Вторым планом шли новости политические — и для всех, кроме меня, уже не слишком новые. Условия мирного трактата с Швецией, описание торжеств и принятых государем титулов. Как хорошо, что я в этом не участвовал! Если б уже не сидел в крепости — наверно, не преминул бы туда отправиться прямо из-за праздничного стола, не вынеся дурновкусия вздорных претензий в сочетании со столь же отвратительным пойлом. 'Император Всероссийский'... Какая гнусность!!!
Любому невежде известно, что императорский титул — наследие древних и предполагает, в дополнение к военному могуществу, обладание одной из мировых столиц: Римом или Константинополем. Соответственно, императоров может быть два: западный и восточный. Один титул присвоила венская монархия, имея на то сомнительные исторические резоны и не имея Рима. Другой — вакантный. Что должен был сделать Петр, чтоб заслужить его?
Господи, ну неужели столь очевидные истины нужно объяснять?! Не может быть православного императора, пока Константинополем владеют турки! Это против всех правил и традиций. Вы полагаете, традиции можно ломать? Да на здоровье! Объявите себя богдыханом деревни Козявкино или архиепископом цыганского табора! Государю можно, а вы чем хуже?
У африканских дикарей высшим почетом пользуются воины, кои носят ожерелье из клыков собственноручно убитого льва. Представьте, что какой-то хитрозадый арапчонок, испытав силы в поединке с царем зверей, решил: а ну его, здоровый слишком... Вон у дороги дохлая свинья валяется; вырву у нее зубы, подточу на камне, чтобы походили на львиные, и будет издали не отличить...
Новый царский титул во всем подобен был этому ожерелью.
Пока один из нас исходил бессильной внутренней злобой на свежеиспеченного императора, другой мялся у порога.
— Что еще, Илюша?
— Всё... Всё, что осталось от вашего имущества, господин генерал. — Он протянул какой-то кирпичик, завернутый в плотную бумагу. — Из компанейской конторы в Тайную канцелярию всё выгребли. А там... Платье по себе разобрали, бумаги — служителям, на растопку. Даже бухгалтерские книги увезли! Одна эта маленькая уцелела, в щель завалилась.
Я осторожно развернул листы.
Чудом спасшийся из бесстыжих грабительских лап, в моих руках лежал кодекс Леонардо.
ПОДНЯТЬСЯ ИЗ ГЛУБИН
— А енто что за нетопырь?
— Не тычь пальцем. Сия книжка дороже целого дома стоит. Ну, ежели знающий человек будет оценивать.
— Как же ее городские не украли? Они что, совсем дураки?
— Близко к тому.
— А ты нас колдовать по ней научишь?
— Перестань глупости молоть! Колдовство...
Я не договорил, зашедшись кашлем. Вот уж зараза, так зараза! Цинготные пятна давно исчезли, и плоть на костях стала нарастать — однако при малейшем усилии или при попытке повысить голос перхал мучительно и тяжко, с одышкой и хрипом. И все же не стану хулить рецепты деда Василия: казенная медицина меня совсем приговорила, а старый знахарь не дал помереть. Вдобавок, пациент вошел во вкус. Резкий запах от растопленного волчьего сала начал, по непонятному капризу больного обоняния, нравиться. Теперь тетка Алена каждый день, отрубив от висящей в кладовке мерзлой звериной туши два-три фунта мяса, готовила по моим указаниям бифштекс. На английский манер, с кровью. Правильнее, наверно, 'вольфштекс' — ибо говядина тут не при чем. Деревенские охотники с готовностью угождали прихотям графа, что было нетрудно по изобилию хищников в окрестных лесах и не стоило мужикам ни копейки. Волчатину даже собаки не едят, боятся. Одна беда: клеймо колдуна при таком рационе вам точно обеспечено.
Маленькая старинная книга увенчала сию репутацию. Крестьяне рассуждают прямолинейно. Переплет черного цвета? Значит, чернокнижество! А уж после того, как по деревне расшептали о человеке с крыльями летучей мыши, на страницах изображенном... Кем может быть это существо, если не дьяволом, рисованным прямо с натуры?
