И стал шарить босыми ногами по холодной палубе, нащупывая среди всей этой свалки свои любимые "сланцы". Он выглядел очень забавно и Оля, разглядывая его, тихо посмеивалась. Бекас был единственным человеком, который по жизни всех развлекал. Он слыл прирождённым комедиантом. Даже будучи абсолютно серьёзным, он вызывал всеобщее веселье своим глупым клоунским видом.

-Как спалось, Бекасик? -прозвенел голосок Ольги, слегка склонившей голову набок.

При этом её волосы устало скатились с этого наклона подобно золотистой волне.

-Сссупер! -протянул тот, отыскав один шлёпанец под спасательным кругом. -Отлично! Только вот...

Он поморщился и скорчил мученическую гримасу.

-Голова болит? -Оля завершила ответ за него и снова весело рассмеялась, поблёскивая искорками глаз.

-Не сказать, чтобы болит, -прыгая на одной, обутой, ноге и поджав вторую, ответствовал приятель. -Тяжёлая. Как гиря. Ах, вот ты где, сволочь!

Последние слова были адресованы второму шлёпанцу, хитро спрятавшемуся под свалившимся с мешка брезентом. А спальный мешок уже опять шевелился и вытягивался по всей длине. В нём находился ещё кто-то.

-Что? Холодно? -обратился к мешку Бекас.

И мешок ответил ему продолжительным зевком. Ольга отвернулась к воде и, подхватив эту "зевательную заразу", также зевнула, прикрыв ладошкой рот.

-Вылазь. Хорош балдеть, -скомандовал важно расхаживающий по палубе Иван.

Теперь он пытался отыскать свои джинсовые штаны и такую же джинсовую куртку.

-Сколько вре-емени? -снова зевнул спальный мешок сонным женским голоском.

-Сколько надо, -довольно грубый ответ прозвучал из уст Бекаса очень нежно, с какой-то ласковой раздражительностью. -Подъём!

Далее последовала молчаливая возня, сопровождаемая сопением и шуршанием. Когда Оля вновь устремила свой взор в сторону спального мешка, тот уже окончательно похудел, и над его тёмной плотной массой возвышалась длинноногая брюнетка с короткой стрижкой, одетая в широкую и длинную цветастую рубашку. Лида. Девушка Бекаса. Раскрепощённая и независимая. Знающая толк в моде. Порой заносчивая, стремящаяся всегда быть в центре внимания, но, тем не менее, весёлая и беззаботная особа. С ней не скучно. За это Ольга её ценила. В остальном же, она вызывала у неё тайное раздражение. Непонятно, где этот чудак-Ванька её откопал?

-С добрым утром, Лидочка! -Оля помахала ей рукой, сияя приветливой улыбкой.

-Олечка, здра-авствуй, -наигранно простонала она, плаксиво вытянув губки. -У меня головка бо-бо. У нас есть ещё кофе? Только покре-епче.

-Где-то был, -дёрнула плечиком Ольга. -Не помню. Надо поискать. Сама кофе хочу — умираю.

-Что же вы вчера так на спиртное налегали, мадмуазели? -хихикая, иронизировал Бекас, пытаясь выдернуть свои джинсы, из-под деревянного ящика, под которым те оказались непонятно каким образом. Ящик был тяжёлым и парень не сразу сумел его приподнять, освобождая свои многострадальные, слегка потрёпанные штаны. -Теперь вот умираете. Нельзя так пить, нельзя!

-Чего-о? -Лида сердито упёрла кулачки в бёдра. -Кто это на что налегал?! А са-ам то?! Чья бы корова мычала!

-Вот именно! -Весело поддержала подругу Ольга. -Кто-то вчера даже нырять за жемчугом пытался. Кто? Разве мы?

-Это я шутил тогда, -немного виноватым тоном парировал Иван, просовывая ногу в холодную сырую штанину. -А вы, прямо, и шуток не понимаете.

-Он тогда ещё чуть сам за борт не свалился. Тоже скажешь "шутя"? -продолжала Лида. -Хорошо, что Генка успел его вовремя за руку ухватить, а то бы точно утонул, балбес.

