— Опять? На ночь глядя? К Клиенту? — Подковырнул его Вад.
Сайд достал пачку сигарет, снял защитную пленку и пристально глядя на табличку "Извините, у нас не курят!", закурил, пуская в потолок колечки дыма.
— Какой ты... Безропотный!
— Я не "безропотный". Я — не "женатый"! — Отшутился Сайд. — А еще я дико хочу свою "нору", в которую смогу забиться, хотя бы на пару месяцев и не отсвечивать! Да и вообще — это наша работа. Такая она и есть, наша с тобой работа. Дерьмовая и грязная — для нас. Не заметная, для начальства. И кому-то — очень нужная.
Гудок машины, прозвучавший за окном, возвестил, что машина уже приехала.
Было уже почти пять утра, когда Сайд, проверив все, в последний раз, с громким: "А теперь — Убогий! Я сказал — Убогий!", нажал на кнопку "Power".
"Четырехкаменная" мать, укрепленная в корпусе на пружинных растяжках, задрожала от работы вентиляторов, пискнула и, через секунду, протестировав периферию, отыграла "Полет Валькирии", чем вызвала у Сайда почти истерический смешок.
С улыбкой дауна, закрывая боковую крышку, он умудрился-таки, попасть пальцем в вентилятор и привычно помянул "родню".
— Принимайте, ваше "Чудюще убогое"... Будет работать, пару годиков. — Привычно выудив пачку, а из нее сигарету, зеленоглазый скривился — курить в лабораториях и тем более в серверной — нельзя.
— Что было-то? — Виталий Борисович, на удивление оставшийся на ночь вместе с компьютерщиком и лишь слегка подремавший пару часиков в соседней комнате, положив голову на стол, был весел, оживлен и вызывал только негативные эмоции.
— Ничто так не любит перезагружаться, как Виндовс! — Хмуро ответил Сайд, демонстративно зевая.
— Сейчас мы Вас накормим и отвезем домой! — Потирая руки, Виталий Борисович, занес руку над телефоном.
— Лучше кофе и на работу.
— Трудоголизм — болезнь!
— Ключи от дома остались в офисе. А будить домашних... Мне не улыбается.
Через тридцать минут, с квадратными, от крепкого кофе, глазами, Сайд замер на пороге своей конторы. Десять минут бешеной гонки по полупроснувшемуся городу и черный "BMW", довольно порыкивая мотором, замер у входной группы конторы.
— Вы уверены, что именно так будет лучше всего? — Виталий Борисович озабоченно смотрел на темные окна. По-моему, не особо-то тебя здесь ждут...
"Что-то уж больно ты ласковый..." — Подозрительно прищурился Сайд, ну а вслух сказал совсем другое: — "Трупы" надо поднимать.
— К обеду — ждем счет. — Виталий Борисович, выгнавший из-за руля личного водителя, для этой поездки, внезапно замялся. — И, знаете... Загляните-ка к нам. Просто так!
— "Утром деньги — вечером стулья!" — Озвученная Сайдом бессмертная фраза Остапа Бендера растянула губы директора института в улыбке. — Оплачивайте счет. А там... Глядишь и заеду — "просто так"!
"BMW" отчалила, дождь кончился.
Где-то в "конуре" валялись начатый блок сигарет, чайник и банка кофе, которая, вскорости, гарантированно превратится в пепельницу.
Лучи солнца, пробившиеся через листву, заиграли веселыми зайчиками.
Новый день пришел в мир.
Черно-белые строчки, малопонятных в наше время, DOS-овских команд; загрузки и перезагрузки — всё постепенно слилось в непрерывную череду символов, строчек и логотипов.
Не будучи программистом, больше часа он "отлавливал", вытягивая на поверхность, ядро вируса. Трижды его упустив и возвращаясь к началам. Чем ближе к цели, чем чаще выскакивала уже ненавистная табличка: "Введите пароль:"!
Смяв опустевшую пачку и придерживая бьющуюся жилку у правого глаза, Сайд не выдержал и набрал на мобиле один — заветный — номерок, уже давно вертевшийся у него в голове.
