Через некоторое время меня тормошат ребята, и мы выходим на остановке. Ага, а вот и моя "деревня и мой дом родной". Здесь я был последний раз, когда хоронили маму. Тогда мне было..., да, мне тогда было ровно 50 лет, и я уже был в цейтноте. Брат предлагал мне остаться жить с ними, но я понимал, что буду им в обузу и лишним едоком в и так большой семье, и маленькой жилплощади.

В нашем небольшом доме брат жил с женой, двумя дочерьми и их мужьями, и тремя внучками. С ними жили и наши родители, правда они жили в небольшой пристройке, которую, кстати, я и построил в один из моих отпусков. Я тогда удивлялся, как они все помещаются в двух комнатах и небольшой кухне, и почему дочки с мужьями и детьми не уйдут, куда-нибудь на квартиру.

Оказывается, из-за очереди на получение квартир. Я пытался ему объяснить, что все, братик, кончилась лафа советская, сейчас у нас на дворе капитализм, и никто о тебе не будет думать и что-то предлагать бесплатно. Все надо делать самому и за все нужно платить реальные рубли, а лучше доллары, и чем раньше это он поймет вместе со своими родственничками, тем раньше у него появиться возможность пожить отдельно и спокойно.

Но у них это не убавило желания получить что-то на халяву от властей, которым, честно говоря "насрать" на желания других. У них свой карман еще не полный этой халявщиной, а тут и другие стоят на очереди, тоже очередные радетели за свой народ. Но, мысль моя до брата еще не скоро дошла, также как и до многих других живущих в постсоветском пространстве. Слишком избалованные советской властью мозги отказывались верить, что их в очередной раз "кинули".

С тех пор я почти не общался с ними и не знал, как они жили дальше, да и у самого все покатилось под гору, и естественно я никак не мог им помочь.

Я уехал из города в 19 лет. Вернее меня "увезли защищать Родину", чем я и занимался два последующих года, и как оказалось неплохо, и даже очень хорошо, что и было зафиксировано в рекомендациях на поступление в погранучилище и в характеристике при приеме меня в ряды нашей родной и могучей партии рабочих и крестьян.

Как ни странно, я поступил. Хотя с моими знаниями на гражданке мне явно не светило, какое либо учебное заведение, ну а здесь сыграли, и характеристики, и звание вместе с должностью старшины заставы, и то, что я кандидат в члены КПСС. Поэтому на экзаменах я можно сказать аккуратно присутствовал и без проблем стал курсантом училища, в котором и проучился четыре года. И, кстати, неплохо я и учился, так как уже стал понимать, что высшее образование на гражданке я не смог бы получить, а горбатиться где-то на стройке мне не хотелось. Я это уже испытал, когда пришлось вплоть до призыва в армию работать на стройке. Мне этого хватило.

После военного училища был направлен в Уссурийский погранотряд на заставу замполитом. Хотя там уже заканчивался конфликт с КНР, тем не менее, служба была напряженной и требовала особого внимания и усердия.

Я тогда, как говорится, дневал и ночевал на заставе. Вообще служба на заставе очень специфична, там нет такого понятия, как например: — "я ушел домой". Будь ты дома, будь ты в бане, будь ты на жене, все равно ты на службе и в любой момент ты будешь нужен. Поначалу мне это было не в тягость, и я отдавался службе со всей душой и пониманием необходимости выполнения задач по охране границы, но постепенно притухала энергия, приобретенная в ходе четырехгодичного обучения в училище.

Видимо начальство это понимало, так как нас, молодых лейтенантов, постоянно перетасовывали, куда-то назначали, направляли периодически на переподготовку, на какие-то никому не нужные сборы. Меня тоже через год перевели на другую заставу, уже начальником, как перспективного офицера.

