На долю секунды Гарри показалось, что он неосознанно что-то наколдовал, несмотря на то, что сопротивлялся этому изо всех сил — потом его в его эмоции вмешался рассудок: у него не хватило бы сил выключить звёзды.
Гарри завертел головой во все стороны, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но темнота покрывала глаза, как невесомый занавес.
Испуганный голос Дадли достиг ушей Гарри:
— Ч-что ты д-делаешь? П-перестань!
— Я ничего не делаю! Заткнись и не двигайся!
— Я н-не вижу! Я ос-слеп! Я...
— Я сказал — заткнись!
Гарри продолжал стоять неподвижно, поглядывая влево и вправо невидящими глазами. Холод был таким сильным, что он дрожал всем телом; руки тряслись, а на затылке волосы встали дыбом. Он открыл глаза как можно шире, озираясь вокруг, но бесполезно.
Это невозможно... Они не могут быть здесь... Только не в Литтл Уингинге... Он напрягал слух... Он должен услышать их прежде, чем увидит...
— Я ра-аскажу папе! — хныкал Дадли, — Г-где ты? Ч-что ты д-делаешь?
— Ты заткнёшься? — прошипел Гарри, — Я пытаюсь слу...
И тут он замолчал. Он услышал то, чего боялся.
На дорожке, кроме них, было нечто, издающее длинные, хриплые, шумные вздохи. Стоя в ледяном воздухе, дрожащий Гарри ощутил жуткий страх.
— Ос-станови это! Прекрати! Я теб-бя ударю, клянусь, ударю!
— Дадли, заткнись...
Массивная фигура соткалась из темноты слева от Гарри, плавным движением вырвала палочку у него из руки. Верная палочка издала беспомощный деревянный стук, катясь по выщербенному асфальту. Дадли захлебнулся собственным скулением. Дементор впечатал Гарри в стену и поднял его на высоту своей головы, крепко сжимая шею.
— Акцио палочка! — выкрикнул Гарри, тратя драгоценный воздух в отчаянной попытке получить в руки оружие. У него же получалась беспалочковая магия!
Ничего не изменилось. Палочка исчезла в темноте. Дементор, всасывая воздух сквозь изорванный капюшон, прижался к Поттеру, словно хотел раздавить его о ледяной бетон.
— Акцио палочка! — прохрипел Гарри снова. И вновь напрасно. Дементор замер прямо напротив Гарри и откинул капюшон... Отвратительная прыщавая воронка прижалась к его лицу, обдувая мальчика на выдохе потоками смрадного воздуха, тронутого запахом тления и страданий. В ушах Поттера снова раздался крик Лили, зелёное пламя Авады отнимало у него мать...
Профессор Флитвик неустанно повторял, что палочка — это всего лишь концентратор ментальной энергии мага. Настоящий волшебник способен действовать без палочки вообще и не произнося заклинания вслух. Поттер понял, что это его последний шанс. Уже теряя связь с собственным телом, Гарри представил себе, как Хагрид говорит ему, что он волшебник, и сможет уехать из дома Дурслей...
— Экспекто Патронум...
Лёгкий серебристый туман возник между Гарри и удерживающим его дементором. Дементор смял его рукой, отгоняя в сторону, как назойливую муху. Гарри осознал, что долгие четыре года побегов от Волан-де-Морта завершаются здесь и сейчас.
— Экспекто... Патронум...
Душа Гарри, безумно яркая белая точка, оторвалась от тела, удерживаемая лишь тонкой энергетической пуповиной. Дементор смаковал душу могущественного мага, как изысканный деликатес, не проглатывая её сразу, но слизывая по крошечной частице. Откуда-то появился второй дементор, его простреленный капюшон уже был откинут. Первый подвинулся в сторону, позволяя второму тоже отщепить кусочек магической души...
— Экспекто доска!!! — раздался молодецкий вопль сбоку.
Сиденье парковой скамейки — пропитанная водоотталкивающими растворами дубовая балка толщиной в два дюйма и длиной в восемьдесят, весом в добрых сто фунтов — вылетела из темноты справа от распятого на стене мальчика и со всей дури хрястнула одного из дементоров по затылку.
