В этот период произошли два важных события — высадка Союзников в Европе и захват американцами Сайпана. Первое событие обрадовало и Императора, и его штаб — стало очевидно, что уж теперь подкреплений американцы не получат. Но второе многих повергло в шок — ведь возникла прямая угроза атаки Метрополии, и в этих условиях казалось логичным остановить все приготовления и изменить план. И в этом случае Хирохито проявил железную волю: "Не прекращать подготовку к контрудару, даже если американский флот войдет в Токийский залив!" — таков был ответ Императора на резонные призывы к осмотрительности. Мотив своей непреклонности Император скрывать не стал: "Сейчас, пока Союзники прилагают все усилия, чтобы достичь успеха в Европе, они не смогут усилить свои войска, воюющие против нас. Но как только они достигнут успеха в Европе, они все свои силы бросят против нас, а русские им в этом помогут, и тогда шансов на победу не станет вообще". Возразить военачальникам на такой довод было нечем.

И вот, наступил исторический день — 20 июня 1944г по европейскому календарю. День, который должен был стать отправной точкой новой чреды побед или ... теперь уже полного и окончательного поражения Империи.

Ночь с 19 на 20 июня на базе 61 сентая в южном Китае выдалась неспокойной (в прочем, и на других базах тоже, но в 61 сентае об этом не знали). Что назревает нечто серьезное, летчикам было очевидно уже давно — участились разведывательные полеты вглубь вражеской территории, а по ночам мимо аэродрома грохотали колонны танков и грузовиков, передвигавшихся к передовой. Ясно было, что скоро начнется крупное наступление. Пилотов смущало одно — запас бомб и горючего на базе не только не пополняли до норм крупной операции, но похоже даже сократили. И хотя это обстоятельство их и беспокоило, летчики считали, что начальству виднее, значит и так должно хватить на поддержку прорыва... Вечером 19-го июня командиров экипажей и штурманов наконец собрали в штабе. Летчики сразу поняли — операция намечается крупная. Командир сентая, полковник Такаги Тораносуке (в полку между собой командира уважительно звали "Тора" — тигр), воевал с самого начала "инцидента", принимал участие в Номонганской операции, в поддержке вторжения в Малайю и Бирму, и повидал на войне столько, что удивить или тем более испугать его, казалось бы, было просто невозможно. Но сейчас это бесстрашный боец и железный командир выглядел серьезно обеспокоенным, и такая обыденная операция, как наступление, пусть даже и крупное, его явно не могла так встревожить. Рядом с командиром пилоты, к своему еще большему изумлению, увидели пилота в форме авиации флота, капитана третьего ранга. То, что накануне на базе приземлился флотский "ишиккиро", ни кого особо не удивило — хотя "армейцы" и не любили пускать на свои базы "моряков", но тем не менее случаи, когда самолеты морской авиации, летевшие куда-то по своим делам, вынужденно садились на армейские аэродромы, не были чем-то исключительным. Теперь стало ясно, что "ишиккиро" появился на их аэродроме не случайно.

— Господа офицеры, нам предстоит исключительно важная операция! — начал Такаги. — И это — не поддержка наступления, о котором мы здесь давно догадываемся. Нам предстоит передислокация на базу "Соронг", это на Новой Гвинее. Мы переходим в подчинение Объединенного командования группировки "Новая Гвинея" и будем действовать в интересах как Армии, так и Флота. Вылет — завтра в 00ч 00мин. Передаю слово капитану третьего ранга Уэхара, он будет лидировать нас до базы, а сейчас расскажет о маршруте, особенностях перелета и посадки на базе.