Перевели в такую глухомань..., даже не подумаешь, что у нас есть такая глушь. До ближайшего населенного пункта было 75 километров, до соседней погранзаставы 55 километров, и все по тайге. В общем как в песне поется: — только вертолетом можно долететь. Здесь я и прослужил три года, причем без отпуска. Офицеров почему-то не хватало, и меня просто некем было подменить. На заставе нас было 28 солдат и сержантов и я, их командир. Там я из-за боязни, что солдаты одуреют от такой жизни, постоянно с ними занимался боевой подготовкой, тем более что пример необходимости боевых навыков продемонстрировано было на о. Даманском и он в комментариях не нуждался.

. Солдатам конечно не в дугу было так корячиться, и естественно роптали, но, втягиваясь, постепенно привыкали, и уже сами усиленно занимались, особенно приемами рукопашного боя. Я не очень-то и знал эти приемы, но, тем не менее, занимался этим с солдатами и делал вид что знаком и с другими единоборствами. Чем бы дитя ни тешилось!

Во всяком случае, и эти занятия, и марш-броски, и стрельба из разных положений, и другие нагрузки не давали возможности моим подчиненным задумываться о бренности своего бытия и помогали мне быть на хорошем счету у начальства, так как все проверки боевой и политической подготовки наша застава сдавала только на "отлично".

Начальство оценило мои потуги и перевело меня в штаб офицером в отдел боевой подготовки. Как это ни парадоксально, но оказалось, что здесь мои навыки в натаскивании солдат никому не нужны. Оказывается, здесь надо было не "служить", а "выслуживаться", что меня крайне раздражало, и было не по душе.

Уехав в отпуск за три года сразу, я успел жениться и дальше тянул служебную лямку уже с женой и вскоре родившимися сыновьями.

Дома бывал редко, постоянно в командировках и разъездах, что очень выматывало, и физически, и морально. Стал выпивать и мой слабый на алкоголь организм вскоре оказался побежден и требовал все чаще и чаще праздника тела и души. Увлекшись этим зельем, я, естественно, на службу стал смотреть как на что-то лишнее и вскоре понял, что надо что-то менять....

ГЛАВА 3.

Между тем мы с ребятами уже подошли к моему дому. Я узнал его сразу, только дом был еще не старой развалюхой, каким я его видел в последний мой приезд сюда. Он был почти новым и веселым, точно таким, каким и был в дни моего детства. Для моего второго "я" это было, вне всякого сомнения. Я стал думать так, как будто один, и второй "я" мне не мешал, а как-то даже слился, не делая разницы и не замечая несоответствия между мальчишкой и взрослым. Детское "я", корректировало мысли взрослого "я", направляя их в ту действительность, которая была перед глазами, не давая делать что-то, не соответствующее мальчишке, и признавая багаж прожитых лет и жизненного опыта. Ну и пусть, так будет лучше и удобнее мне.

Вот и сейчас, я, не раздумывая, полез в карман и достал ключ от дома. Открыв замок, прошел в дом. Здесь все было, и не знакомо, и в то же время, знакомо. Это видимо будет со мной постоянно, пока не узнаю до конца мое далекое далеко. Черт, как все сложно!

Разделся и прилег на диван. Голова раскалывалась, как и от боли, так и от мыслей.

— Надо отдохнуть, иначе мозги выкипят — но, какой там! Мысли продолжали скакать и не в моих силах это остановить.

Как я уже говорил, читал я много, и не только фантастику, и к факту переноса отнесся вполне осознанно. Я понимал, что произошедшее со мной больше похоже на бред сумасшедшего, но, тем не менее, я не стал долго мучиться мыслями, для чего и кто перенес мое сознание в мое детское тело.

Мои неосознанные желания, прожить жизнь заново воплотились в действительность. И не очень-то важно, кто и как это сделал. Все равно я это не узнаю. Главное это то, что я не сплю, и это не сон. Реальней некуда.

Не, знаю, был ли я один такой или нет, да и кто это может отследить. Я, во всяком случае, таких, не встречал, да и на слуху ничего подобного не было.

Конечно, я не один такой, кто хотел бы вернуть все назад, и вновь прожить свою жизнь. Эти чаяния и необузданная фантазия очень часто встречаются не только у писателей жанра фантастики, но и у многочисленных читателей этих взрослых сказок. Эти мечты, мысли, преобразуясь в сгустки энергии, втягивались космосом и наверняка, затем каким-то образом иногда претворялись в реальности.

