— Я может новую жизнь начинаю, — ответил я, — заново родился, можно сказать, а ты мне ее с самого начала нотациями портишь. Поехали уже продукты переводить. Из наших есть кто в городе?
— Ну, поехали, — Костя резко крутанул руль, обгоняя очередного медленно едущего по дороге автолюбителя, с желтым восклицательным знаком на заднем стекле.
— Да не жмись ты так, — он посмотрел на мое резко побледневшее лицо, — я ж не тот криворукий псих, что тебя чуть не угробил. Сколько мы с тобой ездили, помнишь? И ничего, все нормально же было. А дрифт по "тещиному языку" ночью на трассе?
— Да помню я, — я немного расслабился на сиденье, — но последние воспоминания все еще слишком яркие.
— Оно и понятно, шутка ли в реанимации поваляться? Это еще повезло, что ничего серьезного.
— Это да... Так что там с нашими?
— Миша на заводе, как обычно, Андрюху в командировку отправили на Урал, говорит, что не раньше праздников его ждать. Витек в Москве еще сидит, тебе привет передавал. Катя твоя звонила, — Костя почему-то на миг запнулся, — про тебя все спрашивала. Кстати, — он достал из внутреннего кармана мой самсунг, — вот держи свою мобилу, а то забудешь еще.
— Спасибо, — я взял в руки телефон и тут же начал просматривать огромный список пропущенных вызовов и смс. Пятьдесят два звонка, и ворох сообщений. Мда... Повезло еще, что родители не в курсе. Костя, кстати, молодец, когда я только пришел в себя, мне разрешили всего один звонок. Я позвонил ему, попросив позаботиться о котах дома и моих немногочисленных вещах и документах, найденных врачами на теле после аварии. Может быть именно поэтому мой телефон сейчас был у меня в руках, а не ушел вслед за шапкой и перчатками. Удивительно, что мне все две недели запрещали общаться с электроникой, ссылаясь на травму головы. Никогда не слышал такого, но с врачами спорить себе дороже — пришлось потерпеть, и сделать Костю моим секретарем.
Машина плавно скользила по заснеженному городу, я сидел на пассажирском сидении и читал сообщения. Миша, Андрюха, Витя... От Кати было мало, она всегда предпочитала именно звонить. Отвечать почему-то никому не хотелось. Напало чувство умиротворения и покоя, хотелось, просто молча нестись по заснеженной дороге и ни о чем не думать. И чтобы дорога не кончалась...
— Эй, ты там не заснул? — выдернул меня из нирваны голос Кости, — давай в "Али-Бабу" заедем? Там шашлыки обалденные всегда готовят.
— А? — не сразу отозвался я.
— Шашлыков, говорю, давай купим.
— Давай, — согласился я, — только сидеть там неохота что-то. Поехали лучше ко мне. А по дороге пивка купим.
— О, вот это уже дело, — согласился Костя сворачивая на парковку, возле небольшого, но уютного кафе, — посиди в машине, сейчас закажу у них. Ты сколько будешь?
— Бери два, а пиво на разлив возьмем, возле меня, тут оно дорогое.
— Окей, — согласился тот, выходя из машины.
Основательно заправившись шашлыками, пивом с орешками и попутно заехав в магазин за продуктами, через час мы наконец-то добрались до моей квартиры. Коты были несказанно рады меня увидеть, как и я их впрочем. Костя, подхватив одного из них под брюхо, с комфортом развалился на диване, посадив зверька себе на ноги:
— Эй, что хозяин, угощать-то будешь нет?
— Ну ты и лентяй! — возмутился я.
— А то!
— Помочь не хочешь?
— Неа, — довольно разулыбался тот.
— Ну и хрен с тобой, — я махнул на него рукой, и пошел раскладывать покупки. В холодильнике было пусто и тоскливо, но это хорошо. Если бы я забил его продуктами тогда, то теперь, спустя две недели, там мало что можно было бы найти съедобного. Разложив продукты по полочкам, я протер влажной тряпкой стол и холодильник с микроволновкой. Особой грязи не было, но пыль все же успела скопиться, а ее на кухне я не терпел. Даже для котов это была запретная территория. Ну, вроде все чистенько. Ан нет! Под потолком в углу висел какой-то комок плесени. Странно, вроде сырости в доме у меня никогда не было, а тут прямо сразу и столько. Такое ощущение что угол был заплетен старой и, почерневшей от времени и пыли, паутиной.