Среди народов более религиозных — не миновать бы мне беды. Но русского мужика даже скрести не надо, чтобы под тонким слоем православия обнаружился замерзелый язычник. На нечистую силу он смотрит с практической стороны: какую бы от нее получить пользу? Казачьи байки о поездках верхом на чёрте вполне выражают сие отношение.
А уж ребятишки... Материнские запреты, пусть подкрепленные прутом по заднице, не в силах одолеть детское любопытство. Отцы, может, и сумели бы найти более весомые аргументы — но они далеко. Это в других имениях мужики отсыпаются зимою за летнюю страду, подобно медведям. Бекташевские все на промыслах, начиная с подростков тринадцати-четырнадцати лет. Кто не попал на корабли и заводы — те в лесу. От Осташкова до Твери, а по другую сторону водораздела — на Ловати, Мсте и Луге больше двадцати пильных мельниц в аренде у здешних жителей. Снабдить их материалом — работа на всю зиму.
Ну, а школярам моя горница словно медом намазана. Учителя они сроду так не слушали. Ум и память нараспашку, как корабельный трюм — грузи, что хочешь. Грех такой момент упускать.
Кто сказал, что крестьянам науки без пользы? Вот, геометрию взять — самонужнейшее для земледельца искусство! От астрономии, может, прямой корысти нет — зато интересно! Механика... Тут уж любопытно мне самому: сумею ли научить медведя ходить по канату? Ну ладно, медвежат... Разумеется, всех — не выйдет. Туп или плохо стараешься — поди прочь. Кто выдержит — так и быть, расскажу о дальних странах...
Но главный магнит, конечно, — 'колдовская' книга. Чтобы разок заглянуть, в лепешку расшибутся. А я взял за правило даже на глупые вопросы отвечать всерьез и толком. Вот и приходится (не впервые уже) рассказывать о машине Леонардо и объяснять ее непригодность:
— Кто скажет, почему не бывает птиц величиною с лошадь?
— Господь не сотворил!
Это Кузя, сын здешнего дьячка: у него на все готовые ответы.
— А вот и сотворил! — Епишка не любит, когда кто-то умнее его. — В Ындейских странах есть такая птица, что слона подымает — жрет она их, слонов-то! Забыл, как зовется... А у нас слоны не водятся, она бы тут с голодухи околела!
— Сказки это все: ты хоть раз слона видел?
— Дед Василий видел! На Москве, когда персицкий царь нашему подарки присылал...
Дети не умеют держать тему. Возвращаю разговор от слонов к птицам и рассказываю о галилеевских правилах подобия для конструкций. 'Чем больше она по размерам, тем менее будет прочна'. То же самое здесь: отношение веса к площади крыльев и сечению мускулов, оными повелевающих, имеет предел.
— Так что, видите, никакая тварь весом больше пуда летать не может. Что, непонятно? Да очень просто: или тяжела окажется, или кости слишком непрочные. А человеческое тело еще и неподходящим образом устроено. Силы в руках маловато. У птиц мышцы крыльев знаете, какие толстые! Курицу когда-нибудь ели?
Отвечают вразнобой. Епишка глубоко задумывается. Видно: если ел, то давно. Уже не помнит. Это еще село богатое, им весь уезд завидует. Правда, богатство не ложится ровно: полдюжины ушлых мужиков снимают сливки с нынешнего процветания, остальным достаются крохи.
— Ладно, по-другому объясню. Тащи два стула с высокими спинками. Ставь сиденьями от себя на расстоянии вытянутых рук. Чуть поближе. Вы двое на них сядьте. Теперь берись за верх спинок и попробуй на руках крестом повиснуть. Нет, пола ногами не касаться!
— Дай, я!
Другой мальчишка отпихивает неудачника — у него тоже не выходит. Останавливаю готовую начаться свалку.