— Почему это произошло именно со мной?

— А кто его знает....

Стану считать это возможностью прожить жизнь заново, так сказать, с чистого листа, но с опытом прожитых лет. Да.... Этот эксперимент еще тот! Повеселятся боги! А может это у них "ЧП" вселенского масштаба? Ладно, поживем, увидим.

Но я рад, что мне дали такую возможность и благодарен всем, кто в этом повинен. Я не намерен менять мир, и не буду как многие герои "попаданцы" добиваться возможностей влиять на руководителей государства. Нет! Просто буду жить, но с учетом моих знаний о будущем. Я понимаю, что один в поле не воин. И те фантасты, которые в своих произведениях утверждают обратное, наверняка просто в лице своих героев высказывают свои мысли и желания.

Красивые, действительно сказочные, иногда абсурдные, но, тем не менее, привлекательные, они и меня увлекали, заставляли мечтать и представлять себя на месте этих героев в том сказочном мире и ничего не делать в реальном мире.

Но не все же такие как я. До некоторых читателей они доходили и заставляли делать что-то, и это здорово. Я не уверен, что надо вмешиваться в естественный ход истории и пытаться что-то изменить. Получится или не получится, кто это скажет наверняка? Даже если и получится, то к чему приведет?

Я просто постараюсь прожить жизнь по-другому. Пусть это эксперимент и я в нем в виде кролика участвую, меня это устраивает. Мне самому очень интересно, что из этого получится. Тем более что я смогу учитывать свои ошибки и не повторять их в повторной жизни. Хоть и бытует такое мнение, что учиться надо на чужих ошибках, но и свои, желательно не забывать.

У меня, к сожалению, нет "талантов", как у других "попаданцев", нет компьютера, как у героя в романе Александра Абердина, ни знаний по самолетам, как у Беренберга в романе "Первым делом самолеты", ни даже совковой лопаты, как в романе Сергея Калашникова. Если и умел стрелять и бегать, то все это давным-давно забыто. Поэтому, что делать мне в этой жизни я пока не решил, но знаю твердо, мир менять не собираюсь.

Мысли продолжали терзать мой мозг. Осознание произошедшего, и все усиливающая боль от раны, настолько повлияли на меня, что я, в конце концов, не выдержал, просто потерял сознание. Затем это состояние плавно перешло в сон.

Проспал я до самого вечера, и разбудила меня мысль, что сейчас придут с работы родители. То, что они увидят меня побитого, не страшно, я частенько был с синяками. Но как я, вернее "мы" найдем понимание, заметят или нет некоторые странности в поведении? Ладно, будем больше молчать, тем более что мне действительно больно говорить.

А вот и они...

Оба работали в городской больнице. Это я вспомнил сразу. Мама вроде бы медсестрой, а отец водителем на скорой помощи. Вернее отчим, родной отец попал в аварию на работе и погиб, мне было тогда два года. Мать, имея на руках двоих детей, вскоре вышла замуж. Не потому, что полюбила, а потому что понимала, не вытянуть ей двоих детей. Хорошо еще, что нашелся такой мужик, который взвалил на себя эту обузу. Но вероятней всего он просто не понял, как он вдруг стал мужем женщины с двумя детьми.

Его в 17 лет призвали в ряды Красной Армии и отправили на Дальний Восток. Шел 1943-й год, все старослужащие были направлены на действующий фронт, вместо них на границу с Японией призвали всех кого только можно. Вот и он просидел в окопах, а затем и освобождал Маньчжурию и Корею от японских захватчиков.

