Свалка

— Не учили не бросать острые предметы?

Ники только отмахнулась и под моим осуждающим взглядом присела на кровать прямо в грязной одежде. Делать замечание ей было, конечно, бессмысленно, да и, что греха таить, я сам не был особым поборником чистоты. Не сегодня уж точно, слишком устал, и слишком жгло горло.

— Как думаешь, кто этот Крафт, которого он искал?

— Не знаю. И знать не хочу.

— Но этот гад точно что-то знал о Томми! Слышал, как сразу спросил про Северную? — нервно облизнула губы Ники и зарылась пятерней в волосы. — Он точно что-то знает...

— Никс, — обратился я к подруге старым прозвищем, которое не использовал еще со времен Арены. Та тут же дернулась, словно ей залепили пощечину. — Ты идиотка. Но скажи мне честно, почему тебе так важно найти убийцу Томми?..

— Потому что идиотка, — огрызнулась Ники и зло дунула на рваную челку. Пару раз вздохнув и пожевав губами, подруга нехотя и очень медленно все-таки ответила. — У тебя не было семьи, Крис. Не было. Тебе не понять, что такое семейные обещания. Я поклялась отцу позаботиться о Томми. И перерезать глотку всем его обидчикам. Обещала — и выполню. Не хочешь помогать — не помогай, но раз нужно, то я отправлюсь и на Арену.

Показав, что разговор окончен, Ники сбросила ботинки и забралась под одеяло.

Когда я отошел разводить вторую порцию марганцовки, то услышал ее тихий голос:

— Только тогда я наконец-то буду свободной...

Хотел бы в сотый раз повторить подруге, что это редкостная чушь, но уже через мгновение с кровати донеслось тихое посапывание. Денек для Ники выдался тот еще, так что неудивительно, что она отрубилась. Зато у меня сна не было ни в одном глазу.

Подхватив стакан, я уселся за стол и взял раскрытую книгу — словарь медицинских терминов. Та еще нудятина. Но нудятина, не дающая превратиться в идиота. Мягкие и слизкие из-за химической пропитки страницы с трудом переворачивались, а резкий запах неприятно щекотал ноздри. Впрочем, невелика плата за возможность получить хоть каплю информации. Начнись Последние войны чуть раньше, когда книги печатали на обычной бумаге, не приспособленной для дальнейшей переработки в еду, то ничерта бы от прошлого мира не осталось...

На пол вылетел один из вложенных листков, исписанный калиграфиеческим почерком деда: "Свалка".

"...Протяженность подземных территорий с юга на север — 110 км. Конец обжитых земель — на 60 км. С запада на восток — 40 км. За обжитыми землями дальше — плотно сбитые горы мусора. Если Суорэ, как обещают, смогут запустить перерабатывающие машины в ближайшие годы, то на эти завалы уйдут десятилетия. Пройти практически невозможно. На прохождение пары метров уходит полчаса. Патрули ходят вокруг раз в 2-3 дня, выясняя никто ли не отбился. За 2 недели встретился всего один сумасшедший, похоже, сидевший на порошке. Все, что можно съесть, уже вынесли, хотя, быть может, в глубине и можно что-то найти. Судя по технической документации, Свалка полностью выдолблена в земле и за ее пределами только голые бетонные стены. Туннелей нет."

Невольно я ностальгически усмехнулся: дед имел шило в заднице и не умел сидеть не месте, обследуя все закутки Свалки. Конечно, в его время это еще было важно, ведь нужно было искать еду. Ни электричество, ни перерабатывающие баки ведь тогда еще не запустили. Как ни крути, как ни проклинай отбитых головорезов, но они сделали нашу жизнь проще и не дали сдохнуть от голода. Долго бы на одном собирательстве консервов мы бы не протянули...

Вложив листок обратно между страниц, я вчитался в очередной термин: "Седативное"...