Раскрывшийся в ожидании лакомства дементор совершенно не ожидал подлого нападения сзади. От ощущений, диаметрально противоположных ожидаемым, его стошнило. Другая слепящая точка, но ярко-алая, вырвалась из покрытой струпьями воронки и угодила прямо в прижатое к стене тело, обрывая всякую связь этого тела с душой Поттера.
Доска появилась вновь, с молодецким уханьем вышибая из дементора остатки самообладания. Дементоры отбросили мальчика, в ярости разворачиваясь навстречу неожиданной атаке.
Дадли, сжимая в мокрых от страха руках тяжеленную дубину, с яростью встретил безглазый взгляд дементоров. О, да, он боялся. Но никто не посмеет отнимать у него его игрушку! Кого же ему тиранить, если эти извращенцы, — а столь худые и костлявые личности просто не могут не быть извращенцами, как часто говорил дядя Вернон, выкладывая себе в тарелку добавку сосисок, — заберут себе его жертву?
Дементоры презрительно двинулись на осмелившегося перечить им магла.
Доска пришла в движение, порхая в окорокоподобных руках Дадли, подобно пёрышку. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы дементоры осознали бессмысленность фронтальной атаки и решили разделиться. Понадобилось ещё несколько секунд, чтобы дементоры осознали, что излохмаченный об их головы конец доски лучше встречать в тесном строю, потому что тогда шанс попадания в каждого из них вдвое ниже.
По итогам двухминутной практической дискуссии Дадли с разгромным счётом доказал преимущество пропитанной древесины перед полуматериальными телами. Боль дементоры в запале драки не чувствовали, но ощущение близкого знакомства с деревяшкой было совершенно невыносимым.
Дементоры снова разошлись в стороны. За последнее время их облик претерпел разительные изменения. Навевающие ужас плащи теперь, скорее, интригующе окаймляли их тела, нежели загадочно скрывали. Руки одного из дементоров были сломаны в нескольких местах и беззащитно висели. Второй, под чьим капюшоном красовались четыре огнестрельных ранения, задумчиво пережёвывал одну из щепок, которыми Дадли щедро утыкал их торсы и головы. Покрывавшие тела дементоров струпья были сорваны, и в окружающий мрак из тел сочилась чернильная дымка. Ушибы, переломы, синяки и ссадины накладывались друг на друга в причудливом орнаменте, не оставлявшем сомнений в том, что следующие несколько недель эти дементоры будут крайне заняты, изучая открывающиеся им горизонты понятия «боль».
Дадли хоть и слегка запыхался, не был даже поцарапан. Он держал в каждой руке по половине доски, расколовшейся вдоль об голову одного из дементоров. Фактически, это были две увесистых палицы, которыми Дадли мог как крутить «мельницу», — что он с удовольствием и проделал, — так и наносить мощные атакующие удары, — что он тоже проделывал с не меньшим удовольствием. Дадли упивался властью над взрослыми извращенцами, которую подарила ему парковая скамейка.
— Я думал, ты высосал у него душу, — укоризненно телепатировал дементор со сломанными руками дементору с огнестрельными ранениями.
— Ты видел его душу?! — сплюнул щепку тот. — Присмотрись!
Первый дементор присмотрелся и почувствовал желание стать вегетарианцем и никогда не притрагиваться ни к чему эмоциональнее салата.
— Я его только напугал, — сипло продолжил второй. — Думал, этого хватит.
— Не хватило, — констатировал первый, пытаясь вправить себе руку.
— Сложно собирать выбитые зубы сломанными руками, — утешил его второй.
— У меня нет зубов.
— Да, и у меня теперь тоже нет.
— Что с тем мальчишкой?
— Сожрать мы его не успели, но связь души и тела нарушили, — пожал плечами второй и тут же скривился от невыносимой боли в разбитых плечах. — А ещё меня в него стошнило.
— То есть той душе вернуться некуда. Он ничего не сможет предпринять и попросту растает. Жаль, вкусная душонка, но этот щенок с палками перебил мне вместе с руками весь аппетит. А тот, кем тебя стошнило, в теле не приживётся?
