Приказано выжить 2

Вот и сейчас важную веху в своём развитии проходим. Отделимся от Новогорода, создадим союз трёх княжеств. Поможем Рюрику в постройке нового города. Насколько я помню, у нас есть где-то около полутора-двух лет. Потом ушедшие на юг Аскольд с Диром сядут в Киеве, начнут щипать хазар и, увлёкшись, влезут на земли новгородские. Рюрик пойдёт наводить там порядок. Порядок-то он наведёт, но рассорится с побратимами. После смерти Рюрика Вольг захватит Киев и в нём осядет. Нужно ли нам это? Я уже видел такой ход истории. И к чему это привело — тоже видел. Не хочу. Да и боги явно дали понять, что им нужно другое. А если попробовать создать северную державу? Юг — это, конечно, хорошо. Там тепло, там яблоки... Но юг югу рознь. Один раз уже сходили на юг и потеряли Варяжское море. Можно пока остановиться на средней полосе и-и покоя не будет от хазар и половцев. Не даст Руси усиливаться Царьград — будет постоянно пытаться ослабить своего северного соседа всякими подлыми способами. Потом и половцы с татарами навалятся... Может, лучше наш север для начала потихоньку примучить, да на запад с востоком посмотреть? А то одновременно воевать на юге да на севере, попутно отбивая регулярные наскоки с запада? Подумаем, посмотрим... Немного времени есть.

Отвлёк меня от тягостных размышлений Вольг. Подошёл тихонько со спины и позвал подышать свежим воздухом на улице. Ему-то что от меня надо, такому хитрому и мудрому?

Вышли на крыльцо, постояли немного, привыкая к ночи. Успокоил обернувшихся караульных, дав отмашку рукой. Выглянул вслед Изяслав, встретился со мной вопросительным взглядом.

— Завтра надо осмотреть дружину. Построишь утром, после завтрака, всех свободных от караула на нашем плацу. После смотра разговор к тебе есть важный. Десятников не отпускай — пусть ждут рядом.

— Что-то серьёзное?

— Есть новые мысли, завтра обговорим.

Отпустил успокоившегося сотника, постоял, помолчал. Молчал и Вольг. Смотрели на изредка соскальзывающие с небосклона звёзды.

— Ты с какого года перенёсся?

Я сначала даже не въехал в смысл вопроса. Только спустя несколько мгновений до меня дошёл его истинный смысл, и я завис. Вот это да!

— С чего ты взял?

— Речь у тебя правильная. Не говорят так в этом времени. Твоё иноземное происхождение — сойдёт только для местных. А я с Рюриком бывал в нынешней Испании — знаю, о чём говорю. Опять же паруса, арбалеты, дружина, тактика другая, наконец. А уж когда в гости к тебе приехал, да посмотрел на твои нововведения — сообразил окончательно, в чём тут дело. Долго не верилось, что это так. Но понаблюдал за тобой пристальнее и убедился, что ошибки быть не может. Ну, всё кричит, что ты тоже провалился во времени, как и я.

Ну что? Пора колоться. Только надо убедиться, что вреда мне от этого не будет. Хотя всё, что я знаю про Олега Вещего, говорит о том, что он только для Руси и жил. А что этот делать будет? Начнём аккуратно расспрашивать. И начнём, пожалуй, со встречного вопроса.

— А ты с какого?

— Не отрицаешь сразу. Уже многое понятно. Не опасайся меня. Вреда тебе не будет никакого. Наоборот, чем смогу — помогу.

— Так всё-таки, с какого?

— У вас война с немцами была?

— У нас с ними всё время война была, с редкими перерывами.

— В сорок первом началась.

— Была. У нас она в сорок пятом закончилась.

— И кто победил?

— Мы, конечно.

— Это хорошо, это правильно. Я в сорок четвёртом перенёсся. Мы Заполярье освобождали. Я на катерах ходил. Подожгли нас немцы, вот я на берег и выбросился... Сразу же взрыв... Уже тут очнулся, в этом теле. Дальше долго рассказывать. Потом как-нибудь расскажу, если будет такой интерес. В конце концов к Рюрику прибился, теперь хожу у него в побратимах. Да ещё и жена его, Ефанда, оказалась у меня в родичах. А что Вещим кличут — так историю-то учили в школе, вот и вещую по мере воспоминаний и знаний. Ну и так, кое-что умею. Кручусь понемногу.