3 глава. Знакомство с Ники

Десять лет назад

Потолочные лампы уже отключили, так что Нижний город почти полностью утопал в вязкой темноте, кроме одного здания — Арены. Полукруглое строение, собранное из разношерстных железных обломков, маняще поблескивало разноцветными диодами. В окнах-бойницах мелькали хаотичные тени, в которых с трудом угадывались силуэты людей — отчего-то они притягивали исполненный любопытства взгляд. А барабанная дробь, прерываемая звоном и хлопками, заставляла сердце учащенно ударяться о грудную клетку. Будто оно хотело с хрустом проломить ребра и рвануть туда — к сияющим багровым цветом бойницам и опьяненным кровью и хмелем жителям.

Нервно облизнув пересохшие губы, я сильнее перегнулся через ободок крыши соседнего с Ареной здания, едва не сваливаясь вниз на щебенку. Шаг вперед — и пролечу два этажа, хвала Верхнему городу, если не расшибу башку. Проржавевший металл под скрюченными пальцами холодил кожу и заставлял зябко передергивать плечами. Но мне хотелось ближе, как можно ближе оказаться к Арене. Да только до шестнадцати лет туда не пускали. Можно подумать, братьям Суорэ было дело до психики детей — ха!

У входа стоял один из головорезов банды — двухметровый амбал с лицом, явно пару раз стукнутым кирпичом. Да только ни свисающие щеки, ни шрамы, ни даже пустоватый взгляд водянистых глаз не могли меня напугать. А вот крепко сжатое в руках ружье остужало пыл, заставляя прятаться на крыше.

Из темноты вынырнула девчонка: низкая, мелкая, с огненной гривой рыжих волос и измазанной грязью мордашкой. На ногах телепались громадные берцы, а на плечах хомутом висела черная куртка с ободком из искусственного кислотно-зеленого куцего меха. Гордо вскинув голову, пигалица уверенным шагом попыталась промаршировать мимо охранника. Да только стоило приблизиться, как громила, резко схватив за капюшон куртки, вздернул ее вверх словно пушинку и сморщил нос:

— Куда?!

— А я карлик! — пропищала девчонка и забавно замотала ногами в воздухе.

Морда охранника исказилась — только в страшном сне эту конвульсию можно принять за улыбку, но утробный грубый смех подсказал, что головорез Суорэ знатно развеселился. Отшвырнув девчонку как тряпичную куклу, он выразительно показал ей дуло ружья:

— Брысь отсюда!

— Мне шестнадцать! — подскочив с земли, словно ужаленная, пропищала девчонка.

От такой глупой лжи даже я фыркнул себе под нос: как же, шестнадцать! На вид пигалице едва ли стукнуло десять. Даже скудного интеллекта головореза хватило, чтобы это понять.

— Брысь сказал! Пока не пристрелил, дуру, — гаркнул тот.

Девчонка обиженно засопела и вытерла нос громадным рукавом куртки. С крыши мне было не разглядеть, но, похоже, на мордашке заблестели злые слезы. Однако вместо того, чтобы развернуться и уйти, пигалица яростно притопнула ногой, отчего бляшки на берце громко звякнули.

— Я хочу участвовать в драке! С Майки! Я должна убить Майки!

Охранник разразился гомерическим хохотом, чуть не выронив ружье. Отвечать мелкой он даже не подумал, только махнул лапищей, мол, убирайся по добру, по здорову, блаженная. От любопытства я еще сильнее свесился вниз, стараясь повнимательнее рассмотреть чокнутую. Ведь точно чокнутая!

Пигалица резко рванула к арочному входу, стараясь проскочить мимо охранника, однако тот, несмотря на внушительные габариты, неповоротливостью не отличался. Быстро, не раздумывая, он размахнулся и засадил плашмя прикладом по спине девчонки.

Та отлетела от удара и пропахала землю лицом, не успев и руки выставить. Невольно я поморощился, только представив, как острая щебенка впивается в кожу. Но девчонка даже не пикнула, а уже через секунду вскочила. Да только из-за падения она умудрилась расквасить нос: даже с крыши было видно, как кровь залила всю мордашку. Пигалица попыталась зажать ладонями лицо и тут же вскрикнула — похоже, сломала.

Ее заметно пошатывало, а голос прозвучал ниже и грубее:

— Козел!