-Да ну вас, -отмахнулся от неё Бекас. -Какой смысл с вами спорить?

-Правильно. Никакого, -почти по буквам произнесла последнее слово Ольга.

-Лучше скажите, куда у нас термос подевался? -пропустил мимо ушей её слова Иван.

-Да. Нужно его отыскать, -куталась в свою лёгкую курточку Лидия. -Ну и туманище сегодня! Ненавижу такую погоду.

Туман бесшумно клубился среди них, как будто пропитывая всё: живое и неживое — насквозь, проникая в каждую клеточку, в каждый атом. Даже сидя совсем рядом со своими товарищами, Ольга не могла разглядеть их лиц и видела лишь расплывчатые движущиеся силуэты, словно в театре теней. В отдалении слышался прерывистый кашель Сергея. Из кабины, в которой они спали, отчётливо доносились звуки шевеления и неразборчивое гудение голосов. Яхта просыпалась. Нехотя, неуверенно, болезненно, но неуклонно стряхивала с себя иго тяжёлого сна. Именно сейчас Ольге почему-то ужасно захотелось ещё немного побыть одной, наедине со своими мыслями, тревогами, раздумьями. А эти постепенно нарастающие брожения, мелькания и шум, заполняющие одинокое судёнышко вместе с его поочерёдно просыпающимися пассажирами, всё больше и больше начинали её раздражать. Жажда бессовестно мучила, заставляя ежеминутно облизывать пересохшие, несмотря на окружающую влажность, губы. Настроения не было, радости не было, не было вообще ничего, кроме болезненно-пьяных обрывков воспоминаний и тоски: по дому, по теплу, по берегу. Иван шарил среди разбросанных вещей в поисках пропавшего термоса с животворящим кофе. Лида помогала ему, точнее, делала вид. Настрой у неё был не лучше Ольгиного.

Вскоре, с противоположного конца окутанной туманом кабины, послышались бубнящие голоса. Стало понятно, что Сергей заговорил с кем-то. Значит, теперь проснулись все. Вся команда яхты "Гортензия", состоящая из семи человек, уже бодрствовала. Новый день начался.

Вот дверца кабины открылась, и на палубу вывалилась толстая фигура со смехотворно растянутыми на необъятной талии широченными цветастыми плавками. Это был Вовка Геранин. Вчерашний именинник. Жирное обрюзгшее создание, выглядящее лет на десять старше своего реального возраста. Необычайно глупый и до дурости наивный. Богатый и избалованный. Это ему принадлежала "Гортензия". Изящная красавица-яхта досталась ленивому повесе в подарок от отца — состоятельного бизнесмена, владельца крупного банка. Предприимчивый папаша был заметной фигурой и, по слухам, водил дружбу с прокурором Краснодарского края. Солидное финансовое состояние позволяло Геранину старшему ублажать своё нерадивое чадо поистине царскими подарками.