— А ну, тихо! Всех выгоню. Бывают очень сильные люди, которые могут удержаться. Но недолго. На один вздох. А если б у вас на руках были крылья — для полета надо силы еще больше. Представьте: поднимать свое тело при каждом взмахе.
Вообще-то я очень сильно упрощаю. Человеческая рука примерно аршин длиной, средняя же точка крыла, если взять птичьи пропорции и увеличить площадь пропорционально весу... В общем, плечо рычага намного удлинится.
— Так птицы не все время крыльями машут — вот коршун, бывает, кружит...
Кто-то из детей встрял — да тут же и замолчал, смутившись. Зря стесняется: сказал по делу.
— Правильно. Только прежде, чем кружить, надо на эту высоту подняться. Помашешь крылышками-то.
— А ежели подыматься не на крыльях? Привязать их к хребтине, влезть на сосну, да и прыгнуть?!
Это опять Епишка: хочется быть на виду.
— Давай, одним дураком меньше станет.
Соседский паренек — не помню, как зовут. У них постоянное соперничество.
— Ну-ка, не задираться! На завтра вам обоим задача — добыть птицу. Не курицу. Чтоб летать умела. Чем крупней, тем лучше.
— Ворону можно?
— Годится. Можно даже двух. Первую — живую и невредимую. Другую будем мерять: нужно развернуть крылья, обвести и сосчитать площадь в дюймах. По клеточкам: помните, как я учил?
— Ага!
— И еще, кто сможет, гирьки для весов найдите. Хотя бы одну, любую. Полный набор сами сделаем — покажу, как. И весы сделаем. У кого-нибудь батька корзины плетет?
— У меня!
— Принеси пучок лозы — чтобы сухая была, но не ломкая Не бойтесь, не на розги. Еще надо аршин тонкого полотна, суровую нитку, иглу и тонкую бечевку. Кто добудет?
— Я!
— Нет, я!
— Тащите оба, лишко не будет. Теперь ступайте, отдохнуть хочу.
Разумеется, человек своею силой взлететь не способен. Слишком мало в нас мускулов, слишком много дерьма. Так что корысти от сих изысканий быть не может. Но в теоретическом смысле предмет интересный. Люди давным-давно научились запрягать воздушную стихию. Силой ветра можно молоть зерно, пилить доски, путешествовать — если угодно, вокруг света! Только тайна полета в руки не дается, хотя нет недостатка в усилиях ее раскрыть. Лет десять назад прославился на всю Европу португальский патер Лоренцо де Гусман. Не знаю, как устроен воздушный корабль, им придуманный, — однако достоверно известно, что бумажная модель сего корабля взлетела под потолок королевского дворца прямо на глазах изумленного Жуана Пятого. То-то и оно, что модель. Получив щедрую субсидию и профессорское звание, обещанное королю большое судно этот поп так и не построил. Англичане рассказывали: какой-то молодой швед, приезжавший учиться в Лондон, тоже занимается подобными изысканиями — результатов, впрочем, не видно.
На следующий день огорошил мальчишек вопросом:
— Воздушных змеев делать умеете?
И началась потеха! Иногда наука отличается от баловства только измерением и расчетом, а внешней разницы нет, — объяснять сие деревенской публике бесполезно. Блажит боярин, в детство впал... Бог с ними, пускай болтают что угодно! Одна печаль — в позапрошлом году мои помощники мерили силы, действующие в потоке на фигуры, подобные рыбьим плавникам, и где теперь тетради с этими записями? Тоже на растопку пошли? А как пригодились бы! Плавник, крыло, парус — все они друг другу сродни...