— У нас после войны времени много прошло. Ветеранов, почти, не осталось живых. А ты на сорок лет выглядишь. Или в тело ребёнка переместился?

— Самое интересное в этом переносе это то, что тело, потом, практически не стареет. Как очнулся, так с тех пор и не изменился совсем. Сколько ранений получил, сколько раз рубили меня знатно — думал, не выживу, всё — конец... А нет, отлежусь день, другой — и как огурчик. Раны на мне заживают, как на собаке.

— И что? Никто не заметил, что ты изменился?

— А я очнулся уже весь изрубленный. Если бы не мои новые способности — не выжил бы. Вот и сослался на милость богов. Прокатило.

— Ясно...

— Это хорошо, что ясно. Что делать думаешь? Куда дальше пойдёшь? К чему стремишься?

— Куда стремлюсь? Домой вернуться стремлюсь. Боги обещали подумать о возвращении, если заслужу... А делать что буду? Вот, что делал до сих пор, то и буду делать. Крепость укреплять надо, дома строить, мастерские расширять, людей и детей учить. Школу ещё одну построить надо, храм поставить в Кроме. Работы-то у нас хватает...

— А пойдёшь куда?

— Что ты под этим подразумеваешь?

— В моей истории Рюрик подобрал окрестные земли, укрепил свою власть. После его смерти мы с Игорем пошли на юг. Основалась великая династия и страна. А у вас как? Так же было?

— Так же. Мы с тобой, выходит, из одной реальности попали.

— А спрашиваю почему? Ты вот хочешь отделить Псков и Ладогу от Новгорода, и основать свои княжества. Разумно ли это, будет ли польза потомкам? Выживем ли мы поодиночке?

— Не знаю... Посмотрим.

— Не хочешь говорить... Твоё право. Ладно, как я и говорил — не буду тебе мешать. Поддержку свою — обещаю. Можешь на меня рассчитывать до тех пор, пока я от тебя вреда не увижу. Договорились?

— Договорились.

— Пошли за стол. Нас там уже потеряли.

Вот так я и поговорил с Вольгом. Многое для меня прояснилось. Обрёл неожиданного товарища по попаданию и своего современника. Почти современника. Надо всё это хорошо обмозговать.

Князья разговаривали между собой, даже не стал и подходить. Огляделся, вник в обстановку в зале и тихо, по-английски, испарился. Лучше хорошо отдохнуть перед завтрашним днём. На свежую голову и думается лучше.

А на юг, да на восток мы, пока, не пойдём — не стоит. Один раз уже сходили — переняли там мнооого чего дурного, на свою голову. Самое плохое, что сумели перенять, так это презрение к простому народу и наплевательское отношение к людям и их жизням. Бей своих, дабы чужие боялись... Так до сих пор и бьют. И даже до моего времени это докатилось — и никаких выводов за прошедшие века никто не сделал. Вот этому нас Царьград да степь и научили — своих бить, и побольше бить. Чем больше своего народа изведём — тем врагам нашим легче будет. Вот и думай после этого — кто у нас правители, и на чьей они стороне? Так что не пойдём мы на юг и восток — мы уж лучше на месте останемся. Может, позже... Дел нам и тут хватит — свою землю обустроить, и государство укрепить. М-даа.

Глава 2

Утро нового дня завертело, закружило совещаниями и хлопотами. Если бы не построившаяся у казармы дружина и Изяслав — так бы и не вырвался от князей. Вошедший с докладом сотник дал шанс отдохнуть от обсуждений и выбраться на свежий воздух.

Пройдя вдоль строя, полюбовался чёткими железными коробочками дружинников. Доспех надраен, оружие сверкает в лучах полуденного солнца. Вспомнилось, каким счастьем для нас было не так уж и давно найти первых воинов в дружину, с чего всё начиналось. А теперь у меня почти шесть сотен отлично оснащённых бойцов, да стрелков ещё три сотни. Правда, сюда же входят команды лодий, но вот и будем выделять их в отдельное подразделение. Для этого и собрал всех.