— Шанс мизерный. Они разные, тот был маглом. И он был взрослый, привыкший к своему телу. Это молодняк может приспособиться, а матёрые обычно подыхают. Он мне попытался больно сделать, — пожаловался дементор. — Четыре раза прямо в нос щёлкнул, и по рёбрам ещё разок.
— Не вой, сейчас эти щелчки уже незаметны. На фоне всего остального. Будем считать, что дело сделано. Так, давай выбираться отсюда, а то этот щенок снова начинает палками махать. Давай аппарировать в Азкабан, там сегодня на ужин боль пыток, муки отчаяния, шизофреническое безумие и просмотр современного авангардного кино.
— Наконец-то нам подадут что-то по-настоящему отвратительное! — обрадовался второй дементор, и оба исчезли во мраке. Вслед за ними исчез и мрак.
* * *
Сосископодобный палец нажал на кнопку звонка. Узорчатое стекло причудливо искажало очертания тёти Петунии, распахнувшей входную дверь:
— Дидди, Дидди, пора уже было тебе, я начала вол... А с этим что?
Гарри соскользнул с плеча Дадли, мгновенно юркнувшего в сторону, и качнулся на месте. Его лицо было бледно-зелёным. Потом Гарри открыл рот, и его вырвало на коврик у двери. На заднем плане суетилась миссис Фигг, рассекая воздух кошёлками и произнося полные пафоса, но не слишком вменяемые речи.
— И вот так он уже шесть раз подряд, — пожал плечами Дадли, навевая мысли о дрейфе континентов. — Привет, папа. У нас есть что-нибудь пожрать?
— Тебя-то он не запачкал? — Петуния мазнула губами по макушке сына, протискивающегося мимо неё в дом. — А ты... Эй, ты! Немедленно убери это! — голос тёти Петунии сорвался на визг, когда она попыталась ткунть Гарри носом в безнадёжно испорченный коврик. — Вернон, иди сюда. Похоже, этот поганец чем-то отравился. Слышишь, ты? — Петуния щёлкнула пальцами у Гарри под носом. — Миссис Фигг что-то не то дала тебе к чаю?
— Прокол сухожилия под коленной чашечкой незаметен внешне, но из-за постоянной нагрузки сухожилие воспалится, и через пару дней человек потеряет способность ходить, — сообщил Гарри в пространство, глядя сквозь тётю.
У входа ощутимо потемнело — проход был заткнут дядей Верноном, подошедшим посмотреть на приёмного сына.
— И давно он так? — крикнул Вернон в сторону кухни, откуда доносилось шуршание обёрток.
— С самого нападения извращенцев! — жизнерадостно ответил Дадличка сквозь копчёную колбаску.
— Нападения извращенцев?! — тревога Петунии вспыхнула с новой силой, она задрожала, как осиновый лист, и всплеснула руками. — Они избили тебя? Вернон, немедленно звони в полицию! Дидди, Дидди, что они с тобой сделали? — Петуния поволокла Вернона к кухне, совершенно забыв про застывшего на пороге Гарри.
— Не со мной, с ним, — Дадли ткнул пальцем в Поттера, уминая вторую колбаску. — Два извращенца попытались сделать с ним это. Рот в рот, как всегда начинается в фильмах, которые папа смотрит по видео, когда мамы нет дома. Извращенцы, ведь видели же, что я красивее.
Вернон покраснел, но Петуния, очевидно, не обратила внимания на пояснение сына.
— А потом они сломали парковую скамейку. Ну, я им немного помог. Врезал им пару раз по-свойски, да, папа? Парковой скамейкой. Они и сбежали. А он с тех пор постоянно такой.
— Красный! Режь красный! Или зелёный? Если я ошибусь, здесь всё взорвётся! — радостно сообщил Гарри серванту. Он уже прошёл в гостиную; Петуния взвизгнула и умчалась за шваброй, — судя по следам, перед тем, как зайти, мальчик тщательно вытер ноги о хлюпающий коврик.
Дядя Вернон обошёл Поттера с выражением лица орнитолога, обнаружившего редкий экземпляр особенно отвратительного стервятника.