Яхта была приобретена в позапрошлом году. Тогда это была новенькая, исключительная по своей красоте и ходовым качествам, парусная лодка с комфортабельной кабиной и отличным американским двигателем. За два года, новый хозяин превратил её в облезлую изношенную посудину, требующую основательного капитального ремонта. Постоянные пьянки-гулянки, неопрятность, отсутствие профилактической отладки двигателя и починки корпуса — всё это видоизменило образцовую черноморскую яхту до состояния грязной рыбацкой шаланды-развалюхи, до какого-то плавучего свинарника. Но Владимиру, похоже, было плевать на состояние "Гортензии". Она была нужна ему исключительно для весёлого времяпрепровождения с дружками, в кругу девиц лёгкого поведения. С целью произвести впечатление, на парусные прогулки также приглашались многочисленные Вовкины подруги. Но это не помогало ему построить серьёзные отношения. Даже самые непритязательные девушки не выдерживали общения с ним дольше месяца. Однако следует отметить, что парня это мало заботило. Каждой очередной бросившей его красотке он с лёгкостью находил замену. Причиной тому были отнюдь не природные данные Геранина. Единственным привлекательным аспектом в данном случае служили деньги и только деньги. Владимир не знал нужды в деньгах. Они водились у него постоянно и в большом количестве. Поэтому у него всегда было много друзей, которые его обожали. Как он сам наивно полагал. На деле же, хитрые и ушлые "друзья" попросту использовали тупого и наивного богатея, развлекаясь за его счёт и посмеиваясь над его хронической непроходимостью почти в открытую. Настоящих же друзей у него никогда не было. Да он в них и не нуждался, имея постоянный источник финансирования в виде щедрого и любящего папашки, который в своё время мечтал отправить сына учиться за границу, но тот оказался настолько тупым и настолько ленивым, что все попытки и нравоучения отца пошли прахом. Пришлось довольствоваться отечественным учебным заведением. Таким образом, закончив престижный экономический ВУЗ с красным дипломом, естественно, купленным, Геранин устроился работать в респектабельный коммерческий банк своего отца. Он сделался крупным акционером этого банка, владельцем блокирующего пакета акций, незадолго до наступления знаменитого финансового кризиса и дефолта в России, когда вдруг сотни подобных банков разорились в один момент, сделавшись абсолютными банкротами. Его банк какое-то время продолжал держаться буквально на честном слове, в основном за счёт своих валютных счетов, но сумел устоять в этой тяжёлой кризисной обстановке, избежав бесславного краха и не обанкротившись. Более того, когда кризис миновал, этот банк быстрее остальных стряхнул с себя все его последствия и продолжил своё дальнейшее развитие, демонстрируя небывалую экономическую устойчивость и надёжность. В этой нелёгкой ситуации, акционеры, которые не поддались панике, сохраняя верность своему банку до конца, с огромным риском скупали его акции, теряющие свою ликвидность с каждым днём. Их самоотверженность окупилась с лихвой. В итоге, ничтожная горстка оставшихся долевых владельцев банковского имущества, оказалась в максимальном выигрыше, колоссально приумножив своё благосостояние и прочно закрепившись в структуре управления. Разумеется, в числе этих расчётливых акционеров неизменно присутствовали отец и сын Геранины. Такая экономически выгодная дальновидность безусловно принадлежала не этому глупому недалёкому существу с заплывшими жиром мозгами, и даже не его хваткому родителю. Предположительно, Геранин старший воспользовался своими старыми связями в правительственных кругах. Высокопоставленные друзья не остались безучастными. Отсюда возникло и неожиданное стремление прикупить акции погибающего банка, лихорадочно продаваемые по бросовым ценам, впавшим в панику большинством его совладельцев. Так толстый Вовка стал кем-то вроде солидного бизнесмена, занявшего своё место в совете директоров и получающего со своей доли акций неплохие дивиденды, которые, впрочем, выглядели грошами в сравнении с поистине циклопическим окладом. Так он и работал, хотя "работой" это было сложно назвать. В основном, всю работу выполняли за него более мелкие услужливые клерки, а он только время от времени ставил свои подписи на тех или иных документах. Удел баловня судьбы. О таких говорят, "хорошо устроился". Повезло с родителями, повезло с работой, повезло с друзьями. Последних у него всегда было в избытке. Причём уважал Владимир в основном подхалимов. Они услаждали его душу своей красивой лестью, с ними он мог отвлечься от терзающих его подсознательных комплексов, культивируемых регулярными поражениями на личном фронте.

Отец пророчил ему богатую невесту, но Вовка постоянно отвечал, что жениться ему пока рановато. Что он ещё успеет повесить на себя хомут брачных обязательств. На деле же, он попросту боялся брака. Боялся новой жизни, новой семьи, в которой уже никто не будет думать за него, а ему самому придётся принимать сложные решения. Боялся женщины, с которой ему предстоит жить рядом долгие годы и которая может взять над ним абсолютную власть, лишив привычных милых сердцу развлечений и привычек. Вот он и тянул время, периодично меняя своих подружек, однообразные романы с которыми обычно длились не более четырёх недель. Насте — его последней девушке, удалось побить все рекорды. Они были вместе уже два с половиной месяца, и расставаться покамест не собирались. По словам Анастасии, она встречалась с Вовкой только потому, что "понимала его". Однажды она призналась, что не бросает его только из жалости. Как бы то ни было, её истинные мотивы оставались для всех загадкой.

