Я была так потрясена окружавшей меня обстановкой, что долго не могла понять — бред это от перегрева на солнце, или я просто умерла и очутилась в мире теней? Утопая в мягчайшем кресле, чувствовала необыкновенную лёгкость во всём теле. Боль, постоянно терзавшая, казалось, каждый кусочек моей изувеченной плоти, совершенно исчезла. Не болело нигде и ничего! Ни обожжённая кожа, ни избитое и истерзанное тело, ни вечно нывшие последние месяцы воспалённые внутренности...
"Я мертва", — созрела окончательная мысль.
Попытавшись пошевелить пальцами рук, затем ног, я обнаружила, что это вполне возможно. Подняла руку, взглянула на свою ладонь. Необыкновенной чистоты руки! Давно уже я привыкла к тому, что пальцы покрыты въевшейся в трещины кожи грязью, что обломанные ногти "украшает" траурная кайма. Сейчас руки снова были такими, как во времена счастливой жизни в отцовском доме. Все ногти аккуратно острижены... Я осмотрела своё тело, опустила взгляд на ноги. Всё такое же чистое, как и руки. Чистые волосы... Да и само тело переменилось. До костей исхудавшая на объедках матросов, я снова приобрела пристойный вид. Обвисшая грудь теперь стала пышной, как прежде. Однако ещё багровеет на непривычно белой коже клеймо рабыни и цел один лишь ноготь на десять пальцев ног.
Опустив ступни на пушистый ковёр, я попыталась встать. Только из этого ничего не вышло. Какая-то невидимая преграда не пустила меня, не дала подняться из кресла. Я прекратила бесплодные попытки, и в этот момент в зале появился человек. Стройный черноволосый мужчина лет тридцати в серой, странно облегающей одежде. Или это была его кожа? Нигде ни пояса, ни застёжки, ни пряжки... Я снова инстинктивно попыталась выбраться из кресла, чтобы пасть ниц перед явившимся мне Богом.
-Не пытайся вставать, — услышала мягкий голос с каким-то неуловимым акцентом. Симпатичное лицо выражало благорасположение, бархатно-чёрные глаза выглядели добрыми.
-Как ты себя чувствуешь?
-Спасибо, мой господин, превосходно! — ответила я.
Смысл вопроса — то, что он интересуется моим состоянием — дошёл до меня значительно позже.
-Как Вы прикажете Вас называть? — помня, как жестоко наказывали за неправильное обращение в замке, поторопилась выяснить я.
-Называй, как тебе привычнее. Ты должна теперь закрыть глаза и вспомнить всю свою жизнь с самого детства и как можно точнее. Я помогу тебе, буду задавать вопросы. Отвечать вслух не надо. Ты должна представлять свою жизнь, как будто ты видишь это во сне. Поняла?
-Поняла, мой господин, — сразу ответила я, хотя ничего не поняла совершенно. -Не уверена, получится ли у меня? — добавила на всякий случай.
-Итак, начнём. Будь старательнее, от этого зависит твоя судьба! Где ты родилась, какие у тебя самые первые воспоминания детства? — прозвучал вопрос.
Я представила дом, попыталась вспомнить лицо отца, сестёр, матери. Мне было только три года, когда мать умерла при родах.
-Хорошо, я вижу их. Только мать не очень четко. Теперь вспомни, как вы жили, чем занимался отец, как он добывал еду?
Как это он их видит? Точно, Бог! — пронеслось в голове. Затем я представила мастерскую, работников, как они с отцом ездили в город продавать посуду.
-Какие отношения были в вашей семье? Кто кому и в чём подчинялся?
Представила отца, работников, себя, сестёр, рабынь.
-Другие семьи в вашем селении жили так же?...
Я совершенно не представляла, сколько прошло времени, прежде чем этот бессмысленный допрос закончился. Небо над залом без крыши стало вечерне синеть. Жутко хотелось пить и есть, от старания разболелась голова, но я держалась изо всех сил. Наконец, Бог спросил:
-Ты не устала, может быть, чего-нибудь хочешь?