Что бы со мною стало, если б не ребятишки, да не научные забавы? Задохнулся б собственной злобой и помер от разлития желчи! Отплатить врагам той же монетой возможности не представлялось. Заниматься мелкими практическими делами после масштабов, к коим привык — неинтересно. Уж лучше витать в эмпиреях, пока не найдется веская причина вернуться на грешную землю. Во всю зиму ни одной попытки сдернуть меня с облаков не припомню. Можно бы ожидать, что власти постараются как-то определить положение ссыльного, учинить за ним надзор, назначить провиантское и денежное содержание. Ни шиша подобного! Судя по всему, уездное начальство само ничего решать не дерзало, указаний же сверху не получило. А откуда им взяться, указаниям? До декабря месяца высшие государственные чины пребывали в беспробудном пьянстве, празднуя окончание многолетней шведской войны. Недостаток усердия Петр принял бы за личную обиду. Гвардейские офицеры следили, чтобы все были веселы и не пренебрегали угощением; домой никого не отпускали до глубокой ночи. С установлением зимнего пути двор, дипломатический корпус и генералитет переехали в Москву — и богатырский загул пошел по второму кругу! Только Великим постом прочухались. Обо мне бы и тут не вспомнили, если б не огненная машина. В машкерадной процессии на масленицу ей отвели почетное место, и что же? Расписные деревянные кони с рыбьими хвостами, блистающими жестяной чешуею, грозно пускали пар из ноздрей — но повозка не ехала. Петербургский мастер, сопровождавший оную, убоялся наказания и пустился в бега. Брюс, получив порцию высочайших матюгов, обиделся — и доложил, что мимо самого инвентора толку не будет.
Государь хмыкнул и грозно блеснул очами — однако ничего не сказал, вроде как даже на мгновение задумался. Изучивший тончайшие оттенки царской мимики генерал-фельдцейхмейстер счел сие благим знаком и негласным позволением вступить в корреспонденцию с изгнанником.
Иногда невинный вопрос о здоровье звучит (для людей понимающих) победным гимном, внушая надежду на скорое окончание гонений и возврат к полноценной жизни. Послание Якова Вилимовича, краткое и формальное, было исполнено тайного смысла: читать его следовало исключительно между строк. Но, после первого приступа радости, оно повергло меня в глубокую задумчивость.
Хочу ли я вернуться на государеву службу? Вот вопрос, на который не находилось ответа. Быть пешкой в чужих руках... Ну, пусть не пешкой — фигурой... Важной фигурой... Движущейся лишь по предначертанным линиям...
Вот уж хрен, Ваше Императорское Величество! Только игроком!
Доселе подобная дилемма не возникала, ибо собственные мои упования близко совпадали с целями государя. И пути достижения оных не представляло труда согласить. В безумстве тайной гордыни я мнил себя даже не слугой — соратником и единомышленником Петра.
Ему же требовались исключительно холопы.
Всяких чинов холопы, от землепашца до фельдмаршала. А кто неправильно свою должность понимает — того рано или поздно поставят на место. Так и меня щелкнули по носу, чтоб лишку о себе не воображал. Хорошо щелкнули, чуть не убили. Что ж теперь, нагнуться и сунуть шею в ярмо?
Что отписать Брюсу?
Не знаю, чем кончились бы раздумья, не появись в моем уединении внезапный гость. Раз на горку, где я запускал воздушных змеев с мальчишками, прибежал посланец от деда Василия. Обрадовал: дескать, чужой человек приехал и желает говорить со мною. Не офицер, не приказный — по виду скорее купец. Так оно и оказалось. Рожа знакомая, где-то встречались раньше. Поглядев обалдело, как имперский граф снимает овчинный тулуп и разматывает драные онучи, купчина смутился. Чуть не клещами из него вытянул, что хотел-то он денег!
Откашлявшись после приступа смеха, спросил приезжего:
— Какие деньги, любезный?! Не помню, чтоб у тебя занимал.
— Так господин генерал...
— Больше не генерал. Обращайся 'господин граф' или 'Ваше Сиятельство'.
— Так господин сиятель, дозволь сказать...
— Насмехаешься или просто дурак?
— Дурак, эт точно! Пятьсот рублев как псу под хвост сунул — в ваше кумпанство вложил...
— Ну и что? Моя часть взята в казну, но купецкие-то доли государь отнимать не станет. Получишь обратно свои деньги, еще и с прибылью.
