— Ленивые отродья! Стоит отойти, так вы чаек ртом стали ловить? Вот, вот тебе!
Нарон удовлетворенно кивнул и оглядел горизонт. По правую руку проплывал знаменитый маяк, вершину которого днем украшал высокий столб дыма, указывавший кораблям путь в благословенный Нидос. Слева за широким волноломом покачивались на ленивой волне боевые галеры. Капитан послюнявил и поднял вверх указательный палец. Ветра почти не было. Значит, придется идти на веслах. Он вздохнул и отправился на корму, где, крепко вцепившись в связанные между собой рулевые весла, стоял, широко расставив волосатые ноги, Боаз. Проходя между рядами гребцов, Нарон обратил внимание, что один из рабов глухо кашлял. Его глаза подозрительно блестели из-под нависшей гривы спутанных волос, а широкую спину украшали свежие следы плети.
Надсмотрщик освободил дорогу господину.
— Что с четвертым по левому борту? — вполголоса спросил капитан.
— Вроде все нормально, господин, — пожал широкими плечами Длин.
Нарон, ожидавший более определенного ответа, с раздражением переспросил:
— Нормально?
И повысив голос, добавил:
— Даже я вижу, что он болен! Почему не сказал, пока мы стояли в Нидосе? Я бы купил нового.
— Ничего с нм не случится, господин, — заверил надсмотрщик. — Моя плетка лучшее лекарство для этих скотов!
— Учти, если он сдохнет до Милеты, я тебя заставлю грести! Понял?
— Понял, господин,— глухо проговорил Длин, отворачиваясь.
Нарон взобрался на кормовую палубу.
— Выходим из гавани, хозяин, — негромко проговорил Боаз.
Судно обогнуло мыс маяка и заплясало на волнах открытого моря. Теперь главная задача — выдержать правильное направление.
Солнце медленно ползло по кристально— чистому небу. Корабль так же неторопливо шел, влекомый вперед ударами четырнадцати весел. Стоял полный штиль, и матросы откровенно бездельничали, свысока поглядывая на мокрые от крови и пота спины гребцов.
Капитан отложил в сторону посох с поперечной планкой, служивший для измерения высоты солнца над линией горизонта.
— Возьми левее, Боаз, — скомандовал он кормщику. — Не будем уходить далеко от берега.
— Да, хозяин, — отозвался тот и сделал полшага, увлекая за собой рулевое весло.
— Эй, на мачте! — крикнул Нарон. — Заснул, сын акулы!
— Нет, хозяин! — быстро отозвался молодой голос.
— Не пропусти, когда появится берег, а то шкуру спущу!
— Понял, хозяин.
Отдав ценные указания, Нарон почувствовал голод и огляделся. На носу корабля, где находилась маленькая глиняная печка, никого не было.
— Гнут, где ты ленивая скотина?
Один из матросов, валявшийся в тени кормы быстро вскочил.
— Я что должен голодать в первый же день плаванья! — крикнул капитан. — Солнце в зените, а ты еще даже не разжег печку!
— Сейчас, хозяин, задремал маленько, — проговорил Гнут на ломаном даросском.
— Я тебе, гад ползучий, устрою "задремал"! — не на шутку разозлился Нарон, сбегая с кормы.
Не дожидаясь разъяренного хозяина, матрос поспешил на нос.
Когда капитан поднялся на переднюю палубу, Гнут стоял задницей кверху и старательно раздувал огонь в печке. Глядя на тощий зад, обтянутый короткими грязными штанами, Нарон не удержался и отвесил матросу хорошего пинка. Тот дернулся от боли, но не перестал надувать щеки. Из короткой трубы стал подниматься дымок.
Гнут вскочил.
— Постой! — остановил его капитан и крикнул стоявшему на кормовой палубе жрецу.
— Эй, господин маг! Где твоя служанка? Пусть помогает!
Тусет подошел к перилам и посмотрел вниз. На палубе гребцов в тени борта посапывала, свернувшись в клубок, Айри, благополучно проспавшая отплытие.
— Длин! — окликнул жрец надсмотрщика. — Ну-ка, разбуди мою служанку. Только не переусердствуй, пожалуйста.
