Я классически выдержала паузу, за время которой уши братца начали краснеть, и кивну-ла.
— Я поговорю с вами.
Славка замялся.
— Юля, так получилось, я не один.
— Неужели?
— Ей плохо. Она больна.
— Ей?
Я ничего не понимала, но чувствовала что-то нехорошее.
Брат встал и извлек из-за недействующего мусоропровода чье-то тело. Нет! Не чье-то. Девушки. Девушки в простеньких синих шортах и маечке. Она определенно была без сознания. Голова откинулась назад, черные волосы густым ковром рассыпались по полу. Казалось бы — что мне дела до этой дурехи. Ан нет. А все Надька с ее курсами первой по-мощи. Да, я и это успела пройти за последние полгода. С моей веселой жизнью надо хоть что-то уметь, а то я и коленку себе не перевяжу. Курсы были удобными, шли при боль-нице в восемь вечера лекции, в восемь утра — практика — и я прекрасно успевала.
Привычка взяла свое. Я шагнула вперед и положила руку ей на шею, пытаясь нащупать пульс.
Ох, твою зебру с размаха об забор!!!
Я вскрикнула и отдернула пальцы. Такое ощущение я испытывала только один раз, ко-гда Даниэль просил меня увидеть оборотня за человеческой маской. И я уви-дела — лиса. Сейчас я тоже смотрела. И могла сказать точно — передо мной лежала девица-оборотень. И кажется тоже лисица. По руке, словно мурашки забегали. Я покрылась гусиной кожей и едва удержалась, чтобы не вытереть руку о юбку. Не вытер-ла. И с интересом посмотрела на братика.
— Стой смирно. Я хочу до тебя дотронуться.
— Что-то не так?
Объяснить? Или не стоит? Определенно лучше пока помолчать.
— Все не так. Стой смирно, или пошел к черту!
Брат повиновался. Я медленно коснулась его запястья. Я ожидала чего угодно. Но это ощущение больше не возникало. Не потому что я больна или устала, нет. Даже когда я лежала в больнице, стоило Надюшке или Валентину дотронуться до меня — и я испытыва-ла это странное чувство. Не неприятное. Но — не такое. Неправильное. Не обычные пять чувств, а нечто шестое. Я начинала видеть их зверей, и это нервировало. Но зверя брата я не видела. Его не было. Так брат ничего не знает? Или втянут самым краем? Это надо выяснить. Я мрачно поползла вверх по лестнице, на ходу нашаривая ключи в кармане.
Братик подхватил свою девчонку на руки, и пошел за мной. Я одарила его мрачным взглядом. Меньше всего мне нужны были склоки с оборотнями. А именно они меня и ждут. Братик вообще представляет, какой кучей церемоний паранормы вынуждены об-ставлять свое существование, чтобы не быть перебитыми на фиг добрыми лапушками из ИПФ? И как сложен для них переезд из одного города в другой? И сколько соизволений надо на это получить?
Как минимум — четыре. Вожака оставляемой стаи, вожака стаи в которую ты хочешь пе-рейти, Князя оставляемого города и Князя этого города. И это еще как минимум. Требу-ется еще принципиальное согласие вожаков других стай этого города на увеличение по-тенциальных противников на одну боевую единицу. И это не бюрократизм. Это — разум-ная осторожность существ, которых вечно преследуют. ИПФ, знаете ли, не дремлет.
Я пнула дверь ногой, зашвырнула сумку в шкаф и прошлепала в гостиную. Братик за-мешкался на пороге, но я махнула ему рукой.
— Тащи свою девицу сюда. И дверь закрыть не забудь!
Славка повиновался. Я плюхнулась в кресло у компьютера и с удовольствием поверну-лась пару раз вокруг своей оси. Должно же быть хоть что-то хорошее в жизни. Брат сгру-зил свою драгоценность на кресло и уселся на диван. Я внимательно разглядывала его.
