— Ну... Мужчине не пристало скрывать свое лицо, если он не невольник, — назидательно пояснила Малиша, теребя кисточку подушки.
— На самом деле существует еще много причин. Например, это может быть обычаем моей родины.
— А где она?
— Не помню. Но к примеру. Кстати, об обычаях, тебе ничего не будет из-за того, что ты пробралась в комнату мужчины?
— Ну, раз ты слеп, то не можешь оскорбить меня взглядом.
— Да, но я не евнух, — обронил Зариме и с улыбкой наблюдал, даром что слепой, как лицо девушки заливает краска, так что даже под покрывалом видно. Наконец, юноша сжалился, заявив: — Мне нет смысла тебя выдавать. Хотя тебе следовало быть осмотрительнее.
Девушка лишь кивнула, опустив голову.
— Так зачем ты пришла ко мне? — мягко поинтересовался Зариме.
— Я хотела... просто... О тебе столько говорили!
— И что же именно?
— О, самое разное. Что хозяин решил нас оставить и приобрел тебя, или что ты подарок, или сын какого-нибудь родственника, а может, и его собственный сын.
— У вас в этом доме очень богатая фантазия, — тихо засмеялся Зариме. — И ты пришла, чтобы проверить, или подослал кто?
— Нет, никто не подсылал, — испуганно залепетала девушка.
— Верю, — юноша улыбнулся, чуть развернув покрывало.
Малиша подумала, что, когда тебе так улыбаются, ты готов для этого человека на многое. Никогда еще не доводилось видеть настолько теплой улыбки. Даже странно видеть ее у калеки.
— Что-то не так? — решил нарушить повисшую тишину Зариме. — Ты затихла.
— Нет, все нормально. Я просто задумалась.
— О чем же? — девушка подумала, что еще одна такая улыбка, и она просто растает. А лицо у него очень приятное. Зря говорили, что он похож на девушку. Вслух же сказала:
— Да так... Ты совершенно не выглядишь несчастным.
— А должен? — удивился Зариме.
— Ну... ты слепой...
— Я слеп с рождения, Малиша. И научился жить не замечая этого. Это... не такое уж большое упущение. Зато я могу видеть внутренним зрением.
— Как это?
— Сложно объяснить. Если я скажу, что в основном опираясь на чувства, так понятно?
— Вполне. А тебя не... беспокоит, что ты оказался в этом доме?
— Почему?
— Ну... Всегда страшно идти в дом нового господина. Я целый день проревела, когда меня купили. Но потом познакомилась с господином и успокоилась.
— В самом деле?
— Он замечательный! Не жестокий. Щедрый и добрый. Такие редко бывают. Так что не бойся.
— Я не боюсь. Все будет так, как должно быть, — просто ответил Зариме.
— Ты интересный! — призналась Малиша. — Чем-то похож на моих братьев. Правда я их уже плохо помню. Я теперь мало с кем общаюсь, сам понимаешь. Я невольница.
— Понимаю.
— А можно к тебе приходить? Ты не против?
— Приходи, если разрешат.
— Я тихонечко.
— Что ж...
Этому замыслу не суждено было сбыться, так как наступило суровое разоблачение. Дверь отворилась, вошел слуга с ужином для Зариме, и едва не перевернул поднос, когда увидел гостью, замершую, как кролик перед удавом.
Аккуратно поставив ношу на столик, слуга цепко схватил девушку за руку, воскликнув:
— Малиша, как можно! Как ты посмела прийти к мужчине без должного сопровождения!
— Он же слеп.
— Он мужчина! Что скажет хозяин? Нас всех накажут из-за тебя! Тебе-то уж точно наказания не избежать! Паршивая девка.
Слуга уже готов был ударить девушку, но его рука оказалась перехвачена и сжата, словно тисками. Кто мог подумать, что у Зариме такая стальная хватка! А тот гневно хмурил брови. Покрывало размоталось и стекло к ногам, обнажая гибкий стан, в который Малиша просто впилась взглядом.
— Не думаю, что она так уж провинилась, — заметил Зариме. — Во всяком случае, не господин ли должен решать участь своих слуг и рабов?