— Хорошо, маг! — осклабился кряжистый здоровяк в кожаном панцире с короткой плетью в волосатой руке.
Подойдя ближе, он размахнулся и самым кончиком ремня звонко ударил девчонку по ягодицам. Айри взвизгнула, подскочила и застыла, растерянно хлопая глазами под утробное ржание команды. Даже на лицах некоторых рабов мелькнули гримасы, напоминавшие злорадные улыбки.
— Ты должна вставать раньше господина, — усмехнулся Тусет. — На первый раз я тебя прощаю. Отправляйся помогать готовить еду.
— Спасибо, господин, — поклонилась девочка, потирая ушибленное место.— Куда идти?
— Сюда! — рявкнул с кормовой палубы Нарон.
Служанка вбежала по ступенькам, ловко увернувшись от подзатыльника, которым собирался наградить её капитан.
— Вон твой начальник! — усмехнулся он, указав на Гнута. — Будешь делать, что он скажет.
— Я поняла, господин.
Айри поклонилась, воспользовавшись этим, матрос-повар залепил-таки ей легкую затрещину.
— Пошли за крупой, девчонка!
Убедившись, что процесс приготовления обеда начался, Нарон отправился на корму.
— Где вы взяли такую замарашку, маг? — спросил он, потягиваясь.
— В порту, — ответил жрец. — В Нидосе очень много бездомных детей.
— Таких везде полно, — махнул рукой капитан. — Бродяги, воришки, малолетние проститутки.
Он фыркнул.
— В Стране Реки их нет, — покачал головой жрец.
Нарон пожал плечами.
— А куда же вы деваете незаконнорожденных детей или тех, чьи родители умерли? — лениво поинтересовался он.
— Если нет родственников, то писцы находят им приемные семьи, — ответил Тусет. — Дети должны вырастать и приносить пользу государству и его величеству Келл-номарху, жизнь, здоровье, сила.
— Кому охота возиться с чужими ублюдками, — усмехнулся капитан. — Своих бы прокормить.
— Мы считаем, что чужих детей не бывает, — проговорил келл, отводя глаза. Ему вдруг стал неприятен этот бородатый, дурно пахнущий мужчина, вечно озабоченный извлечением прибыли.
Прекратив разговор, Тусет стал наблюдать за процессом приготовления пищи. В большой котел налили воды из кувшина, матрос порезал на куски соленое мясо, бросил его в кипяток, вслед за ним высыпал туда же полмешка пшеничной крупы и, приказав девочке помешивать варево, растянулся на палубе, положив босые ноги на платформу из обмазанного глиной кирпича.
Айри добросовестно мешала бурчащую кашу, то и дело переступая через ноги Гнута. Потом то ли случайно, то ли намеренно кусок каши, налипшей на ложку, упал тому на голень.
Сладко дремавший матрос вскрикнул и попытался вскочить, но, поскользнувшись, рухнул, звонко ударившись затылком, вызвав смешки товарищей.
На время обеда корабль лег в дрейф. Гребцы жадно жевали густо приправленную оливковым маслом кашу, заедая ее черствыми лепешками. Между лавок шныряла Айри с кожаным ведром и деревянной кружкой.
Матросы получили к каше по сушеной рыбине, а капитан сыр, изюм и маленькую амфору молодого вина.
Жрец не отказался от предложения Нарона и тоже выпил бокал.
После обеда он решил освежиться.
— Принеси чистое ведро, — приказал Тусет служанке, когда та отмыла миски от остатков еды.
— Где же мне его взять? — поинтересовалась Айри.
— Спроси у хозяина или у матросов, — посоветовал жрец. — И не забудь веревку.
После недолгих поисков девочка принесла кожаное ведро, из которого поили рабов, и кусок каната. Тусет снял длинную, белую одежду, напоминавшую женскую рубаху без рукавов, и остался в одной набедренной повязке.
Пока Айри вытаскивал из моря воду, жрец снял и ее, представ в первозданном виде. Невольно отводя глаза от сухого, старческого тела с многочисленными шрамами, служанка вылила воду на плечи и грудь келлуанина, потом подала длинное льняное полотенце.
Одевшись, Тусет велел ей развесить полотенце для просушки и пошел на корму. Нарон, глядя на улыбавшегося жреца, перевел взгляд на гребцов, в изнеможении лежавших на своих лавках, прямо под яркими лучами полуденного солнца. Один из них лежал на животе и, не переставая, кашлял.
— Корас! — крикнул он. — Где ты там прячешься, отродье пьяного дельфина и корасской шлюхи!
Откуда-то снизу послышалось ворчание.
— Я здесь, хозяин!
— Разверните парус!
У лестницы на корму кто-то упал, громко выругался, потом появилось удивленное лицо, обрамленное аккуратной курчавой бородкой.
— Так ведь ветра то нет, хозяин?
— Палубу прикройте от солнца, тупица! — рявкнул Нарон и уже тише добавил. — А то у меня все спекутся на такой жаре.
— Мудрый поступок, — тихо проговорил Тусет. — Рачительный хозяин должен заботиться о своем имуществе.
Матросы ловко развернули парус, и он повис безжизненной тряпкой.
— Боаз, Давл, — продолжал отдавать распоряжения капитан. — Разверните реи!
— Сейчас, хозяин! — отозвался кормщик, закрепляя веревкой рулевое весло.
На измученных гребцов упала благодатная тень. Нарон довольно улыбнулся и тут же поморщился от долетевшего с палубы смрада.
— Эй! Хватит бока пролеживать! — крикнул он растянувшимся на палубе матросам.
— Чего, хозяин? А что делать? — откликнулись недовольные голоса.
— Дерьмо убрать у гребцов! — резко командовал капитан. — Воняет как невольничий рынок в жару.
— Вот еще, — тихо проворчал кто-то из матросов.
— А ну заткнись, Давл! Не то я тебе язык в задницу засуну! — рявкнул Нарон. — Длин, дай ему скребок и корзинку, и пусть потом окатит палубу водой.
Надсмотрщик, подремывавший в тенечке, недовольно заворчал, поднимаясь с тощего матраса.
Ворча и ругаясь, нескладный рыжеволосый матросик стал сгребать с почерневших досок отходы жизнедеятельности рабов, стараясь, как бы ненароком, ударить их по ногам. Заметивший это надсмотрщик треснул его по спине рукояткой плети. Измученные гребцы наблюдали за этим с полным равнодушием.
Вода быстро испарялась с нагретой палубы, принеся рабам минутное облегчение. Солнце стало клониться к западу, и весла вновь ударили о воду, толкая вперед "Бороздящего стихию". Гребцы скрипели зубами, умоляя всех богов послать ветер.
Высшие силы услышали искренние молитвы. Утром подул устойчивый северо-западный ветер, на корабле подняли парус, и рабы, наконец, смогли отдохнуть. Их больному товарищу стало совсем плохо. Он не смог даже удержать чашку с водой и пролил утреннюю порцию. Длин лениво съездил ему по зубам за столь небрежное отношение к ценному продукту. И ударил то чуть-чуть. А гребец вдруг закатил глаза и рухнул на палубу, приложившись головой об угол скамьи.
Не на шутку встревоженный надсмотрщик попытался привести раба в чувство ударами по щекам. Но заросшая грязной шевелюрой голова только равнодушно болталась из стороны в сторону.
Длин скрипнул зубами и решился оповестить капитана. "До Милеты еще четыре дня, — с тревогой думал надсмотрщик. — Придет штиль, хозяин, чего доброго, посадит за весло. Вот, сукин сын, не мог сдохнуть хотя бы послезавтра!"
Нарон завтракал в компании жреца. Расположившись на расстеленном коврике, они ели изюм с лепешками и разговаривали о мореплавании. Тусет, человек абсолютно сухопутный, удивил даросца своими познаниями. Он со знанием дела рассуждал о течениях, ветрах и небесных созвездиях, помогавших мореплавателям определять направления движения.
Увидев озабоченную рожу надсмотрщика, капитан нахмурился.
— Хозяин... — нерешительно пробормотал Длин. — Тот гребец... Он это... Кажется того... Умер.
Нарон пружинисто встал и, подойдя к надсмотрщику, так глянул в бледно — голубые глазки, что тот, вздрогнув, отступил назад, едва не свалившись с кормы.
— Баран безмозглый! — выплюнул капитан, спускаясь с кормовой палубы. Гребцы повставали с лавок. Дальние вытягивали шеи, стараясь рассмотреть происходящее.
Нарон, подобрав полы туники, присел перед распростертым телом.
— Кажется, еще жив, — раздался над ухом голос жреца. — Если ты позволишь, я могу его осмотреть.
Капитан с надеждой посмотрел на келлуанина.
Тусет прижал пальцы к шее раба и озабоченно кивнул.
— Пульс слабый. Болезнь зашла очень далеко.
Он постукал пальцами по груди, прислушался. Посмотрел в закатанные глаза раба.
— Его смерть близко. Но если начать лечение немедленно, она еще может отступить.
— Когда ты поставишь его на ноги? — спросил купец.
— Если боги позволят, то через десять дней он сможет грести, — спокойно ответил жрец.
— Лучше купить в Милете нового раба, чем возиться с этой дохлятиной, — тихо пробурчал Длин.
— Ты что думаешь, я сру деньгами! — взвился Нарон. — Или, может, мне вычесть стоимость нового раба из твоего жалованья?
— Хозяин, я не.... — испуганно пробормотал надсмотрщик.
— Я знаю, что ты дурак! — оборвал его капитан. — Раскуй его немедленно.
— Его лучше отнести в трюм, — негромко сказал жрец. — Подальше от солнца.
— Сколько будет стоить твое лечение, мудрый Тусет? — со вздохом спросил купец.
— Я не возьму с тебя ничего, — улыбнулся сухими губами келл. — Пусть это будет знаком моего доброго расположения к тебе, господин Нарон.
— Спасибо, маг, — поблагодарил слегка удивленный капитан. — Я не забуду об этой услуге.
— Но мне нужен помощник, — сказал жрец. — Так, что тебе придется освободить мою служанку от корабельных работ.
— Согласен, — проворчал сразу поскучневший Нарон.
— Я пойду за лекарством — поднялся Тусет.
Перед тем, как отнести больного в трюм, где было приготовлено ложе из старого паруса, Айри его хорошенько вымыла забортной водой, а жрец срезал отросшие волосы острым ножом.
Уложив раба, матросы поспешно покинули трюм. Маг, того и гляди, начнет колдовать, а присутствовать при этом посторонним людям не полагается.
Не обращая на них никакого внимания, Тусет вытащил из сумки бронзовый цилиндр толщиной в руку, раскрыл его и, достав кожаный сверток, развернул тот на полу. Зловеще блеснули какие-то необычные металлические инструменты. Следом за ними жрец извлек из сумки деревянную коробочку величиной с две ладони. Внутри в специальных гнездах лежали стеклянные флаконы с плотными крышками. Положив коробку рядом с инструментами, Тусет закрыл глаза и начал что-то бормотать нараспев, раскачиваясь из стороны в сторону. При этом его руки совершали вращательные движения над грудью больного.
Раб закашлялся и открыл глаза. Увидев над собой колдующего жреца, он сделал попытку встать. Но келлуанин положил на него ладонь и с силой придавил к палубе, не переставая читать заклинание.
Закончив, Тусет вновь полез в сумку и вытащил каменную капельку на кожаном шнурке.
— Надень ему на шею, — приказал он Айри.
Девочка с опаской взяла из рук жреца амулет. Размером с абрикос, он был выточен из кроваво-красного гранита и покрыт сложной резьбой.
— Что ты хочешь со мной делать, маг? — хрипло спросил раб, когда Айри приподняла его голову.
— Пытаюсь вылечить, — ответил келлуанин, взяв маленький кусок льняной ткани и нанеся на нее мазь из пузырька.
— Зачем? — в перерыве между приступами кашля спросил гребец. — Чтобы еще год ворочать проклятое весло? Уж лучше сдохнуть сейчас...
— Не торопись умереть, — проговорил жрец, протирая ладони тряпочкой. В воздухе запахло смолой. — Пока человек жив, его судьба еще может измениться...