Настя была странной девушкой. Её спиритуальная натура причудливым образом дополнялась блаженной набожностью, что заметно контрастировало с демонстративной лёгкостью её обыденного поведения. Начитанная тихоня, живущая, кажется, в каком-то совершенно ином измерении. С самого детства, книги были её незаменимыми спутниками. Она постоянно что-нибудь читала. Особенно "сходила с ума" по всевозможным астрологическим изданиям. Эта особа была, наверное, самой тихой, но вместе с тем и самой капризной из всей компании, собравшейся в эти дни на яхте Геранина. Рыжеволосая, высокая, худая и строгая. Она редко смеялась, чаще всего заменяя смех скромной улыбкой. Несмотря на жертвенную самоотверженность, с которой она терпела выходки своего беспардонного кавалера, Настя знала себе цену. Обыденная маска мечтательной задумчивости выделяла её из группы шутливых и энергичных весельчаков-приятелей, заразительно смеющихся по поводу и без повода.

Лишь один человек на яхте не смеялся вообще, да и улыбался не часто. Самый серьёзный и замкнутый член экипажа "Гортензии", который в эту ночь спал на баке — в носовой части. Капитан яхты. Единственный, кто умел ею управлять. Двадцативосьмилетний моряк Геннадий Осипов. За его плечами был черноморский яхтклуб, в котором он дослужился до старшего инструктора. Затем, после нелицеприятного скандала с новым начальником, Геннадию пришлось его покинуть, начав мытарства в поисках новой работы. Он не видел себя никем, кроме как моряком. Это был прирождённый морской волк. Причём, его притягивали именно лёгкие быстроходные яхты, а не большие грузовые и транспортные корабли, на которых, в основном, предлагались вакантные места. Он не терял надежды, продолжая искать спрос на свои навыки среди владельцев частных яхт. И его поиски в конце концов увенчались успехом, когда в один прекрасный день друзья рассказали ему о том, что новая яхта "Гортензия" была куплена частным лицом, которому, возможно, потребуется опытный профессионал, способный этой яхтой управлять. Осипов быстро разыскал новых хозяев "Гортензии" и осведомился, не нужен ли им капитан? Это обращение прозвучало как нельзя кстати, так как отец Владимира Геранина как раз собирался дать объявление о том, что ему требуется яхтсмен-специалист именно на такую должность. Ознакомившись с послужным списком Геннадия, он без лишних разговоров нанял его, посулив неплохой заработок (которым, на самом деле не обижал его и по сей день). Свою работу Геннадий Осипов всегда выполнял достойно, ухаживая за яхтой, как за своей собственной, и безропотно "восстанавливая" её каждый раз после "разгромных" прогулок нерадивого хозяина. Гена любил "Гортензию". В тайне, он мечтал скопить достаточно денег, чтобы в будущем выкупить её у Гераниных. А пока, усердно трудился на её борту, в тайне кляня свинарник, который устраивали нечистоплотные друзья Владимира, но воочию своё раздражение никогда не показывал. Так было раньше, так есть сейчас, так будет и потом. Ничего не поделаешь. Такова жизнь. Он привык к постоянным пьянкам и гулянкам, проводящимся на борту его любимицы и всегда держался особняком, как бы не пытались друзья Володьки (да и сам хозяин) заставить его присоединиться к ним в этих несуразных гуляньях. Он всегда строго шёл на отказ. Ведь он был на работе, и он всегда помнил об этом, безоговорочно мотивируя тем самым своё твёрдое "нет". Да к нему особенно-то и не приставали в последнее время, видимо поняв, что дело это бесполезное.