Демобилизовали его только в 1951 году в январе. Приехав, домой, где в маленьком домишке жили его мать, сестра, двое братьев он понял, что надо как-то устраивать свою жизнь. Мать его была какой-то дальней родственницей моему деду и иногда останавливались на постой, когда приезжали в город, у него. Приехав вместе с бывшим воином, решили отметить его благополучное возвращение, и, под пьяную "лавочку" женили на моей матери. Он, ни разу еще не пробовавший женщину, младше ее на шесть лет, естественно влюбился, и вскоре сыграли небольшую свадьбу. А в 1952 году родился мой брат, Володя. Так я и мой старший брат стали его пасынками, а он нам естественно отчимом.

Мать быстро взяла его в оборот и устроила на работу, вначале автослесарем, потом после окончания автошколы водителем.

Старший брат очень обиделся на маму из-за этого, и ей пришлось хлебнуть с ним немало горя. Ну, а мне в то время все было по барабану, и отчим ко мне относился хорошо. Как-то попытался по пьянее меня поучить ремнем, так мать его этим ремнем чуть не убила. С тех пор даже голос не повышал, но зато от матери мне перепадало, и не редко, брату тоже попадало, и он после одной такой трепки убежал из дома и мы его долго нигде не могли найти. Мать бедная аж поседела от горя. Я его нечаянно нашел, уже почти умершего от голода, прятавшегося на чердаке дома у деда.

Все это промелькнуло в моей голове, и я понял, что память моя все помнит, и то, что было, и то, что будет.

— Как бы от такой нагрузки не повредилась. Не хватало еще в психушку загреметь.

— Калям, ты что, спишь что ли? Ой, что это с тобой? Господи, опять с кем-то подрался? Ну, как так можно, ты посмотри, на кого похож! Ну, что это такое, с брата пример берешь, таким же бандитом хочешь стать. И мать расплакалась.

— Да нет же мама, я не хочу быть бандитом, и не дрался я ни с кем. На улице видишь, какой гололед? Вот я и поскользнулся, и попал прямо носом на какой-то выступ. Да так сильно, хорошо ребята рядом были, помогли до дома дойти. Ты лучше, как медсестра, оказала бы первую помощь, а то я не знаю, что надо делать в таких случаях.

Мать, продолжая причитать, стала доставать бинты, йод, вату, отец тем временем начал растапливать печку. Я незаметно и с огромным волнением рассматривал своих родителей.

. С необъяснимым чувством умудренного опытом прожитой жизни человека и в тоже время детской любви смотрел на этих самых близких мне людей. Мне даже показалось, что я чувствую, как задрожала моя душа, как охватило меня доверчивое чувство любви к ним и уверенности, что они меня поймут и им по барабану другие чувства кроме любви и заботы об этом пацане. У меня полились слезы, я готов был разрыдаться от осознания, что кто-то подарил мне это счастье, побыть еще раз вместе с живыми и еще молодыми родными мне людьми.

С трудом я заставил себя не поддаваться эмоциям, тем более, что мама уже приступила к осмотру моей раны.

— Что, больно? Кто же тебя так? Вот засранцы, чтоб их подняло и трахнуло! Ты мне еще говоришь: — "упал я". Ты что, думаешь, я не могу отличить ушиб от раны? Ой, Колька, кажется, у тебя сломан нос. Завтра пойдешь со мной на работу, там тебя наш хирург посмотрит. Сейчас я твою рану промою спиртом и повязку наложу. Придется тебе полежать, иначе кровь не остановить.

Она быстро и профессионально обработала мне рану, перевязала, и я стал похож на раненого бойца, прибывшего с передовой. Поправив подушку и накрыв меня одеялом, она пошла, готовить ужин.

Я, предоставленный своим мыслям, пытался до конца понять, что же мне делать. Рассказать своим о том, что я это не я. Я сам-то не пойму, кто я такой и по какому праву нахожусь в этом теле, а если расскажу все..., нет, только не это. Не понятно как к этому отнесутся мои родители. Наверняка потащат меня к врачу, а там не далеко и до психушки, ведь никто не поверит во всю эту галиматью, а если поверят, то можно попасть в какой-нибудь закрытый научный центр. И разберут там меня на молекулы и атомы. Нет, надо об этом молчать, а если кто-то что-то заметит, списать на ушиб головы. Да, так и буду действовать.