы исправить. В нынешнем-то моем состоянии. Да ещё и Саше нужно это все как-то объяснить, совершенно не представляю ее реакцию. А хотя нет, очень даже представляю. И пока еще непонятный мой статус, и необходимость лечиться самому. И деньги нужны. Лучше, объяснюсь ей позже, когда все наладится. Найду верный способ, как объявиться. Надеюсь, с ней все хорошо -вздохнул , заканчивая разглядывать окна дома напротив.
-Трогай! -сказал я водителю паромотора: -На Никольскую, 25.
Паровик, испуская клубы пара, медленно тронулся и почихал дальше по улице, окатывая теплым паром случайных прохожих.
После повторной и не менее плотной за сегодняшний день трапезы, у асессора подавали достойный внимания суп консоме-прентаньер с нежнейшими котлетками по-боярски и тушеным мясом в красном соусе, вел с Петром Алексеевичем неспешный разговор, стоя у окна гостиной в квартире асессора:
-Знаете, что я вам скажу, Сергей! -говорил он по-дружески: -Я весьма благодарен судьбе, что столкнула меня с вами тем ранним утром, когда вы чуть не попали под паровик моего начальника. Вчера вы вернули мне старшего сына, которого я и не чаял боле увидеть. Поверьте мне, молодой человек, Бардины всегда отдавали свои долги.
-Да будет вам, Петр Алексеевич. Неужели Вы забыли? А как оценить вашу помощь в трудную минуту. Решение вопросов в полиции, и выбор лучшего, как потом оказалось, в городе приюта, оформление опекунства над совершенно незнакомым вам парнем. И даже первые деньги.
-Право, разве же то деньги? И напоминал ты мне тогда...
— Как по мне,хорошие деньги -прервав асессора, с самым серьезным видом ответил я: — И совершенно не важно, кого я тогда напоминал. Ну а мое участие в возвращении вашего сына, поверите ли вы, чистая случайность.
-Да неужели случайность? -усмехнулся мужчина: — Мне начинает казаться, там где появляешься ты, что-то обязательно должно произойти.
Оба собеседника рассмеялись удачной шутке:
-Полно вам. Нет, моя роль в его спасении невелика. Ну откуда, откуда мог я знать, что сын ваш в лесах Калмации? И потом, он же сам назвался. А сопоставить и сложить дважды два, было несложно. Как ни пафосно звучит, в первую очередь пришлось спасать деревню и людей, которым я был обязан своему спасению, от пришедшего в их дом врага. А после всего случившегося и нашего знакомства Павел сам принял решение присоединиться к команде и не менее нашего помогал себе вернуться домой.
-Я верю-верю. Охотно верю. Счастливый случай. Павел этой ночью весьма обстоятельно рассказывал перипетии его злоключений и обстоятельства своего освобождения....-замолчал он: — И возвращения в столицу. И ваш бой во дворце. Я знаю об этом почти все.
-Вот как? И что вы знаете? Об этом просили не распространяться.
-Буду нем, как рыба. Хотя по долгу службы меня, верно, наверняка известят.
-Ну ладно -буркнул я.
-А что, Сергей, планируете делать дальше?
Ответил я далеко не сразу. Задумавшись над ответом, присел на свободный дубовый стул в аглицком стиле в гостиной, всем своим видом и красивой резьбой ножек, демонстрировавший имевшийся достаток хозяев.
-Для начала, Петр Алексеевич, сегодня вечером возвращаюсь дирижаблем обратно в столицу. Как вы помните, мне назначено вечером быть по моему делу в Имперской канцелярии. Что там будет, зачем и что — совершенно не представляю. Большего мне не сообщили. Даже, где устроиться в столице, совершенно не представляю. В приюте, мне сообщили, боле не числюсь, а дело мое уже ушло наверх. Тут хотя бы в мастерской можно пожить. Так что, все так неопределенно.
-Мда-с! Ситуация-с! Послушайте, молодой человек, человека, умудренного жизненным опытом и прошу сразу не отказываться.
-Петр Алексеевич, я весь внимание.