Головорез Суорэ на секунду остолбенел от подобной наглости, но потом сделал угрожающий шаг на встречу дурёхе. Та резко крутанулась на месте, чуть не упав, и покачивающейся походкой пошла влево.

— Эй! Ты! На крыше! А тебе чего здесь надо?! — гаркнул охранник, да так, что от неожиданности я чуть не полетел вниз. Лишь в последнюю секунду изо всех сил вцепился пальцами в железный ободок. — Тоже карлик?!

Замотав головой, я поспешно стал отползать назад. Однако выдохнуть смог только когда убрался с крыши и сбежал по сколотым ступенькам на улицу, подальше от Арены. Получить пулю совсем не хотелось.

В поле зрения, справа, попала не к добру помянутая девчонка — она стояла, привалившись к стенке соседнего гаража, запрокинув голову. Кровь из носа не спешила останавливаться и уже измазала алыми разводами все смазливое личико.

Поразмышляв не более пары секунд, я все-таки решил осторожно подойти к ней:

— Эй, зажми переносицу. Так кровь быстрее остановится.

Девчонка зло сверкнула голубыми глазенками, но послушно надавила двумя пальцами на нос. Вблизи ее кукольное личико с пухлыми губами смотрелось совсем еще детским. Конечно, охранник не поверил, что ей шестнадцать! О чем только думала?..

— Ты зачем на Арену рвалась? — замявшись, спросил я. — Еще и через главный вход?

Пигалица обиженно надула губы, словно я ее оскорбил, но после вдумалась в смысл моей фразы и заинтересованно повернула голову:

— А ты знаешь не главный?

Из-за сломанного носа голос звучал глухо, прибавляя все-таки пару лет. Не то что мерзкий писк, слышанный мной с крыши.

— Так зачем тебе на Арену?

Девчонка медленно сползла по стенке и села на землю, то ли от головокружения, то ли просто от усталости. Вытянув ноги, она заелозила задницей по щебенке, пытаясь сесть поудобнее, и до побелевших пальцев надавила на переносицу.

— Уши заложило, что ли? Хочу сразиться с Майки Отшельником.

— У него же девять трупов! — ошарашенно переспросил я, хоть затея была идиотской далеко не из-за этого.

— Десять, — зло ответила девчонка и хрюкнула. — Зараза! Когда же эта кровь остановится!..

Подойдя совсем близко и присев на корточки, я уверенно скомандовал:

— Убери руки.

Как ни странно, пигалица вновь послушалась и убрала свои пальчики. Нос чуть сместился вправо, всего на пару миллиметров, но было понятно, что он сломан. Если не вправить в ближайшие минуты, то ей придется еще долго хрюкать. Осторожно взявшись большим и указательным пальцев за спинку носа в месте смещения, я посмотрел прямо в глаза девчонки:

— Сейчас будет очень больно.

В ее взгляде мелькнула тень страха, но она упрямо закусила губу и едва заметно, нервно кивнула. Сам внутренне сжавшись, я резко потянул вниз, а затем вбок, возвращая нос в прежнее положение. Хруст заглушил звонкий вскрик девчонки, которая тут же изо всех сил пихнула меня в грудь. От неожиданности я покачнулся и грохнулся на спину, больно стукнувшись копчиком.

Когда я приподнялся, девчонка уже стояла на ногах, вытирая остатки крови рукавом куртки и болезненно морщась. Посмотрев на меня, она как ни в чем не бывало спросила:

— Так ты знаешь, как еще попасть на Арену?

— Ты чокнутая, — ошарашенно выдавил я.

— Обычно меня называют Никс, но можешь называть и чокнутой, — криво усмехнулась девчонка. — Так ты со мной?

— Куда?..

— Посмотреть, как я надеру задницу Майки,— с непробиваемой уверенностью ответила она. — Давай, показывай другой вход.

И не дожидаясь, пока я поднимусь, Никс пошатывающейся походкой вновь направилась в сторону галдящей Арены. Осторожно встав с земли и отряхнувшись от грязи, я поспешил следом. То ли, чтобы посмотреть, чем закончится сумасшедшая затея, то ли в глупой попытке остановить упрямую девчонку. Не может же она быть настолько убийственно упрямой?..

