История Зеербургского подполья

— Может быть локатор?

— Бесполезно. Там же спецсамолет.

Джексон покивал сдержанно. Сколько таких, невидимых для радаров, аэропланов имела организация, он не знал. Точнее до сего момента он не знал, что они вообще существуют — машины, не фиксируемые радарами, а вот, поди ж ты... Собственно ничего удивительного в такой вот степени секретности не было. В самолете летели не просто люди, а легенды подполья. Те, кто сделал целью своей жизни борьбу с диктатурой военных больше двух десятков лет назад. Люди, фотокарточки которых наверняка хранились в сейфах Министерства Безопасности, но которых видел далеко не каждый член Общества.

Самолет появился внезапно, словно выпрыгнул из низкой облачности. Едва слышно жужжа, машина зависла в воздухе. С облегчением я махнул рукой пилоту, показывая, где садится. Едва колеса аппарата коснулись земли, как заработала видеопластическая установка. Машина почти целиком спряталась в кустах, на поляне остался торчать только хвост. Поманипулировав ручками Пиллар закрыл и его группой деревьев. Теперь даже если за этим куском земли следил какой-нибудь спутник, то ничего интересного он передать своим хозяевам не мог. Кто их считает все эти рощи и рощицы? Лес — он и есть лес.

— Включить обзор в оптическом и инфракрасном диапазонах... Задействовать систему охраны периметра...

Делегаты прошли к небольшому холму, занимавшему центр композиции созданной техниками.

Холм, как и все вокруг, был иллюзией. Внутри него отстроили небольшое здание, собранное на легком каркасе, а за стенами — несколько рядов стульев и казенного вида кафедра.

Я уселся позади и смотрел, как входящие легенды террора рассаживаются по местам.

Все это заняло не больше 10-ти минут, и вот когда шум сдвигаемых стульев затих на трибуну вышел уже знакомый мне руководитель Службы Безопасности Общества и представился.

— Служба Безопасности. Прошу подтверждения полномочий.

Когда формальности закончились, выбранный Председатель объявил о начале конференции.

— Друзья! Время наше коротко, и потому дорого. Серьезность решений, которые мы собираемся сегодня принять или отвергнуть так же побуждает нас действовать быстро....

Собрание мрачно и недоверчиво слушало. Все тут знали цену времени.

Мои глаза перебегали с одного лица на другое. Кое-кого я знал, но большая часть собравшихся представлялись мне обычными людьми, что лишний раз доказывало, что глаза самые большие обманщики.

Все тут были необычными — пытанные, стрелянные, почти у каждого за спиной то каторга, а то и смертный приговор.

Оратор обвел зал тяжелым взглядом.

— Все присутствующие в курсе повестки дня и первичное обсуждение прошло в самолете. Вопрос один. Первый, он же единственный. Комитет Зеербургского отделения Общества предлагает провести акцию против Президента!

Я внутренне охнул, а Конференция бровью не повела. Заскрипели только кое-где стулья, кто-то кашлянул в кулак и — тишина.

Предложение не содержало ничего необычного. Примерно через конференцию, то есть раз в 2-3 года такое предложение выносилось на обсуждение. Иногда, особенно если президент вел себя не очень хорошо, оно принималось. Организация несколькими выстрелами напоминала о себе. После этого власть забирал очередной генерал, и все шло своим чередом до следующей конференции.

— Прошу высказываться.

— Покушение это конечно хорошо, — сказал кто-то из задних рядов. — Куда как славно... Стряхнуть так сказать пыль со знамен и штандартов...

— Прошу на трибуну, — строго сказал Председатель,— нечего по углам шептаться.

Перекрывая легкий шум каким-то механическим скрипом, слегка прихрамывая, по проходу к трибуне вышел еще не старый человек.

— Супонька, — представился он. Опершись руками на кафедру, человек почти свесился вниз, стараясь оказаться поближе к залу.