После седьмого гудка, сонный голос ответил, заявив совершенно безапелляционно: — Прокляну! Нашлю понос, гастрит и...
— Акелла! Это Сайд. Приезжай. Есть по твоей теме, дело!
— Не могу...
— Тогда — приеду я.
— Дык. Сплю Я!
— Ну, я же не сплю? И тебе не рекомендую — проснешься, а голова в холодильнике. — Голос Сайда, сиплый от курева, недосыпа и злости, просто лучился человеколюбием и добротой.
— Через полчаса. Скотина... — Акелла положил трубку, оставляя Сайда в странной прострации, словно этот разговор вытянул из зеленоглазого все силы.
За то время, что Акелла добирался, он успел слить вирус на отдельный IDE жесткий диск и теперь мерил комнату на шаги и выкуренные сигареты.
Стук в дверь — уборщица.
Снова стук.
Акелла.
Привычное — Скотина! — вместо приветствия.
И — Волк, позорный! — в ответ.
— Показывай, чего нарыл! — Акелла, плотно сбитый качок, коротко стриженный, с трех дневной щетиной и яркими, синими глазами, что мгновенно меняют свой цвет от синевы моря, до синевы стали, прокрутил строчки кода и "всхрюкнул". — Ну, почему ты... Ну, включи, активируй то, что называешь своей фантазией или воображением! Ведь это все так просто — 24 кадра в секунду и будет тебе...
— Ничего не будет. Пробовал. — Сайд опустил свой тощий зад на стул. — Ни подписи. Ни — оболочки. Голое ядро. Чистый функционал! Добротно написанный вирус. За такой, сейчас, "десятик" можно отхватить — в легкую. С поражением, еще лет на 15.
— А кто сказал, что это — вирус? На мой взгляд — защита, от несанкционированного доступа, к каким-то документам. "Охранник". Похожа на ту, что писал... Для одной конторки...
— Олух! — Схватился за голову Сайд. — Вот я олух!
— Ты — системотехник. "Железячник". — Акелла сделал глоток из кружки и скривился. — И кофе у вас — хамно. Рожденный паять — писать не может — правило одного дара. И пароль ты не подберешь. Убивай все и...
— Если я вырежу "стража" из БИОС-а, файл станет доступен?
— Нет. Всё, что находится в ведении охранной программы, будет определяться, как файл с абракадаброй вместо имени и расширения.
— "Родительские права" — не наследуются?
— Сайд. Это не Винда. Забудь. Перешивай БИОС, форматируй винты и "по коням"!
Акелла, одним глотком допил уже холодный кофе и направился к выходу, по пути столкнувшись с входящим главбухом — симпатичной, пусть и крашеной, но рыжей — Мариной.
— Волк... А конторка, та... Для которой ты защиту писал, это случайно не институт, у черта на куличиках?
— Я выше дешевого сдавания клиентуры! — Гордо задрал нос в небо, качок. — Но... "Горячо".
Сайд скривился, словно увидел таракана, что для кинестетика — смерти подобно!
Возвращаясь от остановки, он припомнил слова одной песни, в которой просилось, прямо-таки — умолялось, "не стрелять наугад — кто-то этому рад"!
И, вот скажите — какая связь, между "Институтом" и "Стукачами"?!
Внешне — никакой.
К приходу Вада, все три компа, как ни в чем не бывало, крутили свои кулера, проверялись Weber-ом и не отсвечивали.
Глядя на мрачный взгляд отчаянно зевающего напарника Вад, молчком, набрал чайник и скрылся в "белом офисе", пережидая бурю.
Сам Сайд хмуро смолил сигареты, одну за одной, глядя на винт объемом 1,2 гига, примостившийся на полочке, на стене, под стеклом.
— Здорово! — Свежий и выспавшийся Ден, крепкий брюнет, чуть младше Сайда по возрасту, но более живой, общительный и талантливый. Особенно по женскому полу. — Что у нас, сегодня? Меня никто не искал?
— Искать не искал. Но — позвони "Щелкуну" — счет так и не оплачен. Марина просила напомнить.
