| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А если совсем честно — принцу важна была реакция на его сказку.
И вот! Планируя тихую ночь, Теан поднял на ноги дворец, двор. И все из-за невзначай заплывшей посторонней рыбки! Она, безусловно, красивее всех виденных ранее, но как не вовремя! И желание принца обернула в страшное кровавое предсказание!
Хорошо, что Тай сидит во дворце и парке, привязанный к книгохранилищу и рыбкам. Разве может ему угрожать Дракон, которого и вовсе, наверное, не существует?
А землетрясения и прочие стихийные бедствия порождены природными силами, которые хозяйничают на всей большой Земле.
Поднялся весь двор. Конечно, их императорские величества не сочли нужным появиться, но наставник уже стоял поодаль, в тени, и Теан чувствовал его осуждающий взгляд.
Медитация не удалась, любовная игра с Орхо или прочими любимцами не заинтересовала.
Воин в Теане дрогнул.
Наверное, поведение наследника огорчило не только учителя.
Парикмахеры паниковали, ползая вокруг пруда на коленях, представляя, что утром придется заново укладывать волосы принца для представления Дракону. А где в кратчайший срок набрать столько безупречных жемчужин, как те, что упокоились на дне пруда, в расщелинах каменной облицовки, в траве, вторично зазеленевшей при наступлении холодов после жаркого лета?
"Вторая волна", называют такую зелень на Орхо.
Когда в павильон, готовый вот-вот загореться от неожиданности, внесли третью жаровню, груду мехов, среди которых были ирбисовые и мягчайшие ягнячьи, принц потерял терпение. Он выдернул поднос с вином и закусками из рук прислуги, жестом подозвал к себе наставника и тихо попросил:
— Уберите всех.
В парке затих последний дамский писк и погас последний фонарик.
Теан разворошил груду теплой одежды и рассмеялся:
— Хотя бы одни штаны принесли!
Тай сполз с кушетки и выбрал длинный теплый халат.
— Я не стесняюсь вас, ваше величество. Ведь мы оба мужчины.
Он преувеличенно медленно (компенсируя собственную растерянность при виде толпы свидетелей) стащил с себя меховой плащ капитана дворцовой стражи, аккуратно сложил его, встряхнул и осмотрел со всех сторон выбранный халат.
Белое, как бы алебастровое тело, бесстыдно просвечивалось луной.
Правда, Тай повернулся к принцу спиной.
Но принц не смог удержаться, чтобы не воображать себе, насколько активным было или не было мужское достоинство смотрителя золотых рыбок, исполняющих желания. В заинтересованности своего члена принц был уверен. И ругал себя последними словами.
Запахнув и туго перевязав халат, Тай отодвинул меха подальше от жаровен, затем покрыл ими кушетку, шкуру ирбиса бросил под босые ноги принцу.
Невозмутимое лицо смотрителя сбивало Теана с толку.
Тай застыл перед властителем с двусторонней пушистой накидкой, не решаясь прикоснуться к его плечам. Ведь высочество так и остался в легкой распахнутой рубашке, ему казалось, что кожа горит.
А снег становился все гуще. И занавес к пруду был распахнут.
Морозные узоры не таяли уже на лотосовых листьях, у тонких стенок павильона потихоньку нарастали пушистые снежные валики.
Принц криво усмехнулся, повернулся спиной к человеку, чье тепло хотел ощутить этой ночью. А получил тепло звериной шкуры. И поступил, как хотел — поделился своим теплом.
Они сидели рядом под одной накидкой, пили подогретое совершенно варварским способом на жаровне вино. Ломая ногти, очищали каштаны, лопнувшие на древесных углях — и ни один не обжегся, таская каштаны из огня.
Теан в растрескавшейся кожуре находил повод для шуток в скабрезной воинской манере.
Тай поддерживал его ассоциации солеными рыбацкими анекдотами, запас которых пополнял во время каждого визита в родную семью.
Рыбка смотрела из воды на смеющихся мальчишек и улыбалась, как могут только рыбы, которые не плачут. Волшебные рыбы, исполняющие все желания, кроме собственных.