— Эй! Ты скоро там? Я есть хочу! — раздался голос из единственной в квартире комнаты.
— Ну и кто из нас проглот? — спросил я его, доставая из шкафа две большие пивные кружки и заходя в зал.
— Ты конечно! Небось там в одну каску решил все заточить, чтобы мне ничего не досталось.
— Поговори мне еще, — буркнул я, сервируя маленький журнальный столик у дивана, — там чипсы еще остались старые, два пакета, будешь?
— Спрашиваешь! Тащи конечно!
Вечер наступил как-то совершенно незаметно. Мы сидели на диване и отмечали мой новый день рождения, кто бы, что не говорил по этому поводу, но для меня это было событие. Костя рассказывал все, что произошло за эти две недели моего выпадения из реальной жизни. В принципе ничего особенного и не было, в основном всякие забавные мелочи, но кое-что стоило отдельного внимания. В наш университет приезжал профессор Альцман, тот самый, к которому я тогда спешил на встречу, но так и не смог попасть. Обеспокоенный срывом встречи, он не сумел до меня дозвониться и сам приехал на кафедру, однако там народ был также не в курсе, куда я собственно делся. Только после моего звонка Косте наступила ясность. Профессор просил передать мне скорейшего выздоровления, когда узнал от нашего заведующего, что все обошлось, и сообщал, что он задержится в городе как минимум на пару месяцев, поэтому, учитывая такой прогресс в лечении, мы можем скоро увидеться.
Из всех друзей в городе были только Костя и Миша. Виктора в Москве, похоже, окончательно захомутали наукой. Заполучить его себе в лабораторию МиСИС уже давно хотел, голова у парня варила как надо, доказательством тому был ворох патентов на изобретение, небрежно лежащий стопкой у него на шкафу, но ни на какие коммерческие предложения он не велся. Делающие ему такие щедрые, с их точки зрения, предложения люди, были в самом настоящем шоке. Человек просто на просто не интересовался деньгами. Немыслимо в наше время. А Виктору просто и тут не кисло жилось. Нет, по деньгам, конечно, печально, зато все привычно: дом, друзья, коллеги по работе, оборудование пусть и не новое, зато рабочее, да и просто привычка опять же многое значит. Менять все это на прибавку к зарплате, пусть даже солидную, он не хотел. Но два месяца спустя, видно все-таки отойдя от шока, московские ученые смогли-таки сделать нашему другу предложение, от которого он просто не смог отказаться: какой-то глобальный и жутко секретный проект, в перспективе позволяющий не только поиметь с него кучу денег, но еще и сделать серьезный прорыв в науке. Тройной удар интересных задач, денег и всеобщей славы сумел пленить неприступное сердце молодого ученого, и, подписав кучу бумаг о неразглашении, Виктор улетел в Москву, где и сидел безвылазно уже три недели.
Миша как всегда был на заводе. Уйдя на него работать еще на втором курсе нашей аспирантуры, он нисколько об этом не жалел. Новые люди, новые задачи и стабильная зарплата, позволили ему не только существенно расширить свой кругозор, но и заниматься тем, о чем он давно уже мечтал — саморазвитием и творчеством. Также он достроил свой загородный домик, небольшой, но весьма комфортабельный и уютный, в котором мы собирались на выходных, отдыхая и наслаждаясь отсутствием надоевшей цивилизации. Катюшка тоже любила там отдыхать. Красивый сад, с ручейком, фонтанчиком и маленькой беседкой, построенной в эльфийском стиле (Толкиен точно бы одобрил) приводил ее в восторг.
— Кстати о Кате, — отвлекся я от размышлений и достал телефон, — надо бы ей позвонить, а то, как свинья себя веду, из больницы выписали, а я и не сказал ничего даже.
— Не надо тебе ей звонить, — Костя неожиданно выхватил у меня из рук трубку.