— Покушение — это дело,— повторил делегат. — Только вот зачем все это?

Он замолк, разглядывая зал. Ответа террорист не ждал, только хотел привлечь внимание к своим словам. Словно отвергая упрек в трусости, продолжил.

— Я принимал участие в трех акциях, избавивших народ от двух, так называемых, пожизненных президентов, а что изменилось? Все осталось на своих местах: военные у власти, а мы в подполье... То ли дело у соседей.

Он махнул рукой, показывая всем, кого именно из соседей он имеет в виду.

— Акция, переворот, гражданская война.... Оппозиция у власти! Вот с кого пример брать надо. Я отдал делу терроризма свою ногу. А ради такого финала отдам и вторую!

Супонька рубанул рукой по кафедре, грохотом подтверждая свои слова.

— Или я не прав?

По залу прокатился одобрительный шум. Одноногий делегат говорил вообще-то очевидные для всех вещи. Не желая понапрасну тратить время, Председатель значительно звякнул колокольчиком.

— Чтобы облегчить делегатам принятие решения, сообщаю, что между оппозиционными партиями достигнута договоренность о создании Народного Оппозиционного Фронта...

— А покушение тогда зачем?

— Смерть Президента станет сигналом к всеобщему восстанию.

— Это дело... С коммунистами договорились?

— И с коммунистами и с социал-демократами....

Он усмехнулся.

— Даже с кришнаитами... Давайте голосовать.

При одном воздержавшемся предложение приняли. С явным облегчением на лице Председателя поднялся.

— Кому поручается исполнение?

— Особая Комиссия уже обсудила кандидатуры наших товарищей, которым будет поручено провести акцию, однако их кандидатуры нуждаются в нашем одобрении.

Он махнул рукой куда-то в сторону, и из-за перегородки один за другим начали выходить люди и строиться у него за спиной.

— Своих лучших людей нам выделили наши соратники со всего мира! Группа интернациональна! Это лишний раз доказывает, что у борцов за свободу нет предрассудков! Вот они, герои! Монстр— Фронт освобождения Северного Габона от Южного Габона, Корявый— Фронт освобожд6ения Южного Габона от Северного Габона, Маркуша — Армия Иисуса сладчайшего и милосерднейшего, Маленький — Сепаратистская армия Лихтенштейна, Рожа— "Голубые бригады" Засеванда, Жадный— Берберианское возрождение, Босой Череп — фронт освобождения имени Дина Рида, Руководитель группы -Енм Приор — Марсианская Красная Армия.

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Услышав имя, каждый из стоявших за Председателем делал шаг к залу. Я вышел последним, сквозь прорези маски оглядывая делегатов. Председатель незаметно подмигнул мне и поджег список. Бумага в председательской руке мгновенно вспыхнула, превращаясь в пепел. Пока все шло, как планировалось, без ненужных эксцессов. Растерев пепел пальцами, Председатель ритуально спросил:

— Возражения?

Собрание молчало. Что можно возразить, глядя на крутые плечи и затянутые масками лица моих молодцов? Однако один голос все же прозвучал.

— Я смотрю тут у вас одна молодежь...

— Хотите говорить идите на трибуну, — ворчливо напомнил Председатель.

— Да нет. Ничего. Я с места — сказал Супонька. — Прошу меня так же включить в группу.

Председатель замялся, оглянулся на меня. Я едва заметно обозначил недоуменное пожатие плеч. Лицо делегата показалось знакомым, но откуда? Кто он такой? Чего от него можно ждать? Не подстава ли от Министерства Безопасности? Председатель меня понял и сказал:

— Наши полномочия конечно велики, но всеже мы не имеем права на это. Этот вопрос находится в компетенции Особой Комиссии.... К тому же ваш возраст...

Он выразительно посмотрел на ногу.

— И ваши раны...

Но Супонька не согласился.