-Вы, возможно, не знаете, что моя доченька Варвара закончила с отличием курсы благородных девиц в нонешнем году. -начал асессор издалека: — Желательно бы ей появиться в свете. С ее высочеством, к счастью, вчера дочь несколько сдружилась за столом. Принцесса шепнула ей не медлить с переездом в столицу и обещала помочь. И я намерен воспользоваться этим обстоятельством. Касаемо Павла, сегодня наш семейный доктор для профилактики, успокоения и излечения умственных расстройств весьма рекомендовал отправить сына отдохнуть на воды. Куда-нибудь в Баден-Баден или же в Байонну. Правда Павел от отдыха на водах сразу же наотрез отказался, вместо этого возжелав уехать в столицу. Чтобы продолжить прерванную, так некстати, учебу.
-Мое предложение таково. На первое время можете воспользоваться жильем нашей семьи в столице, поселившись в ней вместе с Павлом и Варварой. вы нисколечко не стесните нас первое время. Также я телеграфирую своему знакомому в столице. Думаю, он не откажется помочь старому другу и у него найдутся на примете несколько подходящих вариантов жилья. А до тех пор, можете жить у нас, сколько пожелаете.
Из сообщений телеграфных агентств.
Агентство Вулфа сообщает, что из источников, заслуживающих доверия, стало известно о неудавшейся попытке государственного переворота в Гранд-Тартарии. Из тех же источников стало известно, что заговорщики из числа лиц, приближенных к Императору Миколаю Второму, опираясь на силы из недовольных сложившимся состоянием некоторых иностранных держав и тайных магических обществ, предприняли попытку сменить власть кавалерийским наскоком. Большего пока не известно, но наше агентство не оставляет попыток узнать больше. Что предпримут иностранные державы? Как ответит на попытку переворота Император Тартарии? Это новая война?! Дамы и господа, об этом и других новостях читайте агентство Вулфа в следующем телеграфе.
Нихон, Эдо. Заговор туземцев Формозы против катайской тирании организован преимущественно мелкими служащими правительственных учреждений с участием оставшихся на острове нихонцев, преимущественно из Тайхоку, откуда доставлялось оружие. Заговорщики собирались перебить катайцев и объявить независимую Формозскую республику. Заговор раскрыт одним из участников и жестоко подавлен колониальными властями. Произведено более 500 арестов.
"Exchange Agency" сообщает об одновременной пропаже известного аглицкого мага-психоиллюзиониста Эдуарда Грексона и его друга, мага Вилли Сайкеса, отправившихся в поездку по заграничным странам. С прошлой недели вышеуказанные лица не выходят на связь. Агентство принимает любые сведения об их судьбе или возможном местонахождении за достойное вознаграждение.
Тепло попрощавшись с асессором и его семьей, мы с Павлом и гвардейцем вышли из дома, в котором жила чета Бардиных. В моем нагрудном кармане лежал дорожный банковский чек в Дворянском банке на пять тысяч рублей, выписанный Петром Алексеевичем на разные текущие расходы. Терзало смутное сомнение, что такой же чек был выписан и его сыну. Брать не хотелось, ведь деньги у меня были, но мой опекун был весьма настойчив, почти силой вручая мне вышеозначенную бумагу. С жаром уверяя в том, что деньги нам обоим еще понадобятся. И просил не стесняться и обращаться, будучи возникнет такая надобность еще.
Ага, щас. Как-нибудь обойдусь! Хватит с меня. Мне и так было немного стыдно и неловко за себя, в растерянности прямо на глазах Павла и прочих членов его семьи принимая из его рук финансовый документ. Хотел даже, улучив момент, тихонько и незаметно вернуть своей магией чек обратно на стол в его кабинете. Лишь поверил его непоколебимой уверенности, с которой он убеждал меня в том, что жизнь в столице очень дорогая. Ну не знаю. Могу сравнить лишь с Москвой и Токио, там она действительно дорогая. А во время моего побега в столицу поначалу как-то мне дела до столичной дороговизны не было. А потом так совсем, в буквальном смысле, почти на дне оказался. В общем так. Дал себе зарок. Тратить буду свои, а эти деньги — если не понадобятся, так разменивать не буду. Заработаю. При случае — верну.