— В смысле? — удивился я.
— На часы смотрел? Поздно уже, разбудишь еще, будет опять на тебя дуться.
— Какое разбудишь? — возмутился я, — восемь вечера всего! Отдай телефон.
— Это у нас восемь, — не сдавался Костя, — а в Париже уже три часа ночи.
— Как? — не понял я, — Она же должна была уже прилететь с конференции. На недельку же их всего отправляли.
— Задержалась, — мрачно буркнул мой друг, отпивая из кружки.
— С чего бы? Сверх лимита их там никто держать не будет, а своих денег у нее на отдых в столице моды никак не хватит, уж мне ли этого не знать! Я ей почти всю зарплату отдал перед отъездом. На покупки там, ну и на погулять.
— Дима, ты пить будешь, нет? — Костя засыпал в себя очередную порцию вяленых кальмаров и принялся с аппетитом их уничтожать, — Пиво греется.
— Нет, ты ответь.
— Слушай, вот приедет, сама все и расскажет, я-то тут причем?
— В том, что она тебе звонила, и в том, что врать ты не умеешь, — ответил я, наливая в кружку из пятилитровой бутылки чешское светлое, — колись.
— И за что мне все это? — закатив глаза к потолку, откинулся на диван Костя, — за каким буем я вообще у тебя этот телефон взял?
— Больше было некому. Ты один был в городе. Итак?
— Итак, что? — разозлился Костя, — ты меня тут пытаешь, а передо мной может выбор стоит: в больницу тебя опять отправить, когда ты и так с того света только сегодня вернулся, или друга потерять. Потому что ты, придурка кусок, потом со мной же общаться не будешь, если я от тебя что-то скрою. Вот сижу и думаю, что же выбрать! Не подскажешь?!
— Костя, — похолодел я, — что с Катей?!
— Да что с этой дурой сделается? — откинувшись на подушку, махнул рукой тот, — жива, здорова.
— Тогда в чем дело? — я никак не мог понять сути его злости.
— В том, что ей и во Франции теперь не хило живется, — выдохнул тот, резко успокоившись, и вновь приложился к кружке.
— В смысле живется? — оторопел я.
— О, я смотрю, та травма даром не прошла, — грустно усмехнулся он, — мозгами-то пораскинь, глупым ты вроде никогда не был. Доверчивым, да, это сколько угодно, но не глупым.
— Да объясни ты уже толком, что произошло — разозлился я, — что все ходишь вокруг да около?
— Да мужика она там себе нашла, непонятливый ты наш! Познакомилась, понравился он ей, решила задержаться на неопределенный срок, так понятно?
— Чего??? — похоже, мое лицо в этот момент, выражало крайнюю степень отупения, потому, что Костя хмыкнул и решил все же пояснить все подробнее, хотя было видно насколько этот разговор ему неприятен.
— А я тебе говорил, между прочим. Да что там теперь уже... Короче познакомилась она на конференции с неким Жаном Лакроа. Перец этот из какого-то их старинного аристократического рода. Весь из себя, благородство изо всех щелей, деньги уже в банк не помещаются, да и сам по себе ничего вроде. Андрюха говорит нормальный мужик. Русский даже немного знает.
— Какой такой еще Андрюха? — спросил я.
— Да знакомый мой, он же тоже туда полетел с группой, а ее как ты знаешь, со всего универа собирали. Так вот. Ну и закрутилось у них там чего-то с твоей Катей. Да и понятно, в принципе, с чего. Со стороны посмотри — так мечта любой девчонки: гибрид Аполлона с банкоматом. Андрюха это дело увидел, ну и как-то, когда мы вечером с ним по скайпу общались рассказал, что мол повезло одной девчонке тут, по ходу, устроила себе будущее без всякой науки. А тут и сама виновница разговора к нему в комнату заходит, чего-то спросить и видит мою харю в мониторе, кусочек разговора она все-таки успела услышать. Ну и началось... Начала нас слезно просить тебе ничего пока не рассказывать, потому, что сама еще не знает, как ей быть, а тебе, мол, больно делать не хочет. Своевременно, надо сказать, у нее это желание проснулось. Мда...
