Test Fb2-1

   — Чего,же бояться? — возразил доктор с величайшим хладнокровием. — Ты ведь не можешь сомневаться в том, что я принял все меры предосторожности против аварии моего воздушного шара? Но даже случись с ним что-нибудь, и тогда я все же окажусь на земле, как всякий другой путешественник. Повторяю, мой шар меня не подведет, а об авариях не стоит даже и думать.

   — Наоборот, как раз о них и следует думать.

   — Нет, дорогой Дик. Я намерен расстаться со своим воздушным шаром не раньше, чем доберусь до западного побережья Африки. Пока. я на нем, на этом шаре, все становится возможным! Без него же я подвергаюсь опасностям и случайностям прежних экспедиций. С шаром мне не страшны ни зной, ни потоки, ни бури, ни самум, ни вредный климат, ни дикие звери, ни даже люди! Мне слишком жарко — я поднимаюсь выше; мне холодно — я спускаюсь; гора на моем пути — я ее перелетаю; пропасть, река — переношусь через них; разразится гроза — я уйду выше нее; встретится поток — промчусь над ним, словно птица. Подвигаюсь я вперед, не зная усталости, и останавливаюсь в сущности вовсе не для отдыха. Я парю над неведомыми странами… Я мчусь с быстротой урагана то в поднебесье, то над самой землей, и карта Африки развертывается перед моими глазами, будто страница гигантского атласа…

   Слова Фергюссона тронули доброго Кеннеди, но вместе с тем у него закружилась голова от картины, нарисованной его другом. Он смотрел на Самуэля с восхищением и со страхом, и ему казалось, что он уже раскачивается в воздухе…

   — Но постой-ка, постой, дорогой Самуэль, значит, ты нашел способ управлять воздушным шаром? — спросил Кеннеди.

   — Да нет же, это утопия.

   — Как же ты полетишь?

   — По воле провидения, но во всяком случае с востока на запад.

   — А почему?

   — Да потому, что я рассчитываю на помощь пассатов, направление которых всегда одно и то же.

   — Вот как… — проговорил в задумчивости Кеннеди. — Пассаты… конечно, в крайнем случае… пожалуй… быть может…

   — Нет, не быть может, а наверное! В этом все дело, — перебил его Фергюссон. — Английское правительство предоставило в мое распоряжение транспортное судно. Вместе с тем условлено, что примерно к тому времени, когда я прибуду к западному берегу Африки, там будут крейсировать три или четыре судна. И вот не дальше как через три месяца я буду на Занзибаре. Там я наполню газом мой шар, и оттуда мы устремимся…

   — Мы?.. — повторил Дик.

   — Да. Неужели у тебя еще есть какое-нибудь возражение? Говори, друг Кеннеди.

   — Возражение? Их у меня целая тысяча! Начнем хотя бы с такого: скажи на милость, если ты собираешься осматривать местность, подниматься и опускаться по своему желанию, то ведь тебе придется тратить газ. До сих пор, насколько мне известно, иного способа не было, а это всегда и служило препятствием для долгих путешествий по воздуху.

   — На это, дорогой мой Дик, я отвечу тебе одно: я не буду терять ни одного атома газа, ни одной его молекулы…

   — И ты сможешь по своему желанию снижаться?

   — Смогу по своему желанию снижаться.

   — Как же ты это сделаешь?

   — А это уж моя тайна, дорогой мой друг. Положись на меня, и пусть мой девиз «Exscelsior» станет и твоим.

   — Ну, ладно, «Exscelsior» так «Exscelsior», — согласился охотник, ни слова не знавший по-латыни.

   Но в то же время он был твердо намерен всеми средствами противиться отъезду своего друга. Он сделал лишь вид, что согласился с ним, а в душе решил довольствоваться ролью зрителя. Самуэль же после этого разговора отправился наблюдать за приготовлениями к полету.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Исследователи Африки: Барт, Ричардсон, Овервег, Берне, Брьен-Ролле, Пеней, Андрей Дебоно, Миани, Гийом Лежан, Брюс, Крапф и Ребман, Мазан, Рошер, Бертон и Спик.