Слуга растерялся. Никто еще не знал толком, как держать себя с этим юношей, поэтому дерзость была чревата, но его слова...
Кажется, эта дилемма не поддавалась решению, но тут сам Интар вошел в комнаты Зариме, поинтересовавшись:
— Что за странный шум?
Слуга тотчас выпустил девушку и почтительно склонился, Малиша пала ниц перед господином, залепетав:
— Простите! Простите меня! Я знаю, что не должна была так поступать! Господин...
— Встань, — велел Интар, а когда та подчинилась, спросил: — Если ты знала, что нельзя, то почему ты здесь?
В его голосе не было гнева, скорее желание пожурить.
— Я... я хотела просто...
Видно, что Малише сложно сказать правду, а солгать она не осмеливается. Зариме это понимал, Интар тоже, поэтому решил не мучить девушку, сказав:
— Ладно, ступай к себе. Я не сержусь. Иди.
— Спасибо, господин! — Малиша благодарно коснулась лбом руки Интара и кинулась к двери, а тот велел слуге:
— Хасим, проводи ее. Только проводи.
Слуга склонился в поклоне и вышел, а Интар не удержался от комментария:
— Совсем еще девчонка!
Зариме лишь улыбнулся, накинув на плечи упавшее покрывало, но не закутываясь в него, как обычно.
— Ее ведь сюда любопытство привело, — продолжил Интар. — Не думаю, что у нее в голове было что-то другое.
— Так и есть, — кивнул юноша.
— Ты-то оправдываться не собираешься? — с легким интересом.
— Зачем? Вы же и так все видели. Мы просто разговаривали, пока не вмешался слуга. Но если вам это неугодно...
— Нет, ничего страшного. Тебе же нужно общаться, а я не могу уделять тебе много времени. Ничего страшного не случится, если тебя будет навещать Малиша, да и Наргис тоже.
— Мало кто разрешил бы подобное, — осторожно заметил Зариме.
— Мне все равно. В моем доме будет так, как я скажу, — пожал плечами Интар. — А недовольные посчитают это причудой европейца, не более.
На это Зариме лишь согласно кивнул. Его господин тем временем удобно устроился на диване и похлопал по месту рядом, говоря:
— Садись. В ногах правды нет.
Юноша тотчас свернулся на уголке дивана, подобрав под себя ноги. "Как змейка" — подумал Интар. Ему снова нестерпимо захотелось дотронуться до Зариме, перебрать эти удивительные волосы. Ощутить запах этой бархатистой кожи, ее вкус...
Интар поспешно оборвал себя, пока мысли не зашли слишком далеко. Он не понимал, что же такое происходит. Интар не помнил, чтобы за всю долгую жизнь его тянуло к кому-либо так сильно. И не мог утверждать, что влюбился — тогда все было бы проще. Нет, эта тяга... Словно между ними двумя завязали ниточку — и стоит отдалиться, как она натягивается, притягивая обратно. Интар заподозрил бы колдовство, но, прекрасно чувствуя такие вещи, понимал, что дело не в этом.
Зариме казался таким загадочным, и, в то же время, таким открытым, мягким. Рядом с ним ощущался неповторимый уют. И уже казалось неважным, что его просто нельзя прочесть. Все попытки как на стену наталкиваются.
Думая, Интар разглядывал юношу, и тот почти сразу повернулся к нему и улыбнулся, словно видел. Интар даже спросил, откуда он узнал. Зариме просто пожал плечами, проговорив:
— Я же говорил, у меня хорошие слух и обоняние. Я чувствую, когда на меня смотрят и не только.
Интар ему верил, ходя подобные... свойства служили источником некоторого беспокойства. Посчитав это излишней бдительностью, мужчина решил сменить тему, спросив:
— Тебе, должно быть, скучно здесь. Может, что-нибудь нужно?
— У меня все есть, — все с той же улыбкой.
— Наверное, к тебе стоит приставить слугу порасторопнее, чтобы помогал.
— Воля ваша, но я могу справляться и сам.