Пожалуй, я немного погорячилась, сказав, что он не изменился за прошедшее время. То-гда, девять лет назад я помнила его юношей, высоким, светловолосым, немного хрупким и изящным. У него даже усы не росли, и он очень этого стеснялся. Теперь же передо мной сидел мужчина двадцати восьми лет. От юношеского изящества остались обрывоч-ные воспоминания, сильно раздались плечи, но жира братик не набрал. Маечка веселой траурной расцветки со скелетами рельефно обтягивала накачанные мышцы. Дружим с железяками и ходим качаться? Подражаем старичку Шварцу? Джинсы тоже были в обли-почку. Симпатично. Особенно когда есть, что облеплять. Мне бы понравилось. Лицо... Лицо почти не изменилось. Только стало как-то строже, завершеннее, в уголках рта про-ступили мелкие морщинки, а щеки покрывала двух-трехдневная щетина. Он стал гораздо симпатичнее. И наверняка пользуется большим успехом у женщин.
На этот раз первой заговорила я.
— Прежде чем мы начнем разговор, я хочу узнать ответ на свой вопрос. Тебе известно кого ты привел в мой дом?
Молчание. Брат пытается что-то сообразить. То ли знает, то ли нет. Боится признаться? Или боится, что я вызову психушку? Доказать-то без превращения свои слова у них не получится, а какое превращение днем? Сейчас даже не полнолуние, а девчонка по-моему довольно слабая. Надька "билась током" намного сильнее. Вадим мне как-то рас-сказывал, что вампиры могут просто наблюдать за людьми и узнавать о чем те думают. Так, что гестапо с их милыми методами дознания отдыхают. По дрожанию пальцев, глазам, цвету кожи, запаху... задавать наводящие вопросы — и получать верные ответы даже без слов. Я так не умею. А жаль...
— Юля?
Хочет получить более подробные разъяснения? Или не знает, кто она такая или не хочет меня втягивать. Одно из двух. Но если втягивать — то во что? В оборотневские разборки или во что-то более серьезное? Ладно, выбора у меня все равно нет.
— Я хочу, чтобы ты мне ответил — ты знаешь, что твоя девушка делает по ночам в полно-луние — или нет.
— Юля?
— Уже столько лет как Юля! Или отвечай прямо на мои вопросы — или убирайся прочь!
Лицо брата как-то опустело. Словно стекло вниз по костям.
— Я скучал по тебе, Лёва.
Лёва — это тоже я. Леоверенская — Лео — лев — Лёва. Так братик звал меня в детстве. Но если он надеялся растрогать меня, то у него ничего не получилось.
— Я задала вопрос. Отвечай — или убирайся!
— Расскажи ей.
Голос женщины раздался так внезапно, что я подпрыгнула в своем кресле. Слабый, тусклый, невероятно усталый. Ей нелегко пришлось.
— Расскажи. Она имеет право знать.
Вот спасибо-то! Радости — полные штаны! С чего только ты взяла, что я сама не догада-лась? Шерсть не
скроешь, девочка. Во всяком случае, от меня. Братец тем временем колебался.
— Клара, ты уверенна...
— Да! Расскажи ей!
Я откинулась на спинку стула и уставилась на братца.
— Расскажи мне то, о чем я догадываюсь, Станислав.
Он вдохнул, выдохнул и словно в воду бросился.
— Юля, Клара — оборотень.
— Оборотень-лис, — уточнила я. — И что?
Брат смотрел на меня так, словно у меня вторая голова выросла. Я скривилась.
— Слушай, подбери челюсть пальчиком, пока слюнями пол не закапал. Да, я вижу кто она. И что дальше?
Я насмешливо разглядывала братца и не обращала внимания на девицу. Но она зашеве-лилась и кое-как села на диване. Чертовски худая рука вцепилась в спинку, обтянутую черным мехом. Кожа и кости. Что же ее так вымотало? Девица была не просто худа. Она была скелетообразна. И черные волосы только подчеркивали ввалившиеся щеки и запав-шие черные глаза.
— Вы — черная лиса? — уточнила я.
— Да. Откуда вы знаете?
Рассказать, что ли? Лучше не надо. Еще грохнется в обморок, потом нашатырем всю квартиру провоняем. Гадость!
— Хотите почувствовать еще раз? Не стоит. Я плохо держу свою силу. Если Славка дорожит вами, я не стану причинять вам вред.
— А вы можете?
Я искривила губы в подобии улыбки. Лучше не получилось. Потом подумала — и стянула с себя браслеты и колье, беспощадно обнажая шрамы.
— Это вас не убеждает?
И брат, и Клара вытаращились на меня так, что мне захотелось завыть. Да что же это та-кое!? Неужели так всегда и со всеми будет!? И никто не примет меня такой, какая я есть!?
— Откуда у тебя это?