— Злой ты, Сайд. — Улыбнулся брюнет. — Занят он — переключение.
— Тогда — все. Ты, сейчас, в какую сторону?
— На базар. Мама просила закупиться.
— Жаль. Ладно, сам дошкандыбаю. Да, Ден, счет институту мы с Мариной подправили и отправили. — Сайд потянулся, зевнул и стал собираться домой.
Директор, уже осведомленный, где "болтался" его работник ночью, лишь молчком выложил на стол зеленую купюру и испарился.
Сайд, привычно закинул на плечо ремень сумки и взгляд его уперся в "винт", на полочке.
Ехать домой совершенно расхотелось.
Покрутив, "ходульку" в руках, он пришел к выводу, что приглашение в институт — "просто так" — надо использовать.
Рука потянулась к телефону и пальцы набрали номер.
— Девушка, мне бы Виталия Борисовича.
— Как представить?
— Компьютерщик...
— Секунду — соединяю!
* * *
Мир вошел в привычную колею: Пожары, взрывы, столкновения в воздухе, шпионаж.
Человеческая натура, во все времена, берет свое. Вот только... Армия... Террористы... Спецоперации...
Все пошло не Так!
* * *
События минувших дней.
Кого они волнуют теперь, спустя тринадцать, нет — семнадцать лет.
Сегодняшний сон напомнил мне, как все начиналось.
Только память, жалостливо и стыдливо, опустила все подробности того года.
И друзей, вмиг разменявших меня.
И работу — что стала ненавидимой и раздражающей.
И любовь. Что пошла совсем не так...
И три года новой работы в отделе "Н" — сбор данных, свидетельских показаний и наблюдение, наблюдение, наблюдение...
И тренировки — сперва больше похожие на избиения младенцев.
Гадкая память, услужливо подсовывает лишь нечто приятное — отвлекая от главного.
Хотя... В жизни все относительно.
Либо относишь ты, либо — тебя.
Одноместный номер гостиницы, почти под самой крышей — а-ля "не до пентхауз-з-з", с окнами, выходящими на шумный город, уютный и опрятный. Чистенькие улочки, веселые звонки трамвая, спешащего по улице с односторонним движением. Веселые и цветные автомобильчики, кажущиеся отсюда, с полста четвертого этажа яркими букашками.
И зелень!
Прекрасный Европейский город.
Где-то далеко от его центра, свивал и развивал свои кольца "Огненный Змей" — одна из старейших лабораторий — официально занимающаяся разработкой вакцины от рака — а на деле...
Старейшее исследовательское бюро, по разработке Бактериологического оружия, живущее на дотации заокеанского спонсора, поймать которого за руку — недосягаемая мечта нашего начальства.
А значит, и наша — тоже!
Потянувшись, соскальзываю с кровати — четверть третьего утра — время моей работы.
Смена караула на базе.
Время, когда подтянутые крепыши — охранники покидают свои бункера, участки, зоны ответственности и с жадностью затягиваются табачным дымом, ожидая прибытие смены и радуясь спокойно прошедшему дежурству.
Легкий черный спортивный костюм, с капюшоном, черные кроссовки и черная спортивная сумка через плечо.
Я бы, предпочел рюкзак, но вот ирония судьбы — три последних теракта произошли от брошенного под лавочкой — сиденьем автобуса — рюкзака.
Полиция нервно дергает всех, на ком видит данный предмет, а мне этого — вот совсем не надо!
За то оборудование, что сейчас лежит в моей сумке, мне и так светит пожизненное. Да плюс два "п-2000" — подмышками.
И если на пистолеты есть разрешения, а мои документы — броневая сталь для КВ-1, но, все в сумме — это полный и бесповоротный конец.
Да акцент мой, ненавидимый всеми еврожопцами, то же стоит дорого.
Бросив на себя взгляд, в зеркало, улыбнулся во все 32-а зуба.
Всё. Готов.
Сдав портье ключ, спускаюсь в гараж, где меня ждет моя мечта, исполнившаяся и нежно холимая.