— Ты не раз доказывал это, — Интар позволил себе улыбнуться. — Но я хочу облегчить тебе жизнь.
— Все хорошо, правда.
— Ладно. Но слуга не повредит. Сам выберешь при случае.
Зариме смиренно кивнул.
— И сам я постараюсь заходить все же почаще, — при этих словах на лице юноши отразилась искренняя радость. Интар все-таки не удержался, убрал прядь, упавшую на глаза Зариме, обронив: — Что же мне с тобой делать?
Глава 4. Скрытые таланты.
Интар сдержал слово, и его визиты стали ежедневными. Казалось бы, как можно занять слепого? Но Зариме оказался замечательным слушателем, причем он не только слушал, но и понимал. Далеко не сразу Интар понял, что его "приобретение" обладает острым умом и цепкой памятью. Вкупе с остальными своими качествами он мог быть опасен, хотя сам, похоже, не осознавал своей силы.
Помимо этого с Интаром Зариме оставался чрезвычайно кроток, а вот к остальным относился отстраненно, но страха не было ни к кому. А Интара продолжал волновать этот юноша, хотя, идя в эти комнаты, он старался утолить все виды жажды. Но тяга не проходила, и дело вовсе не облегчало то, как Зариме льнул к нему.
Однажды, когда они вдвоем устроились в гостиной Интара (Зариме очень любил садиться прямо перед камином, как можно ближе к огню), и он читал что-то вслух, сидя в кресле, Зариме положил голову ему на колени.
Еще толком не осознав этого, Интар запустил пальцы в огненную гриву, лаская, перебирая волосы. Но, осознав, тотчас отпрянул со словами:
— Тебе не стоит так делать!
— Почему? — недоуменно и, кажется, немного обижено.
— Я могу не справиться с собой и навредить тебе, — черт, ну почему же он так повернул голову, что взгляд сам соскальзывает на пульсирующую на шее жилку?
— Не думаю, что это возможно, — снова улыбка.
— Похоже, ты слишком самоуверенный мальчишка! — тут бы и оттолкнуть дерзкого, но рука просто не поднимается.
— Нет, просто гораздо выносливее, чем кажусь. Разве вам настолько неприятно мое присутствие?
— Дело не в этом.
— Как бы там ни было, я готов принять вас любым.
Такой вот загадочной фразой был исчерпан этот разговор, и, как ни странно, не породил отчуждения, скорее наоборот. Поэтому продолжились визиты Интара и разговоры на самые разные темы, и Зариме все чаще клал голову ему на колени.
Как-то незаметно в беседах Интар стал затрагивать собственные дела, и очень удивился, когда услышал от Зариме совет. Удивился не дерзости, а мудрости. Уже в который раз Интар задумался, в каких же условиях вырос этот юноша, кто были его учителя. Особенно когда выявились поразительные способности Зариме в математике. Это была просто его стихия, хотя читать он не умел, и отсутствие зрения накладывало определенные ограничения.
Но Зариме никогда не жаловался и, похоже, вообще не воспринимал свою слепоту, как недуг, не позволяющий нормально жить.
И все-таки нечестно было ограничивать жизнь парня только этими визитами да разговорами с ним и домочадцами. Поэтому в один из вечеров, рассеянно перебирая алые локоны, Интар спросил:
— Тебе, наверное, здесь очень скучно.
— Мне не может быть скучно с вами.
— Но большую часть времени ты сидишь здесь один.
— Это не страшно. К тому же ко мне приходит Малиша, и Наргис тоже.
Да, похоже, они очень сдружились с младшей наложницей. А Наргис... эта умудренная жизненным опытом тридцатидвухлетняя женщина, кажется, решила взять полную опеку над Зариме и окружить заботой, как мать. Интар знал, что она хотела подарить ему ребенка, и очень переживала, что не выходит, пока он не объяснил, что дело вовсе не в ней, а в нем самом. А сейчас Интар согласился с юношей:
— Не страшно. Но и хорошего мало. Хочешь, я буду брать тебя с собой?
— Да, — тихое, но твердое.