— Мое здоровье не настолько расшатано борьбой с тиранией, чтоб дать повод говорить о нем, а не о моем опыте. Я не сомневаюсь, что этим молодым людям вполне по силам свернуть голову господину Кашенго, но с моей помощью они, возможно, сделают это и быстрее и лучше.

Сказав это, он повернулся к залу, ища у него поддержки. Загудели голоса. Сидевшие в зале практики знали на собственном опыте, какова сила импровизации. Поэтому все происходящее с их точки зрения не вредило делу, а помогало ему. Кто-то из знатоков юридических тонкостей заметил, что Конференция является высшим органом Общества и вполне может скорректировать решение Особой Комиссии. Его поддержали. Шум нарастал.

И тут я вспомнил кто этот мощный старик! Таким старичком могла бы гордиться любая группа. Из наших оказался старичок, из проверенных... Я наклонился к председательскому уху и прошептал:

— Не возражаю.

Председатель покивал и, подняв руку, утихомирил собрание.

— Я приведу ваши доводы Комиссии, а пока решением конференции включаю делегата Супоньку в группу....

Делегаты удовлетворенно зааплодировали. Под этот шум ветеран, поскрипывая, взошел на подиум и встал крайним в ряду.

— Возражения?

Над реальностью.

— Так... Мне это не нравится.

— Все разом или что-то конкретное?

Не обращая внимания на ехидный тон Второго, Первый сформулировал.

— Мне не нравится то, что твои сейчас договорятся черти о чем, а я, получается, не в курсе...

— Ты?

— Ну, моя сторона — поправился Первый. -Придут твои архаровцы, кокнут моего Президента и, что, конец игры? Финиш в белых тапочках?

Второй пожал плечами. Возражать смысла не имелось. Правда она и есть правда.

— Чего ты хочешь?

— Информации, разумеется.

— Интересно... То есть мои придут твоего, как ты выражаешься, кокать, а их там уже будут ждать? Это мне еще больше не нравится...

— Я так не согласен. Игра — это противостояние, битва... Давай менять условия. Пусть там окажется мой шпион. Тем более это станет поводом пострелять... Это же экшен, все-таки.

Реальность.

Нил Треклон, координатор.

Похоже, что основной вопрос решился.

Возражающих не нашлось. Все проголосовали "за", что я как раз и зафиксировал.

Место у меня оказалось очень для этого удачным... Хотя что это значит — "оказалось" я и занял его только потому, что посчитал, что отсюда мне будет удобнее вести запись на штуковину, что мне выдали в Министерстве Безопасности. Махонький объектив приспособили в узел галстука, а коробку прикрепил к поясу. Не думаю, что запись будет поражать качеством, но как вполне доказательная улика смотреться она наверняка будет.

Конечно все эти завиральные идеи на счет всеобщего братства и равенства и справедливости — вещь хорошая. Я сам их исповедовал долгое время, однако со временем поумнел. Сообразил, что пока царство всеобщего счастья не наступило, то дожидаться его наступления лучше всего в комфортных условиях. И с хорошим банковским счетом.

Не зря умные люди предрекли: "Кто в двадцать лет не либерал, у того нет сердца, а кто в сорок лет не консерватор, у того нет головы". Я поумнел со временем, а большая часть тут сидящих остались до седых волос мальчишками, не захотевшим эволюционировать. Все бегают, стреляют... Не дают нормальным людям жить, растить детей, радоваться жизни.

Кто-то, может быть, презрительно поморщится — предатель... А вот нет!

То, что я делаю, никак предательством не назовешь. Если уж как-то называть это, то только попыткой вразумить неразумных. У государства не всегда достает сил бороться с помехами на пути вперед к народному благоденствию, а значит моя задача, как добропорядочного гражданина, помочь ему по мере своих сил...

Я просто устраняю помеху на пути нашего общества вперед. Это моя работа. Мой долг, в конце концов!