— Она нас подслушивает. Хорошо, что рыбы не умеют говорить, — сказал Теан.
— Они умеют. Только не все умеют слушать.
Тай спустился к воде и протянул виноградину гостье. Теан снисходительно усмехнулся, но рыбка взяла угощение, раздавила его ртом, сладкий сок заклубился в воде.
Захмелевший Теан нахмурился и дернул Тая к себе. От неожиданности тот поскользнулся на снежной пороше и повалился спиной в объятия принца.
— Я хотел спросить, как ты понимаешь сказку, — спросил Теан, отвернувшись, как будто Тай мог увидеть заинтересованное выражение его лица.
Смотритель замер. Выбираться из рук властителя после того, как посидели под одной накидкой, распили бутылочку, пошутили. Не сочтет ли принц обидой?
Ведь перед сложным испытанием он пришел не к родителям, не к наставнику, не к фавориту — к простому смотрителю прудов — рыбьему пастуху, как презрительно называли его аристократы.
Наверное, потому, что Тай никто. Ему можно пожаловаться, как стене в тренировочном зале, как дубу на детской площадке. Перед ним не нужно притворяться.
Сила и гордость перед такими безмолвными никуда не денутся. Никакого ущерба достоинству.
"Я никто. Но я могу поддержать. Поговорить? Соврать? Притвориться? Поддаться?"
Тай укладывает голову на плечо принцу. Их волосы смешиваются, как песок и морская пена.
— Принц из сказки деспот. Он решил, что власть над телом по умолчанию дает власть над душой.
— А Золотая рыбка? — теплое дыхание принца шевелит над ухом выбившиеся из косы волосы Тая.
— Трудно перечить тому, кого считаешь выше себя.
Теан выпускает своего смотрителя из объятий, внимательно вглядывается в туманные голубые глаза. Хочется взять мокрую тряпочку и протереть их, как запотевшее окно. Материнские глаза бесят, таевы — вызывают желание зажечь в них солнце, чтобы разогнать туман.
— Но ведь в конце принц из любви превратился, чтобы уйти с золотой рыбкой.
— Из любви? Он не смог отпустить свою собственность. А еще — захотел свободы. Для себя лично.
Тай огорчается. Он не хотел сделать больно.
Теан пытается ответить и трогательно шлепает губами. Беззвучно. Как рыба.
Из тени выступает Орхо. Красивый, мужественный даже в домашней одежде, как будто меч всегда в его руке. Склоняется, обувая принца в домашние туфли. Голосу, которому внимают на певческих праздниках тысячи, не хочется перечить.
— Ваше высочество, завтра у нас всех трудный день.
*
Уздечка в руке Тая мокрая от пота. Он нервничает. Изящный конь, мощный, но спокойный, вовсе не похож на смирную лошадку, на которой в первый и последний раз в жизни ему пришлось сопровождать свиту одиннадцатилетнего принца.
Золотая полоска горизонта расширяется, выстреливает первый зеленый луч. И выплывает сонный бок громадного солнца. Он еще не слепит, как будто любовник Океан заморил его яркую ярость, охладил до следующей ночи.
Изощренный слух рыбацкого сына улавливает всхлипывания воды под уверенным движением сильного тела к берегу.
Из воды выходит конь. Сияющие фиолетовые глаза, бархатные, как самая сладкая полночь, черные ноздри мощно раздуваются. Черно-розовые губы. Таких идеальных коней не бывает. Длинная, до бабок на стройных ногах черная грива, такой же длинный хвост изливают потоки воды, замывая отпечатки копыт.
Так вот кто выходил на сушу, взбаламучивая воображение маленького книгочея следами на мокром песке!
Восхищенный вздох, который сначала кажется Таю эхом собственного голоса, двоится. С трудом отвлекшись от созерцания прекрасного существа, он видит рядом принца, протягивающего руки к чуду.
И чудо идет к нему в руки, укладывая голову на его плечо.
