Падение

Штурман ругался с дальномерщиком, пытаясь добиться, чтобы тот сфокусировал камеры, а командир сосредоточился на управлении. Он увеличил угол атаки, пытаясь снизить вертикальную скорость, и это у него даже в некотором роде получилось. Дальномерная скорость упала ниже двадцати метров в секунду, зато начала падать и горизонтальная скорость. Это было опасно — высоты для восстановления устойчивого планирования уже не хватало — поэтому командир снова наклонил корабль на дорсальный борт, в надежде попытаться притормозить на меньшей высоте.

Высота по дальномеру быстро падала. Когда она достигла двухсот метров, командир закричал: "Отсек!".

Бортмеханик нажала кнопки на сенсорном пульте, и в носовой части бронекапсулы раскрылись щитки контейнера с надувным жилым отсеком.

Щитки сами по себе притормозили падение. Через несколько секунд, поданный под давлением в десятки атмосфер кислород наполнил пластиковый тороидальный пузырь, и он выбросился из контейнеров. Полностью надуться при земном атмосферном давлении отсек, конечно же, не мог, но даже в частично надутом положении его огромная площадь сильным рывком притормозила корабль.

Крепления отсека не были рассчитаны на такое использование, и он почти тут же оторвался, но главную работу он сделал. Теперь вертикальная скорость корабля была уже почти приличной для садящегося самолета. Командир задралдорсальный борт вверх, рванул РУДы паровой тяги вперед и включил RCS на осевую-дорсальную трансляцию, пытаясь притормозить падение и увеличить горизонтальную скорость перед ударом.

Сила удара превзошла все ожидания. Две декоративные панели на потолке рубки отскочили и повисли на половине креплений. Часть ламп и один из экранов погасли, на других экранах заморгали красные сигналы неисправностей. Бронещитки обзорных камер захлопнулись под нештатной перегрузкой, и реальное изображение с экранов исчезло.

Корабль все-таки не зарылся в воду, а отскочил, как "блинчик". Паровые двигатели продолжали работать, но их тяга компенсировала лишь половину веса корабля. Второй удар последовал через несколько секунд и был уже гораздо слабее. На этот раз корабль не отскочил, а частично погрузился в воду и заскользил по ней. Это скольжение сопровождалось раскачиванием и частыми мелкими ударами, видимо о волны на поверхности.

— Смотреть по отсекам! — крикнул командир, не дожидаясь, пока движение корабля прекратится.

— Капсула герметична. — доложила бортмеханик. — Жизнеобеспечение желто-зеленое, повторный тест. Маршевые красные. Батареи были желтые, после теста зеленые. Реактор тестируется. Ориентирован, небоеспособен.

— Ракеты на местах, манипуляторы сорван, замки шахт красные. Ракеты тестируются.

— Хвостовая турель, пушки зеленые, турель, похоже... да, по всем координатам красное. Похоже, наглухо заклинило. Небоеспособен.

— Трюма герметичная, груза тестирует... тестируется, половина зеленая.

— Штурман, что наши координаты? Земля далеко?

— Сейчас, выведу на другой экран... — на погасшем при ударе экране как раз и была навигационная информация. — Если я правильно понимаю карту, земля примерно в километре от нас.

— Вроде, по картинке мы были дальше от берегов?

— В километре вниз.

— Юморист. Мпуди, батареи, ваш статус?

— Левый борт, половина ракет желтая. Замки красные, небоеспособен. Правый борт, ракеты зеленые, катапульта красная, замки шахт красные, небоеспособен. Визуально, шахты сухие.

— Груза зеленая.

— Сели. — подытожил командир. — И даже одним куском. Теперь задачи выровнять давление, разгерметизироваться и долететь... доплыть до земли... которая не внизу. Не обязательно в таком порядке. Лен, ты у нас на ногах. Может, все-таки доползешь до шлюза и попробуешь добраться до клапанов руками?