— Не поздно ли вы решили это выяснить, Станислав Евгеньевич? — поставила я на место братца.
— Юля...
— Ближе к делу. Да, я знаю, что на свете существуют еще и вампиры, и оборотни. Хотя о вампирах так говорить не стоит. На свету они существовать как раз не могут. Что даль-ше?
— Могу я попросить у вас стакан воды? — подала голос Клара.
Я внимательно посмотрела ей в глаза. И кивнула братцу.
— Пили на кухню и притарань нам чего-нибудь пожрать. Можешь бульон сварить. Об-ратно появишься, когда позовем. Ясно?
Славка без разговоров поднялся и пошел на кухню.
— Ну?
Клара опустила глаза. А она ничего, симпатичная. Для любителя костей. Насколько я знаю, таких обаяшек среди оборотней большинство. Что шерстистые, что клыкастые от-личаются хорошим вкусом и кого попало, инициировать не станут.
— Для начала представлюсь. Клара Карловна Карелова.
Я невольно фыркнула.
— Долго на скороговорках тренировалась?
— Не смешно! — надулась оборотниха. Хм, ну это кому как... мне так даже очень.
— А что тогда? Родители оригиналы были?
— Мама. А отца я даже не знала. Какой-то немец-турист.
Интересно...
— А в вашем Зажопинске и такие водятся?
— Я из Тулы! — возмутилась Клара.
Я кивнула. Теперь понятно, откуда немец взялся. Оружие, пряники, самовары... Есть за чем ехать.
— А чего вам в Туле не сиделось, Клара Карловна?
— Вот не сиделось, — отозвалась Клара.
— И у вас, конечно же, есть разрешение вашего вожака и вашего Князя на приезд сюда? — язвительно поинтересовалась я. — А также местного Князя? О местном вожаке не спраши-ваю, и без того знаю, что вы к нему не обращались!
— А откуда?
— Не ваше лисье дело. — Распространяться о своих знакомствах я не собиралась. — Не слышу объяснений. Кто вы такая, как стали оборотнем и как оказались рядом с моим бра-том?
— Медсестра. Работала в больнице. Оборотнем стала случайно. Пошла на дискотеку. Там познакомилась с одним классным парнем. Кто же знал, что он — оборотень. Сперва мы потанцевали, потом выпили, потом он предложил подвезти меня до дома, а привез к себе. Вкусы у него в постели были весьма экзотические. Как я выжила — сама не знаю. — Девушку явственно передернуло. — Через месяц я перекинулась в первый раз. Местные лисы взяли меня под покровительство. Точнее — приняли в свою стаю.
М-да. Девчонка отвечала по-военному четко и коротко. Это было то, что мне нужно. Ни соплей, ни слез, ни истерик... С другой стороны — это что же надо носить внутри, что-бы быть такой спокойной? Чего стоит мое спокойствие — мне? Лучше не вспоминать об этом. А что внутри у нее? А, что бы ни было, уже за эти короткие фразы она заслуживает уважения.
— И кем ты была? — уже более доброжелательно спросила я.
Девица на миг замешкалась, а потом выдала, как в воду бросаясь:
— Пади.
Я покачала головой. Пади. Грустно... Плохая роль, плохая судьба. Вообще, как мне объ-яснила Надя, иерархия лис-оборотней строится по следующим принципам. Сами лисы-оборотни называют себя вольпами. На первом месте в стае, разумеется, стоит ее вожак. Его слово — закон для любого члена стаи. Он самый сильный, причем не только в физиче-ском, но и в метафизическом смысле. На втором месте — свита вожака или прима-вольпы. Они тоже имеют голос и власть. Это внутренний круг вожака. Его телохранители, друзья, руки и ноги. Их всегда очень мало. Уж очень серьезна эта роль. Во-первых примы долж-ны быть очень сильными. Ментально и физически. То есть и как люди — и как оборотни. И во-вторых, примы — это опора стаи. Они лечат, защищают, оберегают... иногда из-вращенным образом, но все же, все же... что-то вроде 'я тебя сам прибью, никому другому не отдам'. И это в самом худшем случае. В лучшем случае 'мы с ним одной стаи... кто тут на моего одностайника хвост поднял? Оторву к такой-то матери'...