— Дружина, собрал вас, потому как настала пора перемен. Сами видите, что мы воюем и на земле, и на воде. Вот и надо это узаконить. Отныне вы делитесь на сухопутные и морские силы. Вы и так уже ходите в разной одежде, по которой можно видеть, кто и где служит. Сухопутные войска будут состоять собственно из дружины и нескольких новых подразделений. Это будут мечники и стрелки, кавалерия и артиллерия, разведка и спецотделения. Отдельно к ним примкнут обозники и лекари. В морских силах также будет деление на корабельную службу и боевую. Корабельная — это наши кормчие со своими помощниками, которые будут заниматься своими ладьями, и отвечать за их состояние. А боевая — разделится на морскую пехоту, стрелков и артиллеристов. У каждого подразделения будет своя форма и своё оружие. Пока всё. Остальное я расскажу десятникам и сотникам. Их прошу остаться, а остальным команда разойтись!

Замолчав, отошёл к нашей казарме и стал наблюдать, как отреагировали на мои слова дружинники. Пока подходило среднее и старшее командное звено, я прислушивался к реакции на мою речь. Отрицания полного не услышал — люди уже привыкли к новшествам и, опять же, привыкли к тому, что эти новшества ничего плохого не несли. Понятный интерес и любопытство присутствовали, и сейчас народ сдержанно обсуждал, что это будут за подразделения и куда лучше пойти служить. Это хорошо, это радует.

Изяслав построил всё наше дружинное командование. Пора переходить ко второй части.

— Каждому десятнику поговорить со своими людьми — кто и где желал бы служить. У кого к чему есть наибольшие способности и желание. Доложить об этом полусотникам, а уже они передадут, соответственно, сотнику. Изяслав, потом все собранные сведения на стол ко мне. Будем с тобой вместе думать. Это первое. Второе. Необходимо отобрать наиболее умелых и подготовленных дружинников в наставники. Из них сделаем инструкторов для молодёжи. Если у кого-то появятся дельные мысли — прошу доложить по команде. Всё, что пойдёт нам на пользу — будем рассматривать. Теперь самое главное. Для чего всё это делается? У нас растёт количество лодий, и постоянно выдёргивать из дружины разные команды для походов становится в корне неправильным. Да и меняющийся состав не приведёт ни к чему хорошему. А так — будут постоянные экипажи, в которых каждый дружинник будет знать своё место и свои обязанности. То же самое касается и сухопутных сил. Я понимаю, что понять и принять это пока тяжело, но так надо сделать. Постепенно люди привыкнут к новому и увидят, что так лучше. Вопросы есть?

— Боярин, может просто разделить десятки и сотни в эти твои силы и всё? — Спросил Изяслав.

— Пусть пока подумают, побурлят, пообсуждают — людям легче будет привыкать.

— А-а, ну, тогда — да.

— Вопросов, я так понимаю, больше пока нет. Все свободны.

Придержал Изяслава, отвёл в сторонку.

— Ты посматривай за дружиной. Команды на лодьях у нас есть. Думаю, что они, в основном, так и останутся. Потом сядем, подумаем, кого куда определить.

— Непонятное ты что-то затеял, боярин. Хорошо же всё было. Как теперь будет?

— Хорошо будет. Ещё лучше. Не переживай. Вечером совещание у нас — там и договорим. Пусть в головах пока немного уляжется и люди успокоятся. Всё — думай.

Оставив сотника, я направился посмотреть нашу лечебницу. К моей радости, Ива находилась на месте.

— Доброго вам всем здоровья! — Поклонился всем присутствующим.

— И тебе, боярин, не хворать. — Не осталась в долгу травница.

— Ивушка, я хотел бы узнать, что у тебя с новым помещением и что с обучением помощников?

— Князь обещался большую избу поставить в Кроме под новую лечебницу, а мы, пока вот, знахарок подыскиваем по всей округе, да желающих лекарскому делу обучаем.

— Это хорошо. Если тебе что-то нужно будет, ты сразу ко мне иди. Договорились?

