| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Семья — это зерно. А для любого зерна является истинной известная мысль из того же Евангелия: чтобы прорасти, надо умереть. Чтобы семья заняла в жизни человека по-настоящему первое место, ей надо спуститься на второе. Обесцениться ради чего-то большего. Это и есть главная семейная ценность" (17).
"Блестящий план для нового мира", идеально совпадающий с планами звере-людей в романе Дина Кунца: "Семья — не просто отживший своё атрибут, но ещё и опасный, потому что ставит себя выше благополучия расы. Отношения родитель — ребёнок необходимо искоренить. И Новые люди... должны хранить верность не друг другу, а исключительно новому обществу... даже не обществу, а идее общества". Тем более, что в природе уже есть миллионолетние примеры подобных обществ: "Рой семья, улей дом, и будущее станет принадлежать орде". (19). Именно у насекомых существуют сообщества, в которых роль семьи играет весь улей, муравейник, термитник, и в которых индивид — это просто винтик в огромной машине, а потому мог бы (если бы умел мыслить и говорит) сказать о себе: "Я — ничто, пришедшая из ничего... Ничего теперь, ничто всегда. "Безвидна и пуста, безвидна и пуста, и тьма над бездной" (Бытие, 1:2).
В общем, пусть ещё не в окончательной форме, пусть и постепенно, но начинается возвращение к тоталитарным принципам советского государства, для которого люди были лишь легко заменяемыми винтиками в государственной машине, у которых "вместо сердца пламенный мотор". И вот уже православная патриотка гордо заявляет в центральной печати: "Звезда поднялась благодаря кресту. СССР построили на христианской способности к самоотречению... Звезда — наше прошлое. Крест — прошлое, настоящее и будущее. Не победила бы Красная армия — не выжила бы православная Русь. Не помог бы Господь — не дошли бы до Берлина солдаты, кричавшие: "за Родину, за Сталина!"...
На каждом шагу сталкиваюсь с интересной закономерностью: презирающие советское, как правило, равнодушны и к русскому... Советское не падало с неба, не завозилось инопланетянами, оно — производное от русского... Нам дан счастливый шанс — двойной крепости, опоры на две точки... уважение к лучшему, что под звездой создано, — дело святое... Поумнеем — научимся и звезду в обиду не давать... Крестам со звёздами воевать незачем. Другая нам требуется война — с разной мерзостью в собственных душах. Мерзостью, которая и крест чернит, и звезду позорит" (5).
Хочется верить, что Елена Ямпольская, использующая, судя по тексту, термин "русское", как синоним "православное", сама не поняла, что она, пожалуй, впервые в нашей публицистике, все "прелести" советского режима объявила исходящими из дореволюционного православия.
Если бы подобная статья была опубликована в газете православных коммунистов (как ни странно выглядит это сочетание, для партии, с самого начала своего существования отстаивавшей материализм), то в этом не было бы ничего удивительного. Хотя ларчик может открываться просто, если учесть глубокие переживания по поводу в принципе формального факта (замены советского названия правоохранительных органов милиции на общепринятое в мире название "полиция") непосредственного начальника Елены Ямпольской — президента редакции "Известий" Владимира Мамонтова: "Для меня, например смена названия — это элемент разрыва с СССР, с советской действительностью. Хорошо это или плохо — не знаю. Но всякий разрыв преемственности с СССР ощущается болезненно" (20).
Поведение чиновников не важно от искусства, или от экономики в принципе понятно: недаром зачастивших в храм по праздникам бывших секретарей горкомов-обкомов, "выкрестов" из партии в православие", всегда готовых колебаться вместе с линией партии (не важно называется ли он коммунистической или демократической), называют в народе "подсвечниками". Но почему к религии так потянулись простые граждане, которые в Советском Союзе считались убеждёнными атеистами? Тем более, что атеизм на протяжении добрых 70 лет являлся официальной идеологией советского государства.
А дело в том, что Стране Советов, активно приучавшей своих граждан к двуличию — умению публично говорить одно (то, что одобряется властью), а думать другое — большинство простых гражданах воспринимали атеизм просто как очередной и не всегда любимый урок в школе или институте. Тем более что начётническая пропаганда атеизма обычно ограничивалась голыми лозунгами. В качестве доказательства и примера можно привести интересную ситуацию с одной из студенток, вызванной на комсомольскую проработку после того, как её увидели, входящей в церковь. В ответ на вопрос: "Как же вы тогда сдавали философию и атеизм, если верите в бога?", она ответила: "Но ведь меня спрашивали лишь то, что написано в учебнике, но никто не спрашивал — верю ли я в то, что там написано". Так что настоящих атеистов в стране советов было не больше, чем во всех других достаточно развитых государствах.
По той же причине и истинно верующих людей в новой России, вероятно, гораздо меньше, чем в других христианских государствах, ибо "сегодня примерно 96% крещёных об основах веры имеют самое смутное представление", а потому, по мнению профессора Московской духовной академии Алексея Осипова: такой "человек воспринимает Крещение просто как магический обряд, чтобы не болеть, чтобы удачно жениться, поступить на хорошую работу". И потому, будучи действительно религиозным человеком, он искренне возмущается тем, что "сейчас восприемник (крестный родитель) за младенца обещает отречься от сатаны, ну как можно это обещать за младенца?!" (21).