Они слитным движением, оба, нагие, вспрыгивают на спины своим коням. Корпус к корпусу. Плечо к плечу.
Горная речка, гремящая льдинами сверху и каменными перекатами на всем протяжении, впадающая в море — с левой стороны.
Тай будто разъединился и смотрит сверху. Высочайшая вершина главного— императорского острова архипелага падает ему под ноги, как высокогорному орлу. Или летучей рыбке, преодолевшей земное тяготение.
Вершина белая, снежно-ледяная, как на иголку надели ватное облако.
Слева — речка. Справа — рукотворный каскад императорских прудов.
На самом деле, они многими километрами разделены.
Тай смеется во сне, оглядываясь на принца. Неужели Теан не понимает, что сон соединил их вместе, поставил рядом, как всадник всадника?
Иначе бы Тай никогда не решился пришпорить коня, посылая его вперед, чтобы опередить принца.
Они мчались бок о бок между двумя вдруг сжавшими пространство водными потоками, так же слитно развернулись от внезапной отвесной скалы — и помчались назад, к морю.
Серебряно-черный скакун Теана насмешливо косился назад. Не на коня, на Тая. Всматривался в его глаза.
Вбурив пенный прибой, въехав до колен, оба всадника повернули назад. И Тай не сдержал своего возмущенного коня — да и самого себя. Они с размаху наехали на элитников.
От удара покатились кони, а сзади — всадники, едва избежав мощных копыт.
Мокрая коса била Тая по коленям, поэтому он схватил ее и обернул вокруг шеи принца. Чтобы никуда. Чтобы никто. Чтобы — мой.
Он младше, но воин. И все же от неожиданной от книгочея наглости растерялся.
Они покатились по песку, оборачиваясь волосами, чувствами...
Разодрать губы до крови поцелуем.
Бешеное сопротивление.
Откуда взялись силы прижать маленького воина к мокрому песку? Наверное, потому что даже во сне Тай помнит, что принц младше, вопреки обычаям.
Все силы поглощаются сопротивлением, но сдержаться невозможно. Пальцы уходят в тело, как в мокрый песок. Под ногти забивается кварцевая крошка, болью приподнимая ногтевые пластины, а потом смачивается горячим.
Кровь.
Теан всхлипывает, стонет, рвется навстречу, кусает партнеру губы, щеки, уши, стремится прокусить горло. Не человек, а звереныш. Обхватывает сильными руками. Он воин, он намного сильнее, хоть и младше. Почему поддается? Потому что первым, прикоснувшимся к его обнаженной коже, не с утилитарной целью, как мама и няньки, а по просьбе сделать приятное — тогда под кустом паутинника — был Тай?
Наследник нетерпелив. Отрицательное качество, которое, осознав, пытается сдерживать, загнать внутрь, не показывать никому — изо всех сил. Знают о нем только наставник и Тай. Поэтому страшно: нельзя знать о слабостях властителей.
Страшно и сладко. Песок усиливает трение пальцев внутри. Больно, наверное. Наверное, ему так хочется. Он знает, что кровью обливается таево сердце. Насилие не для него.
Кони стоят над ними. Отдельно. Они такие же чужие друг другу, как Тай и Теан. Как разные стихии.
Собирается гроза.
*
Смотритель прудов усилием выдирает себя из сна. Осознает, что пальцы липкие. На них — кровь.
А на теле черные мокрые пряди чужих длинных волос, укутывающие с головы до ног лежащего рядом.
Тай, не веря себе, слизывает красное на пальцах. Соленое. И кровью пахнет.
Лежащий рядом со стороны пруда — на кушетке — в зыбком свете пред-утра неузнаваем.
Мокрый от растаявшего первого снега занавес приоткрыт, света недостаточно.
Волосы. Длинные до пят. Черные. Мокрые.
Тай спускает ноги с противоположной стороны кушетки — от стены. Осторожно пробирается вдоль нее, стараясь не оглядываться на кушетку, и полощет пальцы в теплой воде.