-Если можно, воды, мой господин... — распухшим во рту языком пробормотала я.
В руках Бога появилась маленькая светящаяся вещица. Он что-то сделал с нею и в ответ неизвестно где находившиеся музыканты сыграли короткую мелодию. Прямо передо мной возник, вися в воздухе, прозрачный небольшой сосуд, наполненный водой.
-Возьми это и выпей, — сказал Бог.
С трепетом я протянула руку к чудесно появившемуся сосуду из невиданного материала, осторожно взяла его, поднесла к губам и жадно выпила. Вода оказалась необыкновенно вкусной. Вдруг мгновенно пропала головная боль...
-Может быть, ты хочешь есть? — спросил Бог.
-Если можно, немного, мой господин, — ответила я, совершенно обнаглев.
Снова прозвучала мелодия, теперь появилась висящая в воздухе прозрачная тарелка с восхитительно пахнущей едой. Не веря своим глазам, я схватила ложку и принялась торопливо насыщаться. Ничего столь вкусного я не пробовала никогда в жизни. Да и ложки не держала в руках с тех пор, как горцы увели нас из отцовского дома.
-Теперь тебе надо поспать, — послышался как бы удаляющийся куда-то голос Бога...
* * *
Открыв глаза, я снова увидела перед собой Его.
-Как ты себя чувствуешь?
-Спасибо, мой господин, хорошо! — не веря своим ушам, отозвалась я.
-Если ты захочешь в туалет, скажи мне.
-Я бы не отказалась, мой господин...
Снова Бог что-то сделал со своей светящейся музыкальной вещицей.
-Вставай, идём со мной.
С опаской я поднялась на ноги и сделала шаг к Богу. Ковёр мягко пружинил под ступнями. Бог сделал знак следовать за ним. Мы пошли через огромный зал по направлению к одной из стен. В стене чудесно возник дверной проём, за ним длинный коридор со светящимся потолком! Буквально через несколько шагов повернули к левой стене и прошли в другой, таким же образом возникший, проём. В маленькой, сверкающей светло-голубыми стенами, комнате я увидела невысокое кресло с большим отверстием в сидении. Бог велел сесть и сделать то, что мне было нужно. Я исполнила приказ, удивляясь тому, что при этом не появилось совершенно никакого запаха. Хотела было встать, но Бог жестом остановил меня. Снова прозвучали три ноты и я почувствовала, как будто кто-то, сидевший в отверстии этого чудесного кресла, поливает водой и нежными движениями обмывает меня. От неожиданности я почувствовала, как запылало лицо!
-Теперь вставай, — разрешил Бог.
Вскочив, я стала заглядывать в отверстие странного кресла. И совершенно ничего там не увидела. Ни каких-либо следов своей деятельности, ни того, кто меня так нежно подмывал.
Мы вернулись в зал без потолка, я заняла своё место в кресле и воспоминательная работа продолжилась.
Прошло очень много дней. Я спала в этом же кресле и ночью, пока было тёмное небо, и некоторое время днём. Сама не знала как, но засыпала тотчас же, как Бог говорил, что пора спать. А когда просыпалась, уже видела перед собой его затянутую в серое фигуру. Вначале вспомнила собственную жизнь от начала до конца, когда погибла в море.
Потом началось самое интересное и страшное. Бог предупредил, что я увижу свои воспоминания, как сон наяву. Но всё равно я не смогла сдержать крика, когда вместо части зала возникло изображение моего родного селения, дом отца, сёстры. Знакомые звуки, голоса. Только меня там не было. Бог потом объяснил, что может быть видно только то, что я сама когда-то видела. Просмотрела всю свою жизнь.