Корабль, судя по всему, прекратил движение и начал медленно и тошнотворно покачиваться. Судя по всему, это и была та знаменитая "качка", о которой писалось в книгах о морских путешествиях.

Командир попытался выдвинуть обзорные камеры и антенны на дорсальной (теперь просто верхней) стороне корпуса. Бронезаслонки вентральных камер с трудом сдвинулись со стопоров, но потом пошли легче. Напротив, у дорсальных камер, скорее всего, были повреждены приводы, поднять заслонки так и не удалось.

Вскоре на обзорных экранах появилось реальное изображение окружающей обстановки. Сначала оно выглядело как что-то серое и размытое: облака плавно переходили в серую, но другого оттенка, поверхность воды. Автофокус камер был не приспособлен для работы в таких условиях, но все-таки нашел какие-то резкие контуры. На экране появлись горизонт, облака и силуэт чего-то большого и почти черного по левому борту. Во всех остальных направлениях, облака смыкались с водой в туманной дымке (или это была просто потеря фокусировки?)

— Дальномерная, расстояние? — скомандовал командир.

— Не могу дать расстояние. — спокойно ответил дальномерщик. — Радар говорит, большая дисперсия, результаты не показательны. Ближайшую точку находит в двадцати метрах. Видимо, от волны отражается.

— Мпуди, может ты чего сочинишь?

— Мпуди не сочини. Это космическая корабля, бвана. Тут нету такая программа, чтобы горизонта от целя отделить. Однако... однако есть целя. Движущаяся.

— Движущаяся малоразмерная цель, относительная три метра в секунду, курс на сближение, девяносто градусов на девять часов. Дистанция двести метров. — отработанными фразами доложил дальномерщик. — Камеры навожу, пока не фокусируются.

— Девяносто. — хихикнул штурман. — Тут теперь все вокруг на девяносто, под другими углами только вода и небо.

— Отставить. — мрачно сказал капитан. — Докладывай как привык, мы тоже все привыкли к трехмерному миру. Будет сегодня картинка?

На левом экране было видно, что камера играет с фокусом, но поймать картинку цели у нее не получалось, просто горизонт и облака то размывались, то снова появлялись. Потом дальномерщик все-таки перехватил управление у автофокуса и стал наводить резкость вручную.

Цель напоминала старинный военный морской корабль, построенный по технологии "стелс". И надводный борт, и надстройка состояли из плоских панелей, сопряженных прямолинейными ребрами. Ни одного гладкого изгиба. Сходство с военным кораблем усугубляла окраска: цель была покрашена в темный грязновато-серый цвет.

Когда фокусировка улучшилась, сразу обнаружились грубые нарушения технологии "стелс". В надстройке обнаружился открытый люк, из которого высунулась по пояс человеческая фигура в грязном полосатой обтягивающей одежде, издали похожей на термобелье, которое надевают под скафандр. Еще две фигуры виднелись над самой надстройкой. Увидев людей, стало возможно определиться с масштабом, и сразу стало ясно, что цель — не корабль, а крошечный катер, может быть, даже лодка.

Из задней части корпуса торчала короткая вертикальная черная труба, из которой шел сизовато-черный дым.

Командир приказал открыть бронезаслонку левого стыковочно-шлюзового отсека и включить интерком. На кораблике заметили движение заслонки и изменили курс, чтобы подойти к ней. Вскоре кораблик приблизился и исчез из поля зрения дорсальных камер.

Вместо несфокусированного изображения серого неба на камере интеркома сначала замелькали какие-то серые многогранники, а потом в поле зрения камеры появилось человеческое лицо. Человек был одет в куртку с капюшоном из плотной ткани цвета хаки. В открытом вороте куртки виднелся ворот полосатого термобелья. Человек был скорее небрит, чем бородат, и лицо его имело странный коричнево-красный цвет, совершенно непохожий на "загар" людей с доисходных фотографий.

Командир включил звук. Послышался плеск воды и тарахтящий звук, похожий на работу поршневого компрессора на низких оборотах.

— Але? — сказал обладатель лица. — Чавойта? Есть кта тама?