— Конечно, не на все встречи. И все-таки тебе полезно выходить из дома. К тому же можешь быть моими лишними ушами.
— Все мои таланты к вашим услугам.
— Но тебе придется одеваться соответственно, — заметил Интар, окинув юношу внимательным взглядом.
— На все ваша воля, но мне бы хотелось скрыть лицо.
— Хм. Мне непонятно это твое желание. Но я подумаю, что можно сделать.
— Спасибо.
"Проклятье! — подумал Интар. — От этой улыбки хочется бежать куда подальше, ведь она одна способна пробить брешь в тщательно возведенном самоконтроле! И все-таки, чтобы увидеть подобное снова, не жалко пожертвовать и сотней золотых".
Подобные желания казались весьма странными, даже если отбросить тот факт, что их вызывал юноша. Ощущалась какая-то неправильность происходящего, и в то же время чувство, что по-другому и быть не может. А также страх, что в какую-нибудь из ночей он не сможет удержать свою жажду, и тогда... Нет, об этом лучше вообще не думать и не представлять. От греха подальше.
Уже на следующий день портной со своими подмастерьями снимал с Зариме мерки. А всего через пару дней заказ был готов. И не один наряд, а пять — на все случаи жизни. Интар вовремя вспомнил, что у его подопечного из одежды толком и нет ничего, и решил восполнить это досадное упущение.
Кажется, из всех одежд Зариме более всего приглянулся бурнус жителя пустынь. Белый, как снег, которого здесь отродясь не видели, с алой оторочкой, алым же подобием тюрбана (весьма облегченного), концом которого можно было так закрыть лицо, что и глаз-то толком видно не будет. Бурнус дополнялся всем необходимым: шелковыми рубашкой и шароварами, расшитым золотом поясом, сапогами из мягчайшей кожи, а также кинжалом.
Войдя вечером, Интар первым делом поинтересовался у юноши:
— Ну, как тебе наряды? Я постарался учесть твои пожелания, — и тут же спохватился: — Прости, я не хотел...
— Вам не за что извиняться. Ткань и покрой чудесные. Спасибо.
— Тогда одевайся. Не будем откладывать твою первую прогулку.
С этими словами Интар позвал слуг и велел им помочь юноше переодеться в то, во что он пожелает. Те со всех ног кинулись исполнять поручение. В считанные минуты халат и шаровары слетели с Зариме, обнажая золотистую кожу. Интар отметил, что юноша не так хрупок, как показалось на первый взгляд. Телосложение гибкое, а под кожей перекатываются вполне рельефные мускулы. Еще одна странность — на теле ни единого волоска.
Поняв, что рассматривает, мужчина шумно вздохнул и, наверное, впервые вознес хвалу богам за то, что юноша слеп и не может видеть этого жаркого взгляда, почти с грустью наблюдающего, как красивое тело скрывается под слоями ткани. Под конец Интар собственноручно застегнул на Зариме пояс с кинжалом, сказав:
— Вот, теперь ты готов. Как, в седле держаться умеешь?
— Не знаю, — легкое пожатие плеч.
— Что ж, ладно, я тебя научу. А пока поедешь в одном седле со мной, — мужчина пожалел, что здесь не в ходу кареты, паланкины ему не нравились из-за медлительности.
— Хорошо, — кажется, юноша даже доволен этим фактом.
Взяв Зариме под руку, Интар направился к конюшне. Зная норов своего коня, мужчина решил сначала познакомить их. Но, к удивлению Интара, при приближении Зариме конь повел себя несколько странно: сначала полез знакомиться, позволяя чужой ладони ласково пройтись по храпу, потом встал, как вкопанный. Сам юноша доверчиво протянул мужчине руку, помогая втащить себя в седло.
Медленной рысью они выехали за ворота, и город принял их в свои объятья. Пользуясь тем, что вечерние улицы малолюдны, конь сам убыстрил бег почти до галопа. Зариме это ничуть не взволновало. Его даже не потребовалось придерживать сильнее. Юноша словно врос в седло перед Интаром. Даже не верилось, что у него совершенно нет опыта верховой езды.