Потом Бог сказал, что будет ещё раз показывать с начала, а я должна дополнять свои воспоминания деталями. И это заняло ещё несколько дней. Были уточнены такие мельчайшие подробности, как, например, мои любимые блюда, сестёр и отца. Как и из чего их готовят. Какую одежду и обувь носили люди и каким образом это всё изготавливалось. И такие подробности, как детали нападения горцев, сцены в клетке, на невольничьем рынке, описания сотен жутких изнасилований мужчинами и животными, побоев и истязаний, которые испытала я, Фрина и другие рабыни на моих глазах. Снова и снова перед глазами проходили эти чудовищные картины и слёзы ручьём катились по щекам. Было уточнено даже то, какая именно пытка показалась для меня самой невыносимой.
Я уже привыкла к комфортной жизни в зале без крыши. С самого первого дня здесь меня никто не бил, не насиловал и не мучил. Жила я в тепле. Вкусно, хотя и не очень много, ела. Спала на мягком ложе и с наслаждением купалась в тёплом озере каждый день. Совершенно ничего не делала, если, конечно не считать многочасовых воспоминаний. И в довершение всего, у меня снова были нормальные месячные!
Наконец, пришёл день, когда я в очередной раз просмотрела всю свою кошмарную жизнь и честно сказала, что ничего более дополнить не смогу. Бог странно посмотрел, помолчал с минуту, затем велел встать и идти за ним. Чуть дальше за туалетной комнатой он открыл в стене проход, за которым появилась крохотная комнатка, напомнившая мне камеры в замке.
Я вошла и остановилась. Обернувшись через секунду, увидела перед собой абсолютно ровную гладкую белую стену, такую же, как и остальные три. В комнатке не было ни обычных здесь для каждого помещения кресел, ни каких-либо других предметов. Совершенно ничего. Пол был непривычно твёрдым и холодным. Вообще, мне стало казаться, что с каждой секундой всё больше холодает. Я попробовала приседать, чтобы согреться, растирала коченеющие ноги.
Бесполезно! Вскоре я заметила, что изо рта, при дыхании, виден пар. Становилось невыносимо холодно. Пол был уже просто ледяной, босые ступни ломило, как ни пыталась я пританцовывать на месте. Моя кожа покрылась пупырышками и посинела. Бил озноб.
Шло время, и я всё думала, в чём провинилась, за что Бог наказывает меня? За то, что не могу больше ничего вспомнить? Наверное, я что-то забыла. Что-то важное. Я вспоминала, напрягая свою память...
Ступни совершенно онемели. Я уже их совсем не чувствовала. От холода ломило кости, болела спина. Я присела на корточки. Сжалась в комочек, накрыв колени длинными волосами и стиснув их руками. Зубы отбивали барабанную дробь. Потом меня охватила какая-то апатия. Стало уже вроде бы и не холодно. Захотелось спать, и я провалилась в небытие...
ТЕСК
В этот момент я был в зале, где дикарка провела последние сорок семь дней. С холодным любопытством наблюдал объёмное изображение скорчившегося коченеющего врага. В правом верхнем углу виока большие цифры сообщали об её неуклонно падавшем пульсе и давлении. Как только М-координатор, управляющий компьютер "Хеллы", зафиксировал остановку сердца, я отдал команду скопировать с эталона дубликат тела землянки и приготовить копию к трансплантации интеллекта. Прошёл в промороженную лабораторию, глянул на окоченевшее тело. Прикоснувшись кончиком эжектора ко лбу, извлёк то, что на этой планете забавно-поэтично называлось "душой". В камере дублирования висела в энергетическом поле уже готовая к оживлению копия. Так же коснувшись лба эжектором, я переместил её примитивную личность в новое тело. Старое уже исследовали машины, записывая информацию о причине смерти и произошедших в теле изменениях...
Дикарка в своём новом вместилище безмятежно спала, а я опять её рассматривал. Чёрные, длинные и волнистые волосы разметались по спинке кресла. Овальное лицо с маленьким подбородком и вздёрнутым носиком. Полные губы чуть обнажали белизну обновлённых медициной "Хеллы" зубов, раньше наполовину выбитых. Чёрные, густые брови над небольшими, прикрытыми во сне глазками и пушистыми длинными ресницами. Огромное, выжженное в плоти клеймо рабыни багровело прямо над крупными грудями. Худые, но жилистые руки с маленькими тонкими пальцами. Маленькие же ступни с вырванными, кроме одного, ногтями. Белесые полоски заживших шрамов по всему телу. После восстановления среднего веса вновь стали плотными её выпуклые ягодицы, полные бёдра и икры. Вызывающе торчащие в разные стороны большие соски на розовых эллипсах ареол и треугольник густых волос на лобке этой самки гипнотически приковывали мой взгляд.
Несмотря на свою, почти полную биологическую идентичность онискианским женщинам, землянка, тем не менее, разительно отличалась. Перед глазами возникли их тонкие, словно бесплотные фигуры... Короткие, как у мужчин, жёсткие и прямые волосы. Узкие бёдра. Плоская грудь. И наглые, повелительные манеры! Брр! Куда приятнее было вспомнить, как вот эта земная самка, привязанная, визжала и извивалась под ударами. Придёт время, и онискианки будут так же корчиться на моём члене, как это, ни о чём ещё не подозревающее антропоморфное существо.
Подобрал я землянку почти безнадёжной. По местным, конечно, меркам. И беременной! Пришлось перед копированием несколько подлечить. Зародыш был аккуратно извлечён и надёжно законсервирован.
Какое ценное подтверждение великой правоты Восстания будет привезено на базу! Столетиями господствует у нас проклятый матриархат... Планетарный Совет полностью состоит из женщин. Все руководящие административные посты в производстве, науке, обороне давно замещаются только женщинами. "Потолок" мужской должности — капитан космического крейсера, где в экипаже одни только мужчины... Нигде, ни в каких исторических источниках мы не могли добыть информацию о том, что где-то люди живут по-другому.
И вот ответ!
Всему виной наше бессмертие личности. Сотни лет люди не размножаются. Ониск после жестокой десятилетней войны с Тенсом пятьсот семьдесят три года ни с кем не воевал и единицы потерянных за это время без трансплантации личностей возобновлялись клонированием под личным контролем членов Планетарного Совета. Сама идея физического контакта людей давно признана вредной и опасной. Каждый, пытающийся всего лишь заговорить об этом, неизбежно подвергается психокоррекции.
Но никакая коррекция не способна вытравить в нас желание обладать. Обладать женщинами, обладать властью, обладать миром!
Безуспешные попытки нашего умиротворения даже приводили некоторых могущественных онискианок к мыслям о необходимости трансплантации личностей всех мужчин в женские тела. Лишь несомненные успехи мужских личностей в делах обороны и в техническом конструировании не позволили возобладать столь изуверской точке зрения на решение "проблемы" мужчин.
И много лет назад начал зреть заговор.
Естественный способ размножения невозможен без главенства мужчины. У всех животных самец играет активную роль. И эта главная роль, тысячелетиями существующая в мире, будет нам возвращена! Мы заставим женщин вернуться на отведенное им природой место.
Большое объёмное изображение истощённой и истерзанной беременной дикарки, плававшей посреди моря на деревянной крестовине с раздвинутыми ногами, я поместил в своей каюте. Каждый раз, засыпая, представлял, как после нашей победы, так же поплывут тысячи онискианок. Мы клонируем и воспитаем себе новых, покорных и знающих своё настоящее место!
"Мой господин!"
Каждый раз, слыша обращение дикарки, я говорил себе: Да, так и должно быть! Снова и снова я заставлял это полуживотное дополнять рассказ о своей жизни мельчайшими деталями унижений, изнасилований, побоев и пыток, испытанных им. Когда землянка спала, я десятки раз просматривал запись её памяти, и чаще всего это были сцены пыток и изнасилований. А сегодня, начав выяснять степень сопротивляемости этого вида антропоморфов внешней среде, я испытал истинное удовольствие, наблюдая, как нагая женщина покорно замерзала, даже не пытаясь протестовать...