Пока Уэхара показывал опорные точки на маршруте, объяснял, где наиболее вероятна плохая погода, где возможен контакт с неприятелем, что представляет собой база "Соронг" и как правильно заходить на посадку на отведенную им полосу, летчики и штурманы напряженно молчали. Перелет такой длительности, в ночных условиях, с посадкой на незнакомый аэродром, да еще и в джунглях — все это могло серьезно встревожить даже таких опытных бойцов, какими были пилоты 61-го сентая. Но главное — воевать явно предстояло в основном над морем, наверняка — с флотом врага, а это было для "армейцев" делом новым и незнакомым. И притом, что еще хуже, делать это предстояло вместе с флотскими экипажами, имеющими опыт таких действий, и не ударить в грязь лицом в такой ситуации было делом чести, но очень трудным делом...

По окончании инструктажа офицеры разошлись со строжайшим приказом о задании и его целях остальным членам экипажей и тем более кому-либо еще не говорить.

На аэродроме закипела работа. Техники крепили подвесные баки на внешние подвески, дополнительные баки ставили в бомбоотсеки, топливозаправщики непрерывно курсировали между бензохранилищем и стоянками. Командиры объявили экипажам время готовности к вылету, новость о перебазировании всех взволновала, еще больше встревожились члены экипажей и техники, когда командиры отказались говорить что-либо о месте назначения, но предаваться раздумьям было некогда — работы много, времени на сборы мало...

... Бомбардировщики Ки-21, тяжело гудя моторами, неторопливо выруливали со стоянок и выстраивались на рулежных полосах, ожидая команды на взлет. В начале полосы уже стоял флотский "ишиккиро", за ним — самолет командира сентая. Такаги за штурвалом застыл, напряженно вглядываясь то в циферблат часов, то в ночное небо. Минутная стрелка, сделав последнее движение, соединилась с часовой в верхней точке циферблата, и тут же в небе вспыхнули падающими звездами три ракеты. Стоявший впереди "ишиккиро" сдвинулся с места, и, набирая скорость, помчался по полосе. Такаги дал газ, отпустил тормоза, и Ки-21, вздрогнув, пополз вслед за "моряком". Вот "ишиккиро" уже оторвался от земли, конец полосы стремительно приближался. Такаги взял штурвал на себя, и бомбардировщик послушно оторвался от земли, уходя в ночное небо. Набрав высоту, самолеты покружили над аэродромом, пока не занял место в строю последний из них, и легли на курс. "Да, тяжело придется без нас сухопутным!" — подумал Такаги, "без поддержки прорываться придется! Эх, Такума, береги свою дурную голову!" (Такума был младшим братом Тораносуке, он был командиром танковой роты, и, как полагал Тора, сидел сейчас в своем танке в ожидании приказа о начале атаки. Волноваться за брата основания у Такаги были веские — Таку был безрассудно смел, презирал опасность, и уже раз чудом избежал смерти, когда в Баин-Цаганском сражении его танк был подбит, а его, раненного и контуженного, вытащил и вынес к позициям пехоты механик-водитель)...