В общем, пообещали мы ей тебе ничего не рассказывать, ну... я пообещал, Андрюху-то ты же даже не знаешь. Вот... А потом спустя пару дней начала она мне разговоры заводить, про то, что ты ей на звонки, мол, отвечать не хочешь. А раз так, то это я тебе все рассказал и ты уже горькую сидишь вторую неделю пьешь, или вообще повесился давно. Она ж тебе первый раз-то позвонила, только когда тебя уже на обычный режим в палату перевели. Я ей как мог доказывал, что все нормуль, вроде успокоилась, потом пропала почти на неделю, и вот недавно опять начала на меня наседать, где ты мол, и почему молчишь.
— Ты точно про мою говоришь? — сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. Весь привычный мне мир рушился, дышать было тяжело, казалось, грудь сдавили мощные тиски, в глазах потемнело. Я с трудом заставил себя сделать вдох. Не могла она такого сделать. Ну не могла! Мы же не просто были столько лет вместе, мы были еще и лучшими друзьями! А это, порой, бывает намного дороже. Не было такого человека в моей жизни, которому бы я доверял также как ей, и в ее жизни я тоже был именно таким человеком. Сколько мы пережили вместе. Сколько нас связывало. Какое было взаимопонимание. Мы дополняли друг друга, понимали с полуслова, понимали вообще без слов. Миша, любивший красивые обороты речи, даже называл нас одной душой в двух телах. И вдруг такое... Просто немыслимо. Такого просто не могло быть...
— Точно, — Костя сочувственно посмотрел на меня, — Ты уж извини, я вообще в это дело лезть не хотел, сам понимаешь, но так уж получилось.
— Ты ей ничего про меня не говорил?
— Не хотел, пришлось, — он поморщился как от зубной боли.
— И?
— Завтра она прилетает...
Я промолчал. Говорить ни о чем не хотелось. Хотелось не чувствовать. Хотелось забыться. Не думать ни о чем. Но не получалось...
— Ладно, — Костя встал и хлопнул меня по плечу, — давай-ка я в магазин пока сгоняю лучше, пивка еще возьму с чипсами, а то чувствую, маловато сегодня нам его будет.
Вернулся он минут через двадцать, таща два больших мешка с покупками. Посмотрел на меня, сидящего в той же позе на диване, в которой он меня и запомнил, уходя, с тем же самым отсутствующим выражением на лице. Вздохнул. Плюхнулся рядом и откупорив бутылку "Абаканского" протянул мне.
— На, держи. Да бери, говорю тебе! — всучил-таки он мне пиво. — Понимаю, насколько я цинично веду себя сейчас, но иначе нельзя. Нельзя зацикливаться на одном, ты ж так в овощ превратишься, или сопьешься, если не хуже чего... Понимаю, сегодня напиться можно и даже нужно, но с завтрашнего дня, начинай новую жизнь. Знаю, это тяжело, но по-другому нельзя — будет только хуже, поверь мне.
— Костя хватит уже, — тихо проговорил я, — неужели я так похож на суицидального подростка?
— Порой похож, если честно, — ответил он, — ты ж у нас замороченный какой-то вечно, с обостренным чувством справедливости, проще на все смотреть не умеешь, вот я и переживаю. Короче так, завтра я за тобой после работы заеду, и поедем на тачке кататься, знаю я там одно местечко хорошее, погонять можно отлично. И только посмей мне нажраться, за ногу тебя вытащу из квартиры в любом состоянии. Понял?
Я молча кивнул.
— Ну, вот. Тебе сейчас развеяться нужно, новые впечатления, новые краски, а киснуть нельзя, бессмысленно это.
Он продолжал еще что-то говорить, рассказывать, тормошить меня, но я его уже не слышал. Молча кивал на какие-то реплики, вроде бы угадывая момент, а вроде и нет. Мне было все равно. Мысли были только о ней. Образы, воспоминания проносились чередой, вспоминались те моменты, которые память, казалось бы, уже давно стерла, или отправила храниться на дальнюю полку. Сейчас же они представали передо мной как никогда ярко. Постепенно они становