Святая Грета

Может быть...

Когда на канделябре в углу погасла последняя свечка, Грета уже спала. Неслышно отворив дверь, в келью прокрался Клайс. Постоял над Гретой, слушая ее ровное дыхание. Потом поцеловал кончики пальцев и осторожно коснулся ими ее бледного лба.

Глава 2. ВОСКРЕСЕНЬЕ

1

Утром начался снегопад. Воскресный колокольный звон плыл над Окраиной в снежном сумрачном вихре, рождаясь из завываний ветра, то накатывая, то отступая прочь, но не замолкая ни на минуту. Грета видела эти колокола в зыбком полусне, и они были черными и огромными, они славили похоронным гудением милосердие Бога, говоря от Его Имени с теми, кто был готов услышать.

Еще она видела лазурное небо, и красные облака начинали складываться в слова, но потом загудела сирена пластмассового завода, небо поменяло свой цвет, и Грета окончательно проснулась. Ей было холодно. Ветер наполнял ее келью, ломился в окно, по полу тянуло сквозняком. Вставать совершенно не хотелось. Светящиеся цифры электронного будильника давали понять, что еще слишком рано.

Она закуталась поплотнее в одеяло и лежала, вслушиваясь в гудящую тишину. Впереди было воскресенье, огромный, долгий день, и воскресная школа, и праздник на Площади Милосердия, но, главное — Грету ждала встреча с Мареком, предводителем Бродяг. А это стоило обсудить с Клайсом.

Грета неохотно свесила ноги и нашарила тапки. Потом, стараясь не шуметь, прокралась в комнату брата. Она двигалась очень тихо, но Клайс открыл глаза, стоило ей переступить порог его комнаты.

— Ты чего вскочила? — шепнул он, усаживаясь в кровати. Она, в своем одеяле, залезла к нему в постель. Завертела головой. В комнате Клайса было довольно светло, в основном за счет стерео-плаката и неоновых планет под потолком. Даже распятие в углу светилось по контуру зеленоватым светом.

— В это время в больнице начинались процедуры, — ответила Грета шепотом. — Мне делали уколы.

— В задницу? — хихикнул Клайс. — Иди сюда...

— Вот еще!

— Они не скоро проснутся...

Он обнял ее за плечи.

— Классно, что мы теперь вместе...

— На улице снова зима, — вздохнула Грета. Положила голову ему на грудь. — Холодно...

— И куча снега, — прибавил Клайс. — Хоть жопой ешь! Надо будет построить крепость.

Грета вытащила из одеяльного кокона правую руку и показала ему гипс.

— Издеваешься?

— Зато теперь ты сможешь командовать постройкой. На законном основании, а не как в прошлый раз...

Они прыснули.

— Тссс... — Грета прислушалась. Родители спали. — Я вдруг подумала... Клайс, если бы они умерли, ты стал бы плакать? — она кивнула в сторону родительской комнаты.

— А ты?

— Я первая спросила!

— Ну... Э... — он вздохнул. — Если бы это случилось скоро, нас бы забрали в интернат.

— Вот говно...

— Все в порядке. Просто ты отвыкла.

— Знаешь, там, в больнице, было точно так же. Так же холодно...

Он обнял ее второй рукой.

— Вот бы однажды пришли люди из административного ведомства, — фантазировала Грета, — и сказали бы: Грета, Клайс, вас подменили в роддоме. Ваши настоящие родители любят вас и хотят, чтобы вы вернулись...

— Да, — подхватил Клайс. — Ваши настоящие родители — это министр пропаганды и его жена... И особняк тысяч за десять синих, и мотоциклы, и даже лошади...

— И парусник, — вздохнула Грета. — И собака... А еще — новые кожаные штаны!

— Я недавно ездил на мотоцикле, — похвастался Клайс. — По Окружной трассе, под сто двадцать...

— Хватит врать!

— Чесслово! С ума сойти! Это было что-то!..

— А мне сделали пятьдесят четыре укола в задницу...

Они рассмеялись, уткнувшись в одеяло.

— Тебе было больно? — спросил Клайс.

— Подумаешь, ерунда!

— Нет. Тогда. — он дотронулся до гипса.

— А как ты думаешь?.. Да, а что мне сказать Мареку? Если я предъявлю ему гипс, он ответит, что двое Бродяг лежат в больнице, и за все уже заплачено сполна...

— Нда... А ты скажи ему, что он — пидор. И с ноги...

— Я серьезно.

Они посмотрели друг на друга.

— Отложи разговор, пока тебе не снимут гипс, — посоветовал Клайс.

— Нет. Не то. Я думаю забить им стрелку на Полигоне.

— У них появился шаман, — напомнил Клайс. — Он закрыл все дороги. Сначала надо разобраться с этим шаманом...

— Разобраться с шаманом... — повторила Грета, и ее лицо помрачнело. — А как, Клайс? Я не скажу этого другим, но... Я не знаю, как открыть те дороги, которые он проклял.

— Элементарно, — улыбнулся Клайс. На щеках заиграли ямочки. — Поймаем одного из волосатых и погоним впереди себя. Это как раз несложно.

Грета пожала плечами.

— Я хочу научиться сама...

— Тогда мы поймаем шамана и станем его пытать...

— Вряд ли он скажет что-нибудь толковое...

— Это не важно. Мы заткнем ему рот. А пытать будем для собственного удовольствия.

— Аминь. Знаешь, мне приснился странный сон, когда я была в больнице. Будто я стою у дороги, которая уводит во тьму. Вокруг лето, синее небо, бабочки-цветочки, но там, куда ведет дорога, клокочут черные тучи. А потом я посмотрела под ноги и увидела кости. Дорога из костей... Даже камни на ней — не камни, а черепа, большие и маленькие, и совсем крошечные... Но знаешь, мне нужно было зачем-то идти туда, в клокочущие тучи, это синее небо давило на меня, все было ненастоящим... Как декорации, которые давно не протирали, и они успели запылиться. А тучи были живыми. И пламя, стены пламени в конце пути — тоже...

— И ты пошла?

Неоновые блики зелеными огоньками дрожали в темных глазах Клайса. Никто не умел слушать так, как он.

— Да, я пошла туда. Вернее, сделала первый шаг. Потом наркоз закончился, и я проснулась... Думаешь, это была Дорога Мертвых?

— Темный Путь? — переспросил Клайс, убирая волосы с ее лба. — Но разве в тебе есть хоть капля зла? Разве ты не наказываешь саму себя за какие-то ничтожные грехи, я уж не знаю, какие могут быть у тебя грехи?.. Да ты — практически святая!..

— Темный Путь проходит через все миры, — тихо сказала Грета. — И ведет прямо в Ад. Но, знаешь, не обязательно быть плохим, чтобы попасть туда. Это — всего лишь еще один путь.

Клайс вздохнул, поглядел на нее с тревогой.

— И в той книге сказано... — Грета заворочалась у него на руках, устраиваясь поудобнее. — Одинаково для всех, для грешников и святых, вне веры и желаний, вне устремлений и помыслов земных, и грехов, и чего-то еще, уже не помню, — одинаково трудна дорога, ведущая За Пределы. Одинакова и едина для всех...мертвых.

— Однажды тебя сожгут, если ты станешь так думать.

— Для мертвых, — повторила Грета. — Ведь среди живых достаточно тех, кто уже мертв. Но если Темный Путь поможет мне открывать и закрывать дороги, я пойду по нему, сколько смогу... Ох, у тебя новый звездолет!..

Клайс посмотрел вверх. Под потолком, медленно вращаясь, вспыхивала бортовыми огнями модель "Серафима", в окружении светящихся планет.

— Отец подарил, — сказал он немного смущенно, ведь ему, в отличие от Греты, хоть иногда делали подарки.

— Как ты думаешь, они попали в Рай, когда погибли? — Грета, затаив дыхание, пожирала глазами звездолет.

— Кто? Инквизиторы с "Серафима"? — усмехнулся Клайс.

— Инквизиторы?

— Пол спрашивал у своего отца... Только никому!.. У них было задание. Они летели на Луну, чтобы основать там базу "Оплот Света", у них с собой было для этого все. Специалисты, рабочие роботы, строительные установки, в общем, все! Но на орбите их сбили ракетами. Вряд ли они от этого стали святыми.

— А я представляла себе крейсер, окруженный нимбом силового поля, летящий прямо в Рай...

Они засмеялись.

— Тише!.. — шепнул Клайс. — Может, выйдем сегодня пораньше? А то здесь толком не поговорить?

— Давай.

— Все равно они скоро придут нас будить...

— Да...

— И начнут орать, что мы не можем лежать в одной кровати...

— Тогда отпусти меня!

— Сейчас...

— Вот только я не понимаю, кому нужна межпланетная экспансия, если Иесус боролся с монстрами? Разве чудовища могут верить в бога? Ну наши, земные — еще ладно, но инопланетяне?.. У них, наверное, свои Монстроборцы... Ведь для них чудовища — это мы!.. Нет, ты как хочешь, а я во все это не верю. Я еще поверю в военный конфликт с Материком Зла, но Межпланетный Крестовый Поход, как нам врали в первом классе — это уж слишком!

— Иесус был на этом корабле, — кивнул Клайс в сторону макета, его дыхание приятно щекотало ухо. — Инквизиторы везли его с собой.

— Это сказал Пол?

— Он подслушал какой-то разговор своего отца с другими техами. А эти парни знают все.

— Пола точно никогда не сожгут...

— Не скажи! Пока тебя не было, показывали процесс. И сегодня будут казнить женщину-теха. Кажется, она работала дознователем, вместе с отцом Пола.

— И как звучал приговор?

— За распространение ереси и черное колдовство... они идут! — Клайс рывком выпихнул Грету на пол, упал на колени рядом с ней.

Шаги замерли на пороге, резко открылась дверь.

— Монстроборец Иесус, спаси и сохрани меня, — монотонно заговорила Грета, обращаясь к неоновому Богу на кресте. — И избавь от зверя внутри, и прими нас такими, какие мы есть... Мама?

— Что вы делаете? — резко спросила женщина, застывшая на пороге. — Грета! Что ты делаешь в комнате Клайса?

— Мы молимся вместе...

— Сейчас же марш в свою комнату!

— Но я...

— Марш, я сказала! Бесстыдница! Хоть бы оделась!..

— Иди, — шепнул Клайс, и Грета успела заметить, какой яростью вспыхнули его глаза.

Она медленно встала, придерживая одеяло левой рукой, и направилась к женщине, которую в мыслях своих называла лишь по имени, но никак не "мама". Та грубо толкнула ее.

— Быстро, я сказала!

— Дорогая, что-то случилось? — отец неприязненно поглядел на Грету. — Что произошло?

— Опять! — закричала женщина. — Вместе молились! Представляешь? Молились! — она зашлась от натянутого смеха. — Не успела вернуться домой, как залезла в кровать к собственному брату!.. Молились они!..

— Это правда? — отец взял Грету за подбородок, заглядывая в лицо. — Почему ты не молишься в своей комнате?

Грета заставила себя успокоиться, поглядела затуманенным слезами взором и кротко проговорила:

— Я соскучилась по Клайсу. И по Богу. В больнице мы ни разу не причащались. Я только сказала Клайсу, что хотела бы зайти в церковь по дороге в школу...

— Что, уже успела нагрешить, сучка? — взвизгнула женщина.

"Только бы Клайс промолчал!" — взвыла Грета про себя.

— Я совершила какой-то грех? — спросила она, обращаясь к отцу. — Я молилась Богу вместе с моим братом...

— Что у тебя под одеялом? — женщина не слушала ее.

"Кружевное белье и кожаная плетка!"

— Ночная рубашка. А что?

— Ничего!..

— Успокойся, дорогая... — Отец крепко стиснул плечо, так, что Грете стало больно. — Я не стану наказывать тебя сегодня. Бог уже достаточно наказал тебя, заставив упасть с велосипеда. Но если я увижу тебя еще раз в подобном виде, в комнате твоего брата, я выпорю тебя кнутом. Обещаю. А теперь пошла вон! На сегодня я лишаю тебя пищи, так что пойдешь в школу голодная.

— Да, папа, — внутри все кипело, но Грета приняла смиренный вид.

— Иди давай, — вздохнул отец, убирая руку.

Грета поспешно юркнула в свою келью, захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Дыхание рвалось из груди, слезы текли по лицу.

"Почему? За что?" — спрашивала она Монстроборца, раскинувшегося на кресте. Пустота вместо лица. Никаких эмоций. Никакой боли. Пустота... А может быть, суть — именно в этом?

"Я их ненавижу. Однажды я убью их."

За перегородкой что-то упало. Наверное, Клайс вымещал свою ярость, швыряя в стену предметы.

2

По дороге в школу они действительно остановились около храма. Они делали так всегда.

Колокола уже не звонили. Было тихо, неторопливо сыпался снег. Они вошли, потоптались на пороге, избавляясь от слякоти, и отправились дальше, туда, где горели тысячи свечей и клубился ладан.

— Я куплю свечи, — шепнул Клайс. Он был без шапки, волосы намокли от снега. Грета улыбнулась и выпустила его ладонь. Подошла к иконе Святого. У Апостола Бена было узкое лицо и длинные волосы, падавшие на дерзкие глаза, а мерцающий нимб напоминал подсветку силового поля. В правой руке Апостол Бен сжимал парализатор, в левой, конечно же, Библию. Истинную Библию, каждый стих из которой обладал чудовищной силой. И по спине пробегала дрожь при воспоминании о том, что он сделал при помощи этой силы...

Подошел Клайс, с двумя зажженными свечами. Грета перекрестилась, установила свою свечу в центр канделябра. Преклонила колени. Клайс — рядом с ней. Женщины неподалеку просветленно улыбнулись, глядя на двух юных ангелочков, заглянувших в церковь перед уроками.

— Святой Бен, — проговорила Грета, глядя в глаза святого, — нам надо расправиться с Бродягами. Они совсем обнаглели. Они унижают наших друзей, глумятся, поносят нас и отбирают деньги. Их шаман закрывает наши пути. Все они — тупорылые свиньи и полные ничтожества. Я знаю, ты ненавидишь их так же, как и я. Дай мне силы, чтобы я могла разобраться с ними, как ты разобрался с грешниками Редонны! Пусть они сдохнут в жестоких мучениях! Пусть их кровь пропитает землю, пусть их прах развеет ветер, пусть стены Адского пламени поглотят их души, навсегда, на веки вечные, аминь, аминь, аминь!

— Аминь, — повторил Клайс. Они замолчали, глядя на Бена снизу вверх. За спиной Святого рвался силовой купол вражеского города. Должно быть, Апостол Бен вознесся в тот момент, когда растворился в сиянии ядерного взрыва, вместе со своим крейсером.

У выхода из церкви их уже поджидали Пол и Алдыбей. Бонга, как обычно, опаздывал.

— Что такие мрачные? — безошибочно угадал из настроение Пол. Вероятно, способности теха передались ему по наследству от родителей.

— Родители запрещают нам молиться... вместе, — буркнул Клайс. — Привет, Алдыбей!

— Здравствуй, — Грета протянула Алдыбею свой гипс. — Кстати, не хочешь расписаться?

— Запросто! — невысокий смуглолицый парень с черными живыми глазами лихо откинул крышку своего бэга и выхватил маркер. Потом размашисто написал свое имя поверх гипсового кокона. — Скоро снимут?

— Послезавтра.

— Только я не понимаю, зачем тебе наложили гипс? Ты что, угодила в бесплатную больницу?

— Ага, — кивнула Грета.

— Это, наверное, неудобно?

— Полный финиш!

— Поэтому ходишь пешком, да?

Сам Алдыбей, как и Пол, стояли возле прислоненных к паперти велосипедов.

— Распишешься? — Грета забрала у Алдыбея маркер и протянула его Полу. Тот усмехнулся, критически оглядел маркер и вернул его обратно. Достал ручку с неоновыми чернилами, поставил росчерк, подумал — и пририсовал веселую рожицу. Поверх металлического корпуса ручки шли иностранные буквы.

— Откуда? — в голосе Алдыбея звучала зависть.

— С той стороны. Выменял у Бонги, — небрежно отозвался Пол, вертя ручку между пальцами, как барабанную палочку.

— На что?

— На календарик.