   Воздушный путь, которого собирался придерживаться доктор Фергюссон, был им выбран далеко не случайно. Он серьезно обдумал, откуда надо начать свой полет, и у него были основательные причины, чтобы подняться именно с острова Занзибар. Расположен этот остров на восточном побережье Африки под 6® южной широты, то есть на четыреста тридцать географических миль[8] ниже экватора. Отсюда же отправилась незадолго до того последняя экспедиция, посланная к Великим озерам для открытия истоков Нила.

   Нужно заметить, что Фергюссон имел в виду связать результаты двух главных исследований: доктора Барта в 1849 году и лейтенантов Бёртона и Спика в 1858 году.

   После смерти своего последнего спутника, Овервега, доктор Барт 25 ноября 1852 года отправляется на запад, посещает Сокото, переправляется через Нигер и, наконец, добирается до Тимбукту, где томится в течение долгих восьми месяцев, перенося оскорбления шейха, дурное обращение и нужду. Но наступает момент, когда пребывание христианина в городе не может быть больше терпимо. Фулахи открыто грозят ему, и 17 марта 1854 года ему приходится бежать на границу, где он скрывается в течение тридцати трех дней, терпя страшные лишения. Отсюда в ноябре ему удается добраться сначала до Кано, а затем в город Кука. Прожив здесь четыре месяца, он снова идет по пути Денхема. Триполи доктор достиг только в августе 1855 года, а 6 сентября того же года он — единственный из членов экспедиции — приезжает в Лондон.

   Таковы в общих чертах отважные странствования доктора Барта.

   Самуэль Фергюссон отметил особенно тщательно, что Барт достиг 4® северной широты и 17® восточной долготы.

   Посмотрим, что делали в это время лейтенант Бёртон и Спик в Восточной Африке.

   Различным экспедициям, поднимавшимся вверх по Нилу, ни разу не удалось добраться до таинственных истоков этой реки.

   По сообщению Фердинанда Берне, немецкого врача, экспедиция, отправившаяся вглубь Африки в 1840 году под покровительством МехметаАли, остановилась в Гондокоро, между четвертой и пятой северными параллелями.

   В 1855 году Брён-Ролле, савойец, назначенный консулом Сардинии в Восточный Судан, взамен умершего Водея, выехал из Хартума под именем купца Якуба, торгующего камедью и слоновой костью. Он достиг Белении, расположенной за четвертым градусом. Здесь он заболел и вернулся в Хартум, где умер в 1857 году.

   Ни доктор Пеней, начальник египетской медицинской службы, который добрался на небольшом пароходе до местности, расположенной на градус ниже Гондокоро, и, вернувшись в Хартум, умер там от истощения, ни венецианец Миани, обогнувший водопады под Гондокоро и достигший второй параллели, ни мальтийский купец Андреа Дебоно, прошедший несколько дальше по Нилу, не могли переступить через эту заколдованную черту. В 1859 году Гийом Лежан по поручению французского правительства отправился в Хартум по Красному морю и отплыл по Нилу с двадцатью солдатами и экипажем, насчитывавшим десятка два матросов, но и он не пошел дальше Гондокоро; жизнь его была в большой опасности. Экспедиция, во главе которой стоял д'Эскейрак де Лотюр, тоже пыталась достигнуть истоков Нила.

   Но путешественников останавливал все тот же роковой предел. Посланцы Нерона некогда достигли девятого градуса широты; следовательно, за восемнадцать столетий было выиграно каких-нибудь пять или шесть градусов, то есть от трехсот до трехсот шестидесяти географических миль.

   Некоторые из путешественников пытались достигнуть истоков Нила, взяв за отправной пункт восточный берег Африки.