Внутреннее чувство времени подсказывает, что пару десятков минут еще можно урвать у дворцового расписания, перед тем, как появятся чистильщики спускать пруд и выискивать жемчуг на дне.
Второй случай за три года его работы смотрителем. Пастухом золотых рыбок. Одна из фавориток уронила драгоценную заколку — а смотритель со своими рыбками не смог ее сразу найти.
Тай вернулся в павильон в надежде, что сон растаял. Но окутанное черными волосами существо осталось на месте и, кажется, плакало.
Смотритель сначала проверил своих рыбок.
Сердце трепыхалось.
Сел рядом с изящным телом, с головы до ног укутанным черными волосами.
— Ты меня извини, если обидел. Кровь...
"Возьми меня полностью, если начал" — прозвучало в голове. — "Я твоя рыбка".
Знакомое. Как будто еще вчера говорили.
Тай сгреб волосы с незнакомого лица.
— Ох, милая! Ты же совсем девочка!
Тяжелые пряди волос соскользнули с неподвижного тела, чуть тронутые рукой. Маленькие холмики грудей с прозрачными икринками сосков. Стыдливо сдвинутые ноги — наискосок, одна согнутая в колене.
— Прости. Я не хотел...
"Ты хотел, но не меня. А я хотела тебя. И обижусь, если не закончишь прорыв. Я хочу. И ты захочешь".
" Почему ты говоришь внутри меня?"
" У нас нет речевого аппарата. Разве так общаться не проще?
Таю захотелось плакать. Еще раз никак не любовь.
Оно звало.
Тай вздохнул, чувствуя, что никто не заставляет.
Кем бы ни была Гостья — золотая панцирная рыбка — она не принуждала, она ждала.
И она была прекрасна, хотя мало похожа на человека. Разве количество конечностей — вполне человеческих — совпадало.
Слишком широко расставленные фиолетовые глаза с красными зрачками. Большие губы. Ушей нет.
Тай не стал ласкать шею Золотой рыбки, избегая наткнуться на жаберные щели.
Ее тело было прекрасно. Только ниже пупка...
Рыбка тихо засмеялась внутри таевой головы.
"Я гермафродит. И ты стал первым нарушителем моей девственности с обеих сторон. Может, сделаешь мне не только больно, но и приятно? А я постараюсь помочь тебе. Ведь судьба принца тебе не безразлична? А ему завтра в гости...К дракону".
" Разве ты сможешь выполнить мое желание? Ты же не золотая рыбка?"
" А если я никто?"
Тай сел рядом на кушетке. Внутри работали часы, отбивая секунды.
Девочка, обычная девочка, не больше девяти ей. Кто ее подсунул смотрителю прудов, чтобы скомпрометировать? Орхо?
Тай поднял гостью, усадил на колени. Дождевое облако черных волос окутало их. Она, Тай предпочел думать, что она, наделась на его возбужденный сном член, вскрикнула чайкой, задвигалась. Жар и бесконечная жаркая длиннота.
Тай читал про этот отрезок времени, который даруется редким людям.
Длиннота.
Он готов был умереть сразу же после этого ощущения. И знал, что его золотая рыбка разделяет его чувства.
Тай попытался обернуть себя влажными прядями, уткнувшись носом в ямочку между ключицами, которые все же были, хотя чем-то отличались, о чем Тай не хотел думать.
Красивая. Нежная. Почему-то хочет его. Из-за одной сказки?
Как Ильма — из-за одной грозы под лодкой. Потом они встречались — не один раз. Если бы Тай не ушел за наследником империи, был бы в свои реальные восемнадцать давно женатым, отцом по меньшей мере двоих детей.
Тай отвлекся на шаги за павильоном, попытался накинуть покрывало на девушку — и обнаружил, что на кушетке только мокрое пятно, слегка расцвеченное кровью.
"Мы теплокровные животные, как люди".
На верхней ступеньке слабо шевелила плавниками Гостья.
Тай перед тем, как запахнуть халат, обнаружил несомненные признаки совокупления — или поллюции. Ранее воображаемыми контактами он не страдал.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