Но кто всё-таки остался атеистом в новой России? В первую очередь это представители естественнонаучной интеллигенции. Поскольку для того, чтобы стать истинным атеистом, необходимо иметь не только высокий интеллект, но и хорошее образование, причём не столько гуманитарное, сколько естественнонаучное. Не случайно так много воцерквлённых среди журналистов, имеющих в большинстве только филологическое образование.
А для того, чтобы отвергнуть христианство необходимо, по-мнению Генриха Лео, "обладать поистине разъедающим и разлагающим разумом... так евреи, с начала времён и по сегодняшний день, превращали всё, что попадало в зону их духовной активности, в абстрактное обобщение". Только атеисты, как и евреи (по Земмелю): "всегда исследуют знакомые предметы так, словно видят их впервые, задают вопросы, которые никто не задаёт, расспрашивают о том, чего спрашивать не принято, и опровергают всё неопровержимое".
С этим в принципе согласен и Патриарх Кирилл, заявивший на проповеди в Днепропетровске: "Учёные воспринимают послание Церкви не сердцем, а умом и воспринимают его критически. И не потому, что люди плохие, а так устроена голова учёного, ведь наука развивается там, где ставится под сомнение существующее положение вещей".
Тем не менее, возможность сомнения в учении церкви, с точки зрения глубоко религиозного человека, не может не быть доказательством моральной развращённости, ибо "программа нравственного поведения человека заложена в него Всевышним". А раз так, то по убеждению Патриарха Кирилла, "особую ответственность за постигшую страну трагедию несёт российская интеллигенция, "заражённая безбожием прослойка, присвоившая себе право определять судьбу жизни народа" (22).
Трудно, а вернее невозможно согласиться с этим обвинением. В первую очередь потому, что именно дореволюционная интеллигенция, которую вождь коммунистов считал "говном", в основном и пострадала от большевистского переворота. Именно её представителей в первую очередь расстреливали, сажали в лагеря и выдворяли пароходами из России. По самым скромным подсчётам только в первые годы советской власти было уничтожено или изгнано из государства больше 2 млн. наиболее интеллигентных людей. Преследование всех без исключения религиозных конфессий советской властью представляло собой скорее выдавливание одной религии другой, в частности коммунистическая религия, опираясь на помощь государственной машины, избавлялась от своего конкурентов.
Интересно, что у новообращённых прозелитов христианства, в отличие от патриарха, не хватает смелости обвинять во всех грехах дореволюционную интеллигенцию, зато их обвинение распространяется уже на интеллигенцию периода оттепели. Вот как это выглядит в статье Елены Ямпольской (5): "неохватна масса симулякров, наблюдающих за жизнью сквозь кухонные жалюзи. Помогавших разрушать советское — не для того, чтобы вернуть русское, а просто из мелкого пакостного любопытства. Вытягивай по кирпичику — глядишь всё здание рухнет". И это о той массе интеллигенции, у которой может быть действительно долго не хватало смелости, а, скорее всего, просто хватало осторожности (из-за необходимости отвечать за свои семьи) выходить на площади с требованием демократизации общества, но которые, в конце концов, собрались и вышли на защиту Белого дома, на защиту демократии, чтобы своими сердцами остановить идущие на них танки.
Итак, подводя итоги можно сказать, что практически все причины возникновения, а также и методы поддержания антиатеизма в новой России совпадают с причинами появления и поддержания антисемитизма. Однако самые большие опасения вызывает поддержка антиатеизма государством, поскольку именно использование государственной машины, как убедительно доказывает Зигмунт Бауман, привело к перерастанию антисемитизма в холокост. Остаётся только надеяться, что дальнейшее развитие демократии, почти застывшее в настоящее время, всё-таки приведёт к превращению "суверенной" морали в общечеловеческую.
Литература.
— Медведев Дмитрий "Немного об "Известиях". ("Известия" 13.09.10)
— Бауман Зигмунт "Актуальность холокоста", Москва, изд-во "Европа", 2010
— Известия, 02.09.10
— Соколов-Митрич Дмитрий, "Известия" 27.07.10.
— Ямпольская Елена ("Известия" 13.07.10)
— Быков Дмитрий ("Известия" 07. 07.10)
— Hauser M. and Singer P. Morality without religion. Free Inquiry 26: 1, 2006. P. 18-19)
— Докинз Ричард "Бог как иллюзия". М.:Издательство КоЛибри, 2009.-160 с.
— Cf.: Zigmunt Bauman. Legislators and Interpreters.— Oxford: Polity Press, 1987
— Быков Дмитрий, Известия 27.08.10
— "Известия", 30.08.10
— "Известия", 01.09.10
— "Известия", 02.09.10
— Quoted after: Walter Laqueur. A History of Zionism. — New York, 1972. -P.188
— Арендт Х. Истоки тоталитаризма.— М.: ЦентрКОМ, 1996. — С. 59
— Варламов Алексей (Известия, 17.08.10)
— Соколов-Митрич Дмитрий ("Известия", 11.08.10)
— Быков Дмитрий (Известия, 13.08.10)
— Кунц Д. Франкенштейн: Мёртвый и живой. — М.: Эксмо, 2009
— "Известия", 27.08.10
— Клин Борис ("Известия", 24. 08.10)
— "Известия", 26.07.10
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