   Шотландец Брюс, путешествие которого продолжалось с 1768 до 1772 года, выехал из абиссинского порта Массауа, пересек область Тигре, побывал на развалинах Аксума, увидел истоки Нила там, где их не было, и не добился никаких серьезных результатов.

   В 1844 году доктор Крапф, английский миссионер, основал миссию в Момбасе, недалеко от Занзибара, и открыл вместе со священником Ребманом две горы на расстоянии трехсот миль от берега; это горы Килиманджаро и Кения, на которые поднялись Хейглин и Торнтон.

   В 1845 году француз Мэзан высадился один в Багамойо напротив Занзибара и добрался до Джеламора, где погиб от жестокой пытки, которой его подверг вождь одного из племен.

   В 1859 году в августе молодой путешественник Рошер из Гамбурга, присоединившись к каравану арабских купцов, дошел до озера Ньяса, где был застигнут во время сна и убит.

   Наконец, в 1857 году лейтенанты Бёртон и Спик, два офицера бенгальской армии, были посланы Лондонским географическим обществом исследовать Великие озера Африки. 17 июля они покинули Занзибар и направились прямо на запад.

   После четырех месяцев неслыханных мучений (багаж их был разграблен, а носильщики перебиты) они достигли Казеха, сборного пункта купцов и караванов. Это была область Лунных гор, и здесь они собрали драгоценный материал относительно быта, управления, религии, фауны и флоры страны. Отсюда они двинулись к первому из Великих озер — Танганьике, расположенному между 3® и 8® южной широты. Добрались они до него 14 фейраля 1858 года. Здесь наши путешественники ознакомились с разными племенами (большая часть их — людоеды), жившими по берегам озера.

   В обратный путь они пустились 26 мая и 20 июня были уже снова в Казехе. Тут Бёртон заболел и несколько месяцев пролежал в постели. Сник же воспользовался этим временем, чтобы пройти более трехсот миль к северу, к озеру Укереве. Достиг, он этого озера 3 августа, но ему удалось осмотреть лишь небольшую часть его, расположенную на 2® 30' южной широты.

   Спик вернулся в Казех 25 августа и вскоре вместе с Бёртоном направился к Занзибару, куда путешественники прибыли только в марте следующего года. Отсюда эти два смелых исследователя отбыли в Англию. Парижское географическое общество присудило им премию.

   Доктор Фергюссон не преминул с обычной своей точностью отметить, что эта последняя экспедиция не перешла 2® южной широты и 29® восточной долготы.

   Итак, цель доктора Фергюссона заключалась в том, чтобы соединить исследования Барта с позднейшими исследованиями Бёртона и Спика. Для этого надо было продвинуться по африканскому материку более чем на двенадцать градусов.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Сны. Кеннеди. — Злоупотребление местоимениями множественного числа. — Намеки Дика. — Прогулка по карте Африки. — Между двумя точками циркуля. — Новейшие экспедиции. — Спик и Грант. — Крапф, Деккен, Хейглин.

   Доктор Фергюссон очень энергично готовился к отъезду. Он лично руководил сооружением воздушного шара, делая в нем некоторые изменения, неизвестно какие, ибо доктор на этот счет был нем как могила. Он уже давно начал изучать арабский язык, а также разные наречия негров и благодаря своим лингвистическим способностям сделал большие успехи.

   Тем временем его друг-охотник не отходил от него ни на шаг. Должно быть. Дик боялся, как бы Самуэль не улетел, не сказав ему ни слова. Не раз шотландец снова порывался убеждать друга отказаться от своей затеи, но тот был непоколебим. Порой Кеннеди обращался к нему с патетической мольбой, но и это не трогало доктора. И вот Дику стало казаться, что Фергюссон как бы ускользает у него из рук. Бедный шотландец действительно заслуживал сожаления. Он уже не мог иначе как с ужасом смотреть на лазурный свод небес. Даже во сне у Дика кружилась голова от какого-то покачивания, и каждую ночь ему мерещилось, что он летит вниз с неизмеримых высот.