— Вот так прямо всё, что нужно? А не испугаешься, не передумаешь? — Засмеялась весело травница, посматривая на меня хитренько.

— Ну-у, в пределах разумного. — Отшутился я.

И что это было? Мне вот только ещё всякой ерунды не хватало. Ладно, пока проехали. Попрощавшись, пошёл дальше. Надо Грома проведать, что-то я его сегодня не видел.

Переговорив с Волчком, забрал своего четвероногого друга, категорически не желающего вылезать с теплой и мягкой подстилки и расставаться с большим мозговым мослом. Но деваться ему было некуда, и пришлось бедной и несчастной собаке, сожалеючи вздыхая и оглядываясь на вкусную кость, отправляться со мной на прогулку.

Не спеша дошёл до храма — надо поговорить с Яромиром. Думаю, информация о нашем разговоре с Верховным уже дошла до наших волхвов и пора бы мне узнать о принятых ими решениях.

Оторвав волхва от его занятий с учениками (пусть хоть немного отдохнут), попросил уделить мне немного времени для важного разговора.

— Да знаю уже, что сказать и услышать хочешь. — Опередил меня Яромир. — Со школой согласен, ставить надо и ставить поскорее. А вот с волхвами всё сложнее. Где их сразу столько взять? Негде. Вот учеников обучаю, да только медленно обучение идёт — все норовят помешать. — Покосился с намёком на меня. В мой огород кирпич прилетел.

— Сам знаешь, школа в Кроме уже мала стала, и всех желающих не вмещает. Будем ставить ещё одну — пока у меня, в крепости. Набирай знающих людей для обучения детишек. И храм, хотя бы небольшой, поставить в городище надо — негоже людям в отрыве от богов быть. Думай, кого в жрецы назначить. Больше тебе мешать не буду, пойду — дел сегодня много. Прощай.

Вечером на совещании долго подбирали место для постройки нового храма. В конце концов, определились, и обрадованный народ уже совсем было собрался расходиться по своим домам, как я озадачил их ещё двумя вводными. Постройка школы и реорганизация дружины. И, если, первая вводная была для всех очевидна, то со второй — никто ничего не понимал. Имеющейся дружины хватало, всех она устраивала, была очень сильна для своего времени, и собравшиеся не видели никакого смысла в её преобразовании. Ну а я видел, и поскольку в этой крепости я хозяин и это все мои люди, то пусть будет по-моему. А потом посмотрим, что скажут...

Оставшееся время до первого снега и последующими за ним морозами пролетели на одном дыхании. И так хорошо бурлившая стройка с моим приездом получила дополнительное ускорение в виде хорошего пинка в корму прогресса, и работы значительно ускорились. Боевая учёба медленно и тяжело набирала обороты, скрипя замшелым от ветхой древности организмом — перестройка моей армии шла тяжко. Нет, с самой-то подготовкой не было как раз никаких сложностей. Каждый дружинник смолоду мог и стрелять, и рубиться, и скрадывать врага, и ещё многое другое. Одновременно он же являлся и хорошим мореходом — иначе было никак — и вёслами нужно помахать, и мечом уметь покрутить. Святое дело.

А вот перестроить систему управления этой дружиной для большей эффективности действий — это было гораздо сложнее. Все привыкли, что каждый дружинник должен уметь делать всё. И мало кто понимал, что не каждый дружинник может делать это всё на отлично. Нет, знать-то, конечно, знали, что кто-то лучше машет мечом, а кто-то каждую стрелу кладёт в центр мишени. Знали, что есть и менее ловкие и умелые. Но, вот так развести всех умелых и не очень по группам — это было внове.

Поэтому задуманная мной реформа скрипела, кряхтела, но потихоньку двигалась вперёд. К зиме, наконец, закончили с переформированием. У меня появились две сотни прекрасных стрелков, и ещё четыре — отличных рубак. К ним сотня так называемых егерей — охотников, для которых лес был родным домом. По лесу все умели ходить, но эти в нём родились и выросли — он был у них в крови. И это не шутки. Оставшиеся две сотни дружинников стали кавалеристами.