... Тораносуке был прав — Такума действительно сидел в своем танке, ожидая приказа об атаке. Он открыл верхний люк, снял шлем и с удовольствием вдыхал прохладный ночной воздух. Для танкиста перед боем занятие не только приятное, но и полезное — последний шанс подготовить организм к многочасовому пребыванию в раскаленной железной душегубке, наполненной копотью и пороховым дымом. Услышав в тылу гул бомбардировщиков, Такума было обрадовался — значит, атаке будет предшествовать мощный удар с воздуха, и сопротивление врага будет минимальным. Но гул самолетов не приближался, а начал удаляться, пока не стих вдали совсем, и Таку выругался сквозь зубы — значит, наземным войскам, как обычно, придется взять основную тяжесть борьбы на себя. Ну что ж, не привыкать. И все же, Такаги Такума был удивлен. Операция явно намечалась грандиозная — ведь не рис воровать же танковый корпус генерал-лейтенанта Накая, единственный полноценный танковый корпус Императорской Армии, сняли с обжитого места дислокации в Маньчжурии, перебросили в Южный Китай и снабдили, впервые за долгое время, всем необходимым для наступления! Три танковых дивизии — это ни много ни мало половина танковых войск Империи! Да еще и две моторизованных гвардейских дивизии рядом! Такаги, как командиру роты, знать много не полагалось, но любому офицеру, имеющему сверх "уставной" от фуражки еще хоть одну извилину, при одном взгляде на карту все было ясно — удар корпуса Накая должен был быть направлен в сторону Чжучжоузского выступа через Кантон, Шоугунь и Хэньян с целью изоляции огромной группировки китайских войск в провинциях Шанхан, Ганьчжоу, Луньянь, Наньпин, Шанжао и Цюйсянь, по слухам (к данным разведки младшие офицеры доступа не имели) до трети всей китайской армии. И такая операция — вдруг без авиационной поддержки! Такаги взглянул на часы — уже брезжил рассвет, вот-вот начнется атака, раз самолеты еще не прошли над их позициями, значит авианалета уже не будет... Грохот орудийного залпа прервал ход мыслей Такумы. Такаги взглянул на часы еще раз — "да, пожалели снарядов, уже через 15 минут атаковать" — подумал он. "Ну что ж, может гаубицы гвардейцев не много китайцев убьют, за то много напугают!" — утешил себя танкист.

— Заводи! — крикнул Такума, нырнув в люк. Мотор натужно зачихал, запахло маслом и копотью.

— Шестой, я третий, как слышите, прием! — ожило радио.

— Третий, я шестой, слышу хорошо, прием! — ответил Такаги.

— Вперед, за Императора! Банзай! — командир батальона крикнул эти слова с такой решимостью, что Такуме захотелось бежать впереди танка с мечем в руке и рубить врагов на куски, пока бьется сердце. Но Такаги, сдержав порыв эмоций, лишь повторил тот же приказ-призыв экипажам своей роты.

Чи-ха, сминая кусты, ринулся вперед, в цепи так же покрашенных в грязно-пятнистый камуфляж железных "черепах"...

Атака оказалась скоротечной — китайцы не выдержали натиска и побежали, почти не нанеся танкам потерь.

— Экономить боеприпасы! Зря не стрелять! — повторял по радио приказы комбата Такаги. Из командирской башенки он отчетливо видел, как бегут, бросая винтовки, китайские солдаты. Некоторые пытались стрелять, но пули не причиняли вреда даже тонкой броне чи-ха.

— Дави этих крыс, дави! — в яростном азарте кричал Такаги водителю, но того в общем-то и понукать было незачем...

... В то время, как младший Такаги азартно давил бегущих в беспорядке китайцев, его старший брат решал куда более сложную задачу.

Перелет прошел спокойно, лишь одна машина из-за проблем с двигателем отстала на маршруте, и то была надежда, что самолет дотянет до Давао. Из-за строгого радиомолчания узнать о его судьбе пока было нельзя.

Наконец, лидировавший группу "ишиккиро" начал снижаться по направлению к покрытому зеленой шапкой джунглей мысу. Такаги последовал его примеру. По мере приближения к цели перелета, Такаги начал понемногу осознавать масштаб происходящего — уже было достаточно светло, чтобы различить впереди другие плотные группы самолетов, снижающихся для захода на посадку. Но смотреть по сторонам было некуда — Тораносуке впился взглядом в лидера, мгновенно повторяя все его маневры. Вот уже самолеты летели совсем низко, так, что рельеф местности в низу был отчетливо виден. Внезапно из зелени джунглей вынырнула широкая просека, и именно на нее пошел на посадку "ишиккиро". Такаги последовал за ним. Несколько мгновений — и бомбардировщик, коснувшись земли, покатился по полосе. Появившиеся словно из-под земли техники указали направление на рулежку и место стоянки. Такаги снял шлем и обмяк на сидении — даже ему, с его огромным опытом, этот перелет дался очень нелегко. Но, он тут же заставил себя взбодриться — он командир, надо проверить, сколько самолетов прибыло, нет ли еще отставших или разбившихся. Проверка порадовала — кроме одного отставшего, сентай долетел в полном составе.