На этой мажорной ноте, нанятый нами паромотор-такси домчал всех пассажиров до городского воздушного порта, где мы втроем, отметились у тамошнего начальника. Дабы получить места в дирижабле для военных и прочих лиц, наделенных жалованными привилегиями. Мой спутник показал начальнику какую-то бумагу с перечеркнутой полосой, после чего наш вопрос немедля решился. Павлу же пришлось покупать билет, что впрочем не вызвало никаких сложностей. Насладившись закатными видами старого города, поднялись по лестнице-трапу, обдуваемые со всех сторон воздушными потоками и сели на рейсовый дирижабль с красивым названием 'Лебедь', летевший прямиком в столицу. На этом наши дела в Старом Петерсборге временно завершились, оставляя нас в неведении относительно ближащего будущего. Мне сегодня предстоял визит в канцелярию, а на Пашке уже с завтрашнего дня — по совету отца -обустройство в столице, восстановление в правах и поход в высшие учебные заведения столицы. Он намеревался посетить приемные Практического Политехнического Института, Технического института и Инженерной Академии. А еще провести подготовку к приезду его родной сестры Варвары. Как мне кажется, асессор таким образом решил проверить своего 'блудного' сына на адекватность.
Мужчина-стюард из дирижабельной обслуги, весь в бело-синей, чем-то напоминающей морскую, униформе, сопроводил нашу троицу до каюты 2 класса, положенной нам по билетам. Дождавшись момента, когда мы в ней разместимся, сообщил о скором открытии на борту дирижабля ресторана, после чего рекомендовал прогуляться по его главной застекленной палубе.
Уделив нам время, стюард церемонно откланялся. Сев на мягкий, отделанный нежно выделанной кожей, диван у окна, откинулся на высокую спинку дивана. Глазами осматривая выделенную каюту, больше похожую на купе старого пульмановского вагона, по случаю виденного мною в музее. Высокие потолки были обтянуты белым бархатом, для пущего стиля украшенного декоративной накладкой. Обтяжка стен была не полной, а отделка — не сильно роскошной, вероятно сказывался класс билета. Но неведомому мастеру-отделочнику вполне удалось "поженить" металлические с заклепками панели корпуса с материалами тканевой отделки, по крайней мере отторжения материалы не вызывали. Люстра-бра, висевшая в центре каюты под потолком, давала приглушенный электрический свет. На небольшом столике у окна лежала свежая утренняя газета с новостями Нового Петерсборга. Перебрал рукой страницы, просто вдыхая запах свежей прессы. Читать не хотелось, и , сдвинув шторку на окне, я посмотрел в окно-иллюминатор с левой стороны. От увиденного за окном внезапно пронзила сердце резкая боль. Стало душно. Расстегнув верхнюю рубашку, чтобы было легче дышать, я поискал возможность открыть окно, давая в салон приток свежего воздуха. Но нет. Иллюминатор, сделанный из толстого стекла, был способен выдержать перепады давления и капризы воздушной стихии. И был куда больше такового в моей каюте на ударном дирижабле. И он не открывался и не был способен защитить от той боли, что была в моей памяти. Ведь вдали над городом, сторожа порт, висел военный дирижабль, полная копия нашего "Новика". Увидев который, услужливая память вновь подсунула мне же кадры из прошлого. За стеклом чернела простирающаяся вдаль гладь морского залива, по волнам которого плыли маленькие рыбацкие баркасы и, идущий в порт, большой пароход. Виднелись грязные и кое-где, поросшие травой и мелким кустарником, черепичные крыши разнокалиберных домов, башни церквей, трубы заводов и металлические конструкции технической направленности, назначение которых, к стыду своему, за все время моего пребывания тут я так и не узнал. Уткнувшись в окно, я смотрел на всю красоту вечернего города вполглаза, перебирая прошедшие памятные и не очень истории и события моей службы. Мне никто не мешал, спутники были предоставлены сами себе. Решив, что с меня хватит, захотел избавиться от нахлынувшей вдруг хандры и переключиться на более приятные мне воспоминания.