Опередив пигалицу на пару шагов, я обогнул Арену слева, подойдя к соседнему заброшенному двухэтажному зданию, стены которого ощутимо накренились вбок. Теперь между строениями едва ли был зазор больше двух метров. Провалы окон на втором этаже поблескивали осколками разбитых стекол.

— Через те дыры можешь перебраться в бойницу Арены. Ты пролезешь. Но там тебя схватят в два счета, — указал я пальцем вверх: правое окно располагалось чуть ниже бойницы.

Никс кивнула, хоть особой признательности в движении башкой не наблюдалось, и быстро проскользнула к провалу входа. Там на секунду обернулась и, сузив глаза, уставилась на меня:

— А ты, как трусишка, так и будешь с крыши ресницами хлопать? Или вспомнишь, кто из нас девчонка, и пойдешь со мной?

Фыркнув, я покачал головой — только "на слабо" меня не брала какая-то пигалица с опухшим носом. Никс пожала плечами и скрылась в заброшенной постройке, поспешных взбираясь по лестнице. Спрятавшись под козырьком ближайшего здания, я с долей любопытства уставился на окно.

Через минуту там показалась рыжая взъерошенная голова: Никс забралась на подоконник и под ее берцами захрустело битое стекло. Крошево острым дождем посыпалось на землю от резких, угловатых движений. Девчонка, с трудом удерживая равновесие, потянулась руками вперед к узкой бойнице, да только до нее было все же больше полутора метров. А ростом пигалица не вышла.

Упрямо мотнув головой, Никс буквально рухнула вперед, выставив перед собой прямые руки. На мгновение мне почудилось, что чокнутая полетит на землю, но та все-таки уцепилась за край отверстия бойницы.

...Левая нога предательски поскользнулась на стекле, и девчонка с писком повисла на руках.

— Дуреха! — раздраженно воскликнул я и со всех ног кинулся в здание.

Сердце мощными ударами вновь попыталось пробить грудную клетку, когда я влетел на подоконник и увидел из последних сил держащуюся девчонку. Побелевшие от напряжения пальцы предательски подрагивали, а тяжелое сопение подсказывало, что долго Никс не продержится. Арена взорвалась какофонией визгов и криков, заглушая мой голос:

— Никс, я тебя втолкну внутрь!

Опасно накренившись вперед, я обхватил девчонку за талию и буквально выпихнул ее наверх. Задергав ногами и чуть не заехав подошвами берц мне по лицу, Никс вкатилась к узкое отверстие бойницы. Когда ее колени коснулись поверхности, я облегченно выдохнул.

Слава Верхнему городу, все закончилось.

Пигалица обернулась ко мне и вдруг протянула все еще подрагивающую от перенапряжения руку:

— Давай за мной. Поздно бежать, дылда.

До конца не соображая от выброса адреналина в кровь что творю, я послушно потянулся двумя руками вперед и ухватился за край бойницы. Подтянуться не составило труда. Вместе с пигалицей мы кубарем влетели в узкий коридор и грохнулись на пол. А вот подняться не успели — рядом с нами выросла фигура еще одного головореза Суорэ — мелкий, пузатенький парниша в коричневой кожаной куртке на голое тело и холщовых штанах бордовой расцветки. И все было бы не так страшно, если бы не гребаный заряженный револьвер в пухлых потных ручонках, направленный мне точно в лоб.

— Ну что, долазились? — нехорошо усмехнулся Пухлый, давая понять, что давно следил за нашими поползновениями. — А ну подъем, детишки.

Учитывая выпирающие прогнившие зубы, ухмылка вышла мерзкой. Меня обдало тухлым зловонным дыханием, от которого захотелось выблевать ужин, но я с опаской поднялся. Взгляд приклеился к черному дулу револьвера, которое в издевку колебалось вверх-вниз, но по-прежнему было направлено мне в башку.

— Отведи нас к Палачу! — раздался гнусавый голос пигалицы. Пухлый округлил глаза и перестал ухмыляться. — Я хочу драться с Майки Отшельником!