Не успели вновь прибывшие толком разместиться, командиров вызвали к коменданту базы. По дороге Такаги увидел лишь часть базы, но ее размеры потрясли его. И — огромное количество самолетов разных типов, какого он ни разу за всю долгую службу не видел в одном месте.

В штабе было тесно — туда пригласили командиров дивизий и командиров сентаев, а количество прибывших частей, как становилось понятно, было огромным.

Началось совещание с объяснения новой структуры подчиненности. Ударная авиация Флота была объединена в две воздушных армии четырехдивизионного состава: в одной — 4 дивизии торпедоносцев, в другой — три дивизии бомбардировщиков и одна — торпедоносцев. Армейские бомбардировочные дивизии объединили в две армии трехдивизионного состава, при чем во вторую армию вошла дивизия флотского подчинения. Впрочем, теперь (и это было главное, потрясавшее до основ все мировоззрение пилотов) теперь это было не важно — все авиачасти, армейские и флотские, были подчинены Объединенному командованию группы войск "Новая Гвинея". Истребительные дивизии были сведены в 4 армии по 4 дивизии каждая.

После распределения порядка подчиненности "моряков" распустили, а "армейцам" велено было остаться. Каждому командиру были вручены комплекты инструкций по проведению полетов над морем и борьбе с флотом противника. Проведение специальных инструктажей было назначено на следующий день, а измотанных до предела командиров наконец отпустили спать.

По дороге в свой сентай Такаги видел, как заходили на посадку флотские самолеты.

— Наконец-то действовать начали, — с удовлетворением отметил капитан второго ранга, командир сентая флотских базовых бомбардировщиков, ехавший вместе с Такаги. — Холландию и Вевак утюжим, продолжил он в ответ на немой вопрос Такаги. — Сидели тут, плесенью покрывались, аж зло брало — наши в Айтапе кровью истекают, а мы тут москитов почем зря кормим! Вот только сегодня утром разрешили слетать, мои в первой волне шли. Ух, и вломили мы американцам! Они обнаглели, без маскировки передвигались, мы их в момент выдвижения и накрыли. Хвастать не буду, но думаю, штыков так с тысячу они сегодня утром не досчитались! — капитан второго ранга с чувством гордости и превосходства посмотрел на Такаги. — Ничего, и вы, армейцы, говорят, тоже воевать умеете, теперь амеры голову от земли поднять не посмеют, наши хоть передохнут немного. Такаги слишком устал, чтобы вступать с "моряком" в перебранку, да и словам он предпочитал дело, и потому лишь поздравил капитана с успехом, намекнув, что будущее покажет, кто как умеет воевать...

...В Императорской Ставке итогами начала комплекса операций "священный ветер" были довольны. Перебазирование авиации прошло успешно, вовремя нанесенные авиаудары позволили спасти от полного разгрома из последних сил державшуюся в Айтапе группировку Андо. Транспорты с резервами начали свой долгий путь, Объединенный флот, как и все вспомогательные силы, покинул базы и вышел в море. Наступление в Китае с целью окружения Шанхан-Цюйсяньской группировки началось успешно — танкисты Накая и конно-моторизованный корпус Умэдзу прорвали китайский фронт и устремились навстречу друг другу. Ответных мер противника, прежде всего на Гвинее, следовало ожидать уже скоро, но пока повод для осторожного оптимизма в Ставке был. Настораживала лишь ситуация в Бирме — англичане атаковали крупными силами, и Хата благоразумно приказал вывести войска из-под удара. Англичане начали движение по труднопроходимым джунглям, и теперь все зависело от того, успеет ли Хата перегруппировать свои войска и смогут ли штурмовики его Бирманской группировки достаточно ослабить английские войска до того, как по ним будет возможно нанести контрудар...