Жаль, жить этой исполнившейся мечте — до конца операции.
Серый "корвет — стингрей".
"Нафаршированный" системами защиты, слежения, наблюдения и прочей аппаратурой, из-за которой багажник превратился лишь в пустое желание, а пассажирское сиденье — в камуфляж.
— Ночной променад? — Служитель парковки, вежливый и чинный парень — чех, уже приученный мной к таким, еженощным поездкам, передвинул кобуру с "вальтером", поудобнее. — Как всегда — ждать с рассветом?!
Парня зовут Альберт, лет ему 27, женат, двое детей и он, совершенно не рад пистолету на поясе.
Увы, международная борьба с терроризмом достигла апогея и маразма — одновременно!
На календаре 2020 год.
А процент безграмотных — продолжает расти.
Ау, Утописты! Вы где?!
Слились, собаки!
Открыв боковое стекло, "привязал" Альберта взглядом и скользнул в его сознание — как ни крути, а расположение надо подкреплять силой, иначе, это предательское племя предаст самих себя.
И пойдет, растирая слезы и жуя сопли, жаловаться во все инстанции.
Талант мой не велик — вторая, максимум — третья степень внушения — но большего и не надо. Будем сворачиваться, приедут "динозавры" и "акулы" и вычистят тут все, включая мои хиленькие воздействия.
— Счастливо, Альберт! — Я закрыл окно и выехал с подземной парковки.
Проезжая по пустынным улицам, внимательно осматриваюсь, выискивая узкие проезды, резкие изгибы внутри дворовых поворотов и глухие тупики, на случай экстренного "смыва".
В машине было тихо — стандартную аудиосистему давным-давно сменила радиостанция и мощный заряд взрывчатки, на случай самоликвидации.
На данный момент — отключенный заряд — от греха подальше!
Ездить на "пороховой бочке" — удовольствие для мазохиста, а я...
За окном по серым, от начинающегося рассвета, улицам уже начали свой первый обход местные бомжи.
За поляризованным стеклом авто текла неспешная обывательская жизнь: возвращающиеся по домам проститутки, бомжи — с бумажными пакетами, из которых выглядывают горлышки бутылок, пара патрульных машин, в которых сладко кемарят уставшие полицейские, "добивающие" ночное дежурство.
А над всем этим бьётся черный пульс "Огненного Змея", перечеркивая возможное будущее не только этого городка, но и еще десятка окрестных деревушек.
А если зараза попадет в воду...
Только и сможем, что попрощаться с пятком государств, старательно отстреливая их граждан, на границе.
В ответ на подобные мысли, криво усмехаюсь — если будет ветер — ситуация будет похлеще, чем в "Обители..."
Выехав за черту города, нога привычно втопила педальку газа в пол.
Подлое произведение американского автопрома, уже раз меня подставило, заглохнув на перекрестке.
Теперь — отрабатывало свои косяки на износ.
"Корвет", словно чувствуя за собой вину, стремительно набрал скорость и словно полетел над гладью дороги — очередного океана, теперь уже — рукотворного, словно серый альбатрос — подросток.
Обогнав пару тонированных вкругорядь джипов — хоть и запрещено, да хочется, хочется "конторке" выделиться — людское тщеславие, ну, куда ж от него! — стал внимательно наблюдать за машинами в зеркало заднего вида.
Нет, не повезло.
За три недели уже сложилась патовая ситуация — добыть новые сведения о лабе можно только попав в нее. А попасть в нее можно только после трех месячного карантина.
"Интерпол" так уже троих своих "посеял" — ушли на карантин и — не вернулись.
Один из водителей джипа — вот только который? — на "Корвет", обогнавший их, отреагировал вполне предсказуемо — кинулся догонять, наивный.
Пока он гонялся за мной — второй джип успели "осыпать конфетти" — радиоактивными маркерами.
За две последующих недели, "наивный" попадался мне еще шесть раз.
Должен был и сегодня, да видно не судьба.
Тумблер круиз-контроля — вниз и погасил фары, еще два тумблера и спрятались в полости световозвращатели и номера.