— Алло. — ответил капитан. — Вы нас слышите?

— Слыш... слышай. Вы ктойта? Вы... помога нать-та?

— Помога? Помощь?

— Чудна балака-та... Не наша?

— Не ваша. Помощь надо.

— Помощь... Помога... Кумекай... старорусский?

— Старорусский. Кумека?

— Старорусский шлехо кумекай-та... Вы со звьозд?

— Нет. С астероидов.

— Астероидов... Тамма жывут-та?

— Живут.

— Заманка... Чё помогать-та?

— Думаем. — сказал капитан, потом продолжил, обращаясь уже к команде. — Правильный мужик нам попался. С неба упала неизвестная хрень, а у него первый вопрос: "помога нать?".

— Далеко до берега? — спросил штурман.

— Чавойта "берьог"-та? — не понял землянин.

— Do you speak English? — попытался разрешить затруднение штурман.

— Es. Pidgin English!

— Pigeon?

— Pidgin. Tok pisin.

— How far is to the shore?

— Shore? — снова не понял землянин.

— Coast? Bank? — начал подбирать синонимы штурман.

— Cost? Bank? Yu nidima mani?

— How far is to the land?

— Land? Faiv kilometa. Plis no tok "tu ze", tok pisin no Old English.

— Может, по русски проще будет? Берег, land.

— Ага, берьог... Яр-та. Пять каме. Километа.

— Причалить там можно?

— Причалить... — абориген снова задумался, но теперь, похоже, не над значением слова, а над возможностью причалить. — Скока... Как глыбоко под водой сиите?

— Сколько... Скока от комингса до воды?

— Чё тако комингс-та?

— Косяк двери, перед которой вы стоите. Такая широкая рама с крючками и уплотнителями.

— Широка рама... вот ето се? — землянин обвел руками и взглядом вокруг поля зрения камеры.

— Да. Сколько от низа рамы до воды?

Абориген посмотрел вниз, потом наклонился и исчез из поля зрения камеры, потом, довольно быстро, появился на экране снова:

— Осемесят сантимета, чуть боле.

— Ну, еще метра три под водой должно быть.

— Метра три... — повторил землянин. Он окинул взглядом корабль, потом почесал в затылке. — До исади-та не изгодите, однако перечапать монна буде. Тока эта... если при... причалить, тута крутояр-та, кармакул, надо тама... — он махнул рукой влево от себя, вперед по курсу корабля — Тама ещё чотыри каме... чотыри километа на полдень. Тама исадь.

— Исадь?

— Nambis. Дресвяна... берьог... низкай берьог. Не крутояр.

Слово за словом, какую-то коммуникацию с аборигеном получилось наладить. Капитана кораблика звали Александр, он почему-то предложил называть его Семеныч. Он был рыбак из деревни Сахюрта на западном берегу Байкала, в Малом Море. Они шли ловить омуля на юг от Чивыркуя (названия Сахюрта, Малое Море и Чивыркуй космонавтам ничего не сказали). Земля на востоке (то, что выглядело как большое и совсем серое на несфокусированных камерах) называлась полуостровом Святой Нос.

Семеныч помог выровнять давление, прижав датчики обжатия на перепускной магистрали — это позволило бортмеханику открыть клапаны и впустить в корабль земной воздух. В результате корабль погрузился в воду сантиметров на двадцать. Землянина это расстроило, но не сильно.

Потом двинулись к берегу. Взять корабль на буксир лодка землянина не могла, слишком велика была разница весовых категорий.

Командир попросил землянина отойти и включил маневровые двигатели, расходуя остатки перекиси. Поднять корабль в воздух или, хотя бы, вывести на глиссирование эти двигатели не могли, но проплыть несколько километров получилось, да еще с такой скоростью, что кораблик землянина отстал.