— А где его эта?
— Эта? Укатилась куда-то, я её не нашёл. Только я её и не искал, а если и нашёл бы, не стал бы поднимать. — Дадличка рефлекторно потёр копчик, вспоминая своё первое знакомство с волшебными палочками, смял пустую обёртку от колбасок и повысил голос: — Мам, дай пожрать!
— Сейчас, умница моя, — тётя Петуния закончила мыть пол и толкнула Вернона к Гарри: — Дорогой, загони его в спальню, пусть он там отлежится. Если к ужину не оклемается, надо будет показать его доктору, потому что вдруг он заразит Дадличку! Да, сыночек, я уже иду! Что ты будешь, овсянку с грибами или картофель с сырным соусом?
— Без говядины?! — взвился Дадли. — Я совершил подвиг! Я спас эту бестолочь от пяти извращенцев! Мне нужны белки! И углеводы!
— Ты же говорил про двоих? — поднял бровь Вернон.
— Там было пять извращенцев, два эксгибициониста и мазохист с кнутом! — твёрдо ответил Дадли, садясь на жалобно заскрипевший стул. — И я их всех победил! Я заслужил мясо!
— Конечно, дорогой, — суетилась Петуния, поспешно выгребая содержимое холодильника на стол. — Вернон, не стой столбом, отведи этого в его комнату, а то он может испортить Дидди аппетитик!
Поттер принюхался к запаху разогреваемой еды и скучающим тоном обронил Вернону:
— Коллега, вы не представляете себе, как меня достали эти попытки замаскировать мышьяк ароматом чеснока...
Дадли поперхнулся, Петуния выронила поварёшку. Вернон побагровел и схватил Гарри за грудки:
— Вот твоя благодарность, да? Безродное отродье! Мы тебя вырастили, выкормили, выпестовали, как родного сы... Племянника! Ты с нашим сыном носил одни и те же вещи!..
— ...И та сорочка, которую мы ему подарили на девятилетие, уже почти начала тебе подходить, хотя бы по росту... — поддакивала Петуния, воинственно размахивая поварёшкой. На заднем плане Дадли осторожно прислушивался к событиям, не переставая есть.
— ...Да! А за это ты обвиняешь нас в том, что мы тебя травим? Подлец, негодяй! Надо было выгнать тебя ещё тогда, когда ты только пошёл в эту школу, чтоб ей пусто было! Яд, да, это всё твои зелья виноваты! Совсем с ума сошёл, в котле всякую бурду варить!..
Поттер, которого немилосердно трясли во время всей тирады, безучастно изучал потолок. Потом он перевёл спокойный и безмятежный взгляд на дядю. Легко положил ладонь на одну из сжимающих его футболку рук...
...В следующую секунду Вернон корчился на полу, скуля и баюкая на глазах опухающее запястье. Гарри с абсолютно бесстрастным выражением лица смотрел на катающегося по полу пунцового Вернона, а затем перевёл ледяной взгляд изумрудных глаз на Петунию. Петуния снова выронила поварёшку.
Поттер повернулся к Дадли. Дадли скрылся за горой еды в тарелке, — благо, это было несложно. Поттер снова повернулся к Петунии.
Её лошадиное лицо вытянулось так, что казалось, будто подбородок упёрся в живот.
— Пошёл прочь из моего дома, мерзкий неблагодарный ублюдок, — твёрдо заявила Петуния, отступая в кухню.
Поттер никак не отреагировал на это заявление. Он наклонился к дяде, который, увидев склоняющегося к нему племянника, побелел от страха и попытался отползти.
— Вон из моего дома! — умоляюще проскулил Вернон, царапая паркет тапками.
— Вон из нашего дома, дорогой, — поправила Петуния, осторожно выглядывая из-за косяка двери.
— Но он ведь свидетель, который может подтвердить, что я героически победил восемь извращенцев, трёх эксгибиционистов, двух мазохистов и стриптизёршу, — вякнул Дадли, но стушевался и заткнул себе рот картофелиной: — А, ладно. По крайней мере, я смогу забрать мою спальню.