Потом идут обычные вольпы. Это просто лисы, которые достаточно сильны, чтобы по-стоять за себя, но недостаточно сильны для места примы. Миди-класс. Своего рода рабо-чая прослойка. Не супер-сильные, но и не тряпки. Могут постоять за себя, могут защи-тить тех, кто слабее...
И, наконец — пади. Низший слой оборотней. Самые слабые, самый минимум способно-стей, подстилки для каждого, кто их захочет, шестерки, вечные подчиненные. Выживают обычно, если у них есть покровитель из прим или вампиров. Или если они никого сами по себе не интересуют. Или если вожак решит навести справедливость и заступиться за па-ди. Но такое бывает крайне редко. Валентин — один из немногих, кто не разрешает оби-жать пади. Насколько я знаю, в других стаях положение пади ниже низкого, фактически — это просто коврик при пороге. Хочу — наступлю, хочу — вытру ноги. Остается только тер-петь. Хотя есть и такие оборотни, которым это доставляет удовольствие. Но кажется, Клара к ним не принадлежит.
В чем-то организация оборотней здорово похожа на тюремную. Пахан, он же вождь стаи, его личная гвардия, обычные заключенные и — самая нижняя ступенька — пади. И все они пленники — своего тела и духа. Пленники своего оборотничества, заключенные в нем, как в пожизненной темнице.
— Это плохо.
Клара широко раскрыла глаза. Удивлена? Еще бы.
— Ты знаешь, что я имею в виду?
Я полоснула от души по незащищенному месту.
— Тот, кто тебя сделал лисой, был одним из прима-вольпов?
Клара опустила глаза.
— Наш вожак. Роман.
Я присвистнула.
— С этим ясно. Что дальше?
— Практически ничего, — замялась девица.
— Вот и рассказывай все ничего, а то потом хуже будет!
— Кто ты такая, чтобы я тебе подчинялась!?
Я нехорошо смотрела на девушку.
— Вопрос поставлен неправильно. Дело не в моем статусе, а в твоем. Ты — пади. А я — сильнее тебя. Поэтому рассказывай все начистоту!
Девица зашипела. Тело ее напряглось на черном мехе дивана. Я всей кожей почувство-вала, как ее сила потекла в комнату. Она пыталась надавить на меня. Не пере-кинуться, нет, но просто показать, что я ей не указ, испугать, заставить понервничать. Так смотрит и рычит оскалившийся зверь, запугивая противника. Теплая волна хлынула по комнате, омывая мое тело незримым потоком. Это был не тот прохладный ветер, которым я ощущала силу вампиров. Эта сила была плоть от плоти, суть от сути природы. Не могильная земля, но земля луговая, земля, на которой растут и раду-ются мириады растений и животных. То, что должно быть мне чуждо по сути своей. Я ведь получила свое от связи с вампиром, так? Но меня она не испугала. Я непроизвольно выставила перед собой руку. И внутри меня раскрутился знакомый огненный вихрь. Взревел, полосуя когтями невидимую решетку мой зверь-из-зеркала.
Но сейчас это было даже приятно. Поток невидимого огня хлынул из меня по комнате — и столкнулся с теплым вихрем. Я не стала бороться. Я просто начала выпивать его, втягивать в себя, присоединять к своей силе. И знала, что могу вернуть себе потраченное в любой момент. А вот она — не сможет. И еще я знала, что если заберу слишком много — Клара просто погибнет. Кажется, это и было то, о чем говорил мне когда-то Вадим. Или Даниэль? Я уже не помнила. Но если я могла поглощать силу из окружающего мира неосознанно, то могла делать это и вполне спокойно, и даже управляемо. И могла выпить всю силу из человека, как вампиры выпивают кровь из своих жертв. Этого я для Клары не хотела. Девушка обмякла на диване. Сила все еще текла из нее по комнате, но теперь это было не по ее воле, а по моей. Я сосредоточилась. Закрыла глаза. И другим, внутренним зрением увидела, как от Клары по комнате идет слабенькое желто-ватое возмущение, а от меня — мощный красно-оранжевый вихрь. Смерч. Этот смерч втя-гивал в себя желтенькое марево — и с каждой минутой его становилось все меньше и меньше. Все его я выпить не могла. Не должна была. Я просто убью глупую девчонку! Не то, чтобы я жалела глупую пади, но мне и так хватало ночных кошмаров. Видеть еще од-но лицо в темном оконном стекле мне не хотелось. И я резко подняла руку.