Когда перекись кончилась, до берега оставалось чуть больше километра. Командир предложил выпустить астероидные якоря. Каждый якорь представлял собой дистанционно управляемое устройство с коленчатыми ногами и буром с широким плоским винтом, предназначенным для закрепления в рыхлом реголите. Землянин отвез бы их на берег, они бы там вкрутились в гальку, а потом корабль смог бы подтянуться лебедками.

Землянин засомневался, сможет ли бур, рассчитанный на причаливание к астероидам в невесомости, преодолеть сопротивление воды, и предложил зацепить тросы от якорей за дерево. Решили все-таки отвезти якоря и попробовать так и так.

После нескольких экспериментов выяснилось, что бур в гальке, действительно, держится недостаточно прочно, а тонкий углеволоконный трос перерезает даже довольно толстую корягу. В конце концов, землянин отнес якоря дальше от берега, в лес, и буры удалось закрепить за корни деревьев. Заработали лебедки, и корабль двинулся к пляжу.

"Перечапать" не получилось, космонавтам пришлось подъезжать к шлюзовому отсеку на передвижном кресле бортмеханика, а землянам — перевозить их на берег по одному. Предпоследним с корабля вывезли груз, а последним, как и положено по традиции, с корабля ушел командир.

Когда он вылез из люка и открыл гермошлем, то он чуть не упал в обморок, почувствовав самый страшный для космонавта запах: запах дыма. Дымом пах не только выхлоп двигателя земного катера. Казалось, все вокруг насквозь пропахло продуктами сгорания самых разных веществ.

Командир успокаивал себя, что здесь огромный объем воздуха, отличная вентиляция — но все рефлексы говорили ему, что огромный объем делает пожар совсем катастрофическим. Ведь его нельзя будет потушить, даже перекрыв отсек и выпустив атмосферу. Потом командиру пришла в голову совсем разумная мысль, что у землян все-таки больше миллиона лет непрерывной традиции обращения с открытым огнем, а здесь-то даже и огонь, наверное, не открытый. Но даже эта мысль не смогла его полностью успокоить.

Земляне заметили напряжение космонавта, но почему-то решили, что он боится упасть за борт и утонуть. Он умел плавать, во многих крупных колониях были бассейны. Но дым... Командир, конечно, видел дым из трубы катера еще через обзорные камеры и понимал, что двигатель катера работает на сгорании топлива, но именно запах произвел на него самое сильное впечатление.

Пока все эти эволюции совершались, дело уже приблизилось к полудню. расстроено махнул рукой, что рыбалка на сегодня все равно пропала. Земляне встали на пляже лагерем и стали готовить еду.

Командир предлагал землянам воспользоваться припасами корабля, да и вообще посмотреть, чего полезного с корабля можно было бы снять в счет благодарности за спасение — электроника, компрессоры какие-нибудь... Но земляне замахали руками и сказали, что на сегодня еды хватит, а там разберемся.

Космонавты лежали на импровизированных ложементах из коряг, камней и снятых с противоперегрузочных кресел подушек. Непривычная сила тяжести затрудняла движения и даже дыхание. Закрыв глаза, можно было попытаться представить, что ты летишь на форсажной паровой тяге — но этому мешали и вязкий воздух, и незнакомые запахи, и звуки, и влажный холодный ветер обдувающий лицо при открытом гермошлеме.

Командир чуть изменил позу, попытавшись приподнять голову и верхнюю часть тела и заползти на камень. Все-таки надо было как-то начинать адаптацию к земному тяготению. Лежать в этом положении было неудобно, камень давил на спину даже через кирасу скафандра. Командир подтащил к себе еще одну корягу и подложил ее под голову. Удобнее не стало, но обзор в новом положении стал гораздо лучше.

Пляж был галечный и узкий, не больше десяти метров в ширину. На самой границе пляжа стеной стоял лес с густым подлеском. Чуть дальше по пляжу виднелись развалины каких-то сооружений, небольших и, судя по виду, низкотехнологичных: гнилые бревна, какие-то стенки и столбы из похожих на камни параллелепипедов (командир долго вспоминал и все-таки вспомнил это доисходное слово, "кирпичи").