Насколько я в курсе вопрос на Конференции планировался один, следовательно, больше ничего не будет. Тогда мне осталось так же хорошо финишировать, как начал: в саквояже у меня лежал баллон с каким-то снотворным газом. Мне надлежало распылить его и способствовать тому, чтоб все делегаты живыми попали в руки спешащего сюда спецназа.

По расчетам его должно хватить на всех. Поспят и еще, глядишь, добровольными свидетелями выступят на политическом процессе. Может, и покаются, а президент их и простит. Пусть рядовыми обывателями жизнь доживают. Все лучше, чем по лесам-горам скитаться да кровь чужую лить...

С этой мыслью я и включил таймер клапана. Как объяснили, он откалиброван на задержку в пять минут. Можно бы постараться уйти, однако не хотелось лишних вопросов.

Ничего страшного не случится — усну вместе со всеми... Высплюсь...Как обещали, газ должен быть без цвета и запаха.

Над реальностью.

Первый смотрел на друга, а тот усмехался.

— По-моему я уже выиграл. Тебе не кажется?

— Вроде того...

Он посмотрел на экран, где сидели его делегаты.

— Слушай... Если у тебя есть свои шпионы...

— Разведчики! — поправил его Первый. — У меня — разведчики. Это у тебя шпионы.

— Да ладно... -Второй небрежно махнул рукой. -Их как не назови... Пусть тогда и у меня окажутся мои разведчики. У меня, как тут ясно видно, подпольная организация. Так вот они возьмут и подменят этот твой волшебный баллон в саквояже шпиона...

— Разведчика!

— Да пусть и разведчика. Подменят на что-нибудь другое.

— А давай... Им все равно сейчас не до нас!

Реальность.

Нил Треклон, координатор.

Я только устроился поудобнее — не хватало еще отлежать себе что-нибудь — как в саквояже оглушительно хлопнуло и оттуда рванула такая волна концентрированной вони, что тут же перехватило дыхание. Глаза резало и каждый вздох, казалось, рвал легкие в клочки. Сквозь слезы я увидел, как мой портфель раздулся, а из него со свистом, словно из треснувшего паровозного котла бьют в стороны желто-зеленые струи.

Черт! Что ж такое делается? Неужели подставили меня? Или...

Додумать не успел...

Кто-то невидимый за слезами подскочил, меня потащил в сторону, крики, хрип и кашель сотрясали зальчик, но над всем этим прогремел треск, словно вышибли дверь, и стало тише. Я все еще водил руками вокруг, когда меня повалили на пол и сорвали пиджак, выщупывая провода и коробку.

— Он, — сказал кто-то. — Он, гнида...

Залитые слезами глаза ничего не видели. Кто-то еще с удивлением присвистнул.

— Вон оно значит, как... Знакомая штучка... Знаем, где такие выдают...

Я молчал, да меня и не спрашивал никто.

— Раз он тут, — медленно сказал тот же голос. — Значит, и хозяева где-то недалеко...

Ничего хорошего тон мне не обещал, но в этот момент моим спасением стала автоматная очередь.

Началось!

Реальность.

Дон Динамито. Лейтенант спецназа Министерства Безопасности.

...Лежать под маскировочной накидкой было не просто жарко, а жарко до невозможности. Я оторвался от окуляров и покосился на встроенный в камуфляж термометр. Ничего себе! 48 градусов по Цельсию! Жить, конечно, можно, но еще чуть-чуть и можно будет вообразить себя вареным яйцом. Третьим. Вдобавок тем двум, на которых я лежу, и которые, кажется уже... Если после этого рейда у меня начнут рождаться негритята, то я этому ничуть не удивлюсь. Я невесело усмехнулся. Страшно хотелось вытереть хотя бы лицо, но — нельзя....

Это мне, южанину жарко, а что тогда испытывает майор? Он-то не местный, а откуда-то из Европы. То ли француз, то ли вообще норвежец... Хотя, с другой стороны, в снегу лежать тоже небольшое удовольствие.