   Надо прибавить, что во время этих ужасных кошмаров бедный Дик раза два даже сваливался со своей кровати. И он сейчас же показывал Фергюссону свою расшибленную голову.

   — Ведь и упал-то я всего с каких-нибудь трех футов, никак не больше, — прибавил он добродушно, — а шишка вон какая! Посуди сам.

   Этот намек, в котором слышалось глубокое уныние, однако, не смутил доктора.

   — Мы не упадем, — заявил он.

   — А если все-таки упадем?

   — Говорю тебе — не упадем!

   Это было сказано так решительно, что Кеннеди не нашелся что возразить.

   Особенно раздражало его то, что доктор, казалось, совсем не считался с ним, находя, что Кеннеди бесповоротно предназначен самой судьбой быть его спутником в воздушном путешествии. Это было решенное дело. Самуэль невыносимо злоупотреблял местоимением первого лица множественного числа: «мы подвигаемся вперед», «мы будем готовы такого-то числа», «мы отправимся»… Частенько пользовался он местоимением «наш» и в единственном и во множественном числе: «наша корзина», «наше исследование», «наши приготовления», «наши открытия», «наши подъемы»…

   Все это приводило Дика в содрогание, хотя он и решил не отправляться в это воздушное путешествие. В то же время ему не хотелось раздражать своего друга. Надо добавить, что он втихомолку выписал из Эдинбурга, сам не зная для чего, некоторое количество специально подобранной одежды и свои лучшие охотничьи ружья.

   В один прекрасный день Дик притворился, будто решил уступить настояниям друга и отправиться с ним: есть же хоть один шанс из тысячи на успех, — при большой удаче!

   Но тут же, чтобы отсрочить путешествие, он стал придумывать массу самых разнообразных уверток и выражать сомнение в пользе и уместности экспедиции.

   — Так ли в самом деле важно открытие истоков Нила? — спрашивал он. — Действительно ли это необходимо для человечества? А если даже африканские племена будут цивилизованы, станут ли они от этого счастливее?.. Да, наконец, может быть, Африка еще более цивилизована, чем Европа?.. Это весьма возможно… И вообще, нельзя ли с этой экспедицией обождать маленько? Ведь когда-нибудь кто-нибудь да переправится через всю Африку, и притом способом менее рискованным… Без сомнения, появится какой-нибудь исследователь — ну, через месяц, полгода, год…

   Но, увы, все эти разговоры и намеки имели как раз обратное действие, и Фергюссон, слушая их, лишь выходил из себя: — Чего же ты хочешь, мой бедный Дик? Мой неверный друг? Чтобы слава досталась другому? Потвоему, надо изменить своему прошлому? Да? Отступить перед какими-то ничтожными препятствиями? Трусостью и колебаниями отблагодарить английское правительство и Лондонское географическое общество за все, что они сделали для меня?

   — Но… — начал Кеннеди, очень любивший это слово.

   — Но, — перебил его доктор, — разве тебе не известно, что я должен содействовать успеху уже действующих экспедиций? Ты, видимо, не знаешь, что новые исследователи в настоящее время приближаются к центру Африки?

   — Однако… — опять начал Кеннеди.

   — Выслушай меня хорошенько, Дик, и взгляни на карту! Дик покорно устремил взгляд на карту.

   — Поднимись по течению Нила, — проговорил Фергюссон.

   — Поднимаюсь, — послушно ответил шотландец.

   — Дойди до Гондокоро.

   — Дошел!

   И Кеннеди подумал, как легко путешествовать… по карте.

   — Теперь возьми циркуль, — продолжал доктор, — и поставь одну из его ножек на этот город, дальше которого не проник ни один самый бесстрашный человек.