Эхо войны. Ред2

К середине ночи за перегородкой замаячил еще один посетитель, оказавшийся нервно вздрагивающей Руттой, затребовавшей Ремо.

— Комендант уже вызвал группу из города, да? — с облегчением спросил тот. Секретарша мотнула головой.

— Город высылать врачей отказался. У них сейчас нет специалистов, а может, и не будет, — Рутта посмотрела на меня. — И судя по тому, что я слышала из приемной, они с этим всем связываться просто не хотят. Комендант приказал вам разбираться своими силами, — она вздохнула и доверительно добавила: — Орие, вас бы и отдельно куда поместили от... этого, только слишком уж Мертвяк на тебя взъелся из-за всей этой истории. В коридоре будут дежурить два охранника, но вот толку с этого, если что...

— ...И как он представляет это "своими силами"?! — Ремо наконец оправился от шока. — С тем оборудованием, что есть, и, если уж на то пошло, моей квалификацией?... Как вспомню, что сглупил, как студент-первокурсник... И я даже не представляю, что это, Бездна его забери, может быть такое!

— На тебя Мертвяк, полагаю, тоже "взъелся", — я пожала плечами. — Иди спать, Рутта, разберемся как-нибудь.

Она попрощалась и ушла, явно не рассчитывая увидеть нас живыми еще раз.

Найденыша мы оставили на кушетке для осмотров; в смежной перевязочной из двух запасных тюфяков устроили какое-то подобие полутора спальных мест.

Я настояла на том, чтобы дежурить "по палате" первой, и теперь сидела за столом Ремо, обвесившись окнами портативки. Разбирала почту, просматривала планетарные новости, строчила отчеты — и начальству текущему, и условно бывшему... Кто бы объяснил в свое время избалованной папенькиной дочке, что из Корпуса, Великого и Ужасного, нельзя просто уволиться — бывших "конторщиков" не бывает. Бывают "законсервированные агенты", а также частично законсервированные, со всеми вытекающими.

Шпионаж мой был весьма формальным — в форте самая распоследняя мышовка знала, в какой организации я несла свет Звезды до приезда на Деррин. Провинция, что вы хотите.

Народной любви это темное пятно на биографии мне не добавляло, зато придавало достаточно веса, чтобы быть вхожей в отдельные высокие кабинеты: возможности сделать реверанс в сторону условно дружественного соланской Короне Корпуса чиновники от армии не упускали.

Обитатель одного из таких кабинетов явился к пластиковой перегородке на следующее же утро, видимо, в ожидании ответных реверансов.

— Незабвенная фарра Морровер, — едва поздоровавшись, вкрадчиво начал мужчина. — Как же вы оказались в таком незавидном положении?

Позвольте представить — Птарлир Бэйсеррон, главный счетовод форта, и главный же интриган всея Деррин. Всякий нормальный служащий боялся его как огня, ибо милейший фарр пользовался существенным расположением коменданта, имел связи в планетарном правительстве, и потому мог кардинально повлиять на любую карьеру.

Вместе с Торрили они представляли собой занятную пару: не обращающий на свою внешность ровно никакого внимания комендант, и щеголеватый, ухоженный до кончиков ногтей счетовод, даже посреди ночи являющийся в идеально отглаженном костюме, тщательно причесанный и побритый.

Да, у него росла борода, в отличие от чистокровных солов — и за щегольскую бородку клинышком, а также бесконечные интриги его прозвали "Эйра". Кличка шла ему невероятно, и даже мне порой казалось, что из коротких, едва закрывающих воротник волос то и дело выглядывают острые рожки зловредных обитателей Бездны.

— Выкладывайте, что вам нужно, Бэйсеррон, — после бессонной ночи я была совершенно не склонна к дипломатическим расшаркиваниям.

— Это правда, что вы нашли крайне... нестандартное существо? — он с подозрительной готовностью отложил в сторону обширный арсенал двусмысленных намеков и приступил к делу. — Мне было бы весьма интересно взглянуть на голографии.

Я заинтересованно встопорщила уши. Он что, что-то знает об этом "трупе"?...

— Не предполагала, что вас интересуют такие вещи.

— Мои интересы весьма обширны, — сухо отрезал Бэйсеррон и бросил косой взгляд вглубь коридора. Пусть меня пристрелят, если это досужий интерес — лет счетоводу, конечно, гораздо меньше, чем можно было бы подумать по изрядно присыпанной сединой темной шевелюре — он едва разменял вторую сотню, — но мальчишеским любопытством он никогда не страдал.

— Я подумаю, что можно сделать.

А заодно — зачем тебе это нужно.

— Надеюсь, — коротко отозвался Бэйсеррон и едва склонил голову в прощальном поклоне: — Доброго утра, фарра.

Я проводила взглядом удаляющуюся фигуру в темно-сером костюме. Дело становится по-настоящему интересным. Пожалуй, стоит даже проконсультироваться кое у кого на стороне...

Завтрак прошел без происшествий — даже забытая у нас "в карантине" (вполне возможно, намеренно) комендантская мора, временно проживающая в садке в перевязочной, получила свою порцию мяса.

А потом Богиня решила разнообразить пресный быт своей служительницы.

Когда я вышла в смотровую, найденыш сидел на кровати, обвитый трубками реаниматора, и смотрел прямо перед собой.

Я остановилась на пороге.

— Вы слышите меня?

— Да.

Глава третья

— Добро и должно быть страшным, — фыркнула я. — Чтобы зло боялось.

Ольга Громыко

"— Вы больны?

— Нет.

— Ранены?

— Нет.

— Такое состояние, как сейчас, для вас нормально?..."

Диалог с выходцем с того света был кратким и бессодержательным — на последний вопрос мы ответа не получили, как ни старались. Как и ни на какой другой — "моровик" отвернулся к стенке и отказался реагировать на любые вербальные раздражители.

На протяжении полутора суток, большую часть которых пациент проспал, я с удивлением наблюдала, как "мертвая" багровая аура постепенно наливается живыми голубовато-зелеными тонами, на данный момент походя на ауру тяжелобольного, но все же вполне живого существа. Кожа же его, отливающая явной и совершенно неестественной для сола синевой, начала стремительно темнеть. Результаты всех анализов еще не были готовы, но те, что уже доставили Ремо, вполне соответствовали норме — так что мы по-прежнему ничего не понимали.

От полнейшего информационного вакуума я выдала запрошенные голографии Бэйсеррону, педантично наведывающемуся к пластиковой перегородке каждое утро. Более того — еще один архив копий по дальней связи ушел в Корпус. Это стоило мне двухмесячных накоплений, но подкуп операторов из связной никогда не был делом дешевым.

Реакции от научных светил из конторы не последовало, зато Богиня вразумила Ремо: отсутствие волос на пациенте навели его на мысль о банальнейшей парше.

В городской лаборатории пришли к тем же выводам: покопавшись в файле с результатами анализов, Ремо вывел одну страницу на отдельный голо-экран и сунул мне под нос:

— Мы были правы.

Действительно, парша. Спаси меня, Богиня... Хвоста, склонного к облезанию, по причине прабабки-ременки у меня не было, но с остатками шевелюры можно начинать прощаться. Да и облезшие уши выглядят феерично — как представлю, дурно делается...

— А остальное?

— Ничего, — скупо обронил Ремо, отключив портативку. — У городской лаборатории неважные ресурсы, это ведь не столица. А по-хорошему, оправлять образцы нужно в Центр, а еще лучше — в Академию на Солярике. Если, конечно, комендант действительно хочет знать, что у нас тут такое.

Я кивнула, молча с ним соглашаясь, и посмотрела на "моровика", медленно перебирающего пальцами по одеялу. Взгляд черных глаз скользнул по потолку и остановился на мне.

— Как вас зовут? — попыталась я снова наладить диалог.

Взгляд на мгновение замер и снова начал свое медленное шествие по потолку.

— Тео. Или Марли. Или Донер, — безразлично проговорил парень минуту спустя. — Как хотите. Можете сами назвать.

— Тогда — Тео.

Он пожал плечами и снова отвернулся к стенке. Ничего, еще заговорит — тем более, что сидеть нам в карантине никак не меньше месяца. А то и больше, если в лаборатории так толком ничего и не скажут...

Еще двое суток прошли тихо и благостно, только ребра у нашего живого трупа стали выступать еще сильнее, чем когда мы его нашли. С нами же все было в порядке, как и с детьми в амбулатории. Я, правда, уже начинала испытывать вполне определенный дискомфорт, но комендантская мора, как ни странно, вполне примирила меня с действительностью.

А потом посреди ночи перед прозрачной пластиковой перегородкой в сопровождении коменданта возник мужчина в форме службы безопасности Центра, и от благостности не осталось и следа.

— Мои приветствия, фарры, — хмуро представился офицер, когда мы в полном составе вышли в тамбур. — Я уполномочен выслушать ваши... свидетельства относительно неизвестного, найденного в горах.

Я еще раз пересказала события четырехдневной давности, напоследок заметив:

— Все это подробно описано в моем отчете коменданту форта, фарр.

Офицер проигнорировал последнюю фразу.

— Вы имеете какие-либо предположения о том, что произошло?

— Кроме очевидного вывода о том, что пострадавший прибыл на планету на разбившемся корабле — нет.

— Доктор... Точе, если не ошибаюсь. Что вы можете сказать по поводу состояния вашего пациента?

Ремо, на секунду задумавшись, медленно проговорил:

— Общее неблагополучное состояние, сильное истощение, аномальные показатели температуры тела — на тот момент — и окрас кожи. Все остальные нарушения нормы, если они имеются, мной еще не выявлены. Он отказывается разговаривать, хотя делать это в состоянии.

Офицер перевел взгляд на меня.

— Вы служили в Корпусе?

— Да.

Он медленно кивнул:

— Вы свободны. Благодарю за сотрудничество.

Я поклонилась ровно настолько, насколько позволяла вежливость, и ушла в перевязочную. Через несколько минут вернулись и Ремо с Тайлом.

Этот визит мне не понравился — для рутинной проверки местечковых ЧП достаточно чтения отчетов и переговоров с высшей администрацией форта по дальней связи. Личный контакт нужен для одной цели — прощупать ментально, а я, к сожалению, псион слишком слабый, чтобы определить, делал офицер это или нет.

В тот момент, когда я раздумывала, а не написать ли моему куратору в Корпус, затрезвонил переговорник. Вызов оказался от Бэйсеррона, что, мягко говоря, удивляло.

— Фарр, вам не кажется, что вторая ночная вахта — не самое уместное время для звонков?

— А натравливать на руководство форта безопасников из Центра более уместно? Я понимаю, что с комендантом вы не ладите, но причем здесь все остальные?... Или вас подбило начальство из Корпуса?

У меня вполне себе буквально отпали уши.

— Вы что, с ума сошли?... Они же на ваш отчет прилетели, разве нет?

— Да неужели? — спросил Эйра так мрачно, что я с легким беспокойством начала мысленно перебирать отосланные в Корпус за последние время доклады. — В ваших интересах сказать правду.

Неужели этот ночной "визит" был сюрпризом и для коменданта?... В таком случае представляю, что сейчас творится в его кабинете — и в какой панике Бэйсеррон, раз в лоб бросается подобными неизящными вопросами, даже не попытавшись меня разговорить окольными путями.

— Никто из находящихся в этом помещении никуда докладов не строчил, — отчеканила я. — Лично мне это выгодно не больше, чем вам. А если бы это было выгодно моему другому начальству, здесь бы уже не было ни нас, ни вас, ни этого бедняги. И визиты сюда наносили бы отнюдь не работники СБ.

— Ради вашего же благополучия надеюсь, что все происходящее — не ваша работа, — хмуро бросил он и отключился.

Остаток ночи я провела в галасети: смутные подозрения относительно аномального "трупа", подпитанные истощением, паршой и нежеланием идти на контакт, с появлением непонятно откуда взявшегося безопасника оформились в конкретную мысль.

Где обривают хвост, уши и половину головы?... Вот именно, вот именно...

После некоторого количества часов, убитых на посещение весьма специфических сетевых баз, я одной фразой вызвала у нашего синего гостя горячее желание общаться в любых формах, каких только мне будет угодно — чего мы втроем не могли от него добиться уже пятеро суток.

Достаточно было предложить принести ультрафиолетовый фонарик и проверить ему руки на предмет каторжных клейм. А потом рассказать о результатах этой проверки коменданту и представителю СБ.

Последнего Тео не желал настолько интенсивно, что это вызвало с десяток новых вопросов.

— Какие у них к тебе претензии?... Что-то не верится, что ты настолько крупная фигура, чтобы безопасники лично бегали за тобой по всей галактике.

— Не знаю.

— Да ну?... Катер, на котором ты прилетел, принадлежал им?

Он пожал плечами.

— Ты его угнал? Когда?

— Я не считал. Месяца три.

— По помойкам шатался специально, чтобы паршу у бродяг подцепить, и потом валить свой лысый хвост на нее?

Парень вздрогнул и облизнул губы.

— Есть было нечего.

— Вижу, — мой взгляд многозначительно прогулялся по выступающим ребрам. — За что посадили?

Молчание.

— Могу по базам пробить, — любезно подсказала я. Тео зыркнул на меня и, наконец, неохотно разлепил губы:

— Девятая статья, медицинский кодекс. Преступная халатность, повлекшая за собой смерть десяти и более разумных существ.

Я удивилась — на самом деле. А внешне больше, чем на карманника, не тянет...

— Ты врач?...

— Студент. Был.

— Ну и что натворил?...

Он сжал губы и мотнул головой. Я посмотрела на поникшие уши, упрямо сжатые костлявые пальцы и с неожиданной для себя самой жалостью спросила:

— До какого курса хоть доучиться успел, студент?

— До третьего.

Что-то я уже ничего не понимаю. Какую-такую преступную халатность вообще мог совершить этот вьюнош, едва только начавший обучение? А даже если и совершил, кто вообще додумался поручать ему что-то настолько серьезное?...

— Ты что, остался единственным медиком на планете?

Тео упрямо мотнул головой, недвусмысленно давая понять, что на эту тему говорить не собирается. Ладно, все равно пробью по базе.

— Вы меня сдадите?

— Безопасникам? Посмотрим на твое поведение. И уголовное дело. Кстати, что с тобой все-таки такое? Ты знаешь?

Несколько минут парень молчал, угрюмо глядя на собственные руки.

— ...Знаю. Это не заразно. Но рассказать не могу, и не просите.

— Почему? — спросила я, и без того зная ответ. Кто бы с ним это не сделал, этот кто-то позаботился о сохранности информации — наверняка в виде блока самоуничтожения в мозгу.

— Меня убьют, — подтвердил парень мои выводы.

— "Стазис"?

— "Динамо".

Я только качнула ушами. Блок типа "динамо" — это показатель. Серьезная организация и серьезные секреты. Реагирует не только на любые попытки взлома, но и на произнесение слов-ключей.

Тео безнадежно кивнул, глядя на меня черными, как дыры, глазами, в которых плескалась тоска.

И голод. Голод без конца и края...

Меня осенило внезапно — и от подаренного Богиней озарения гривка на затылке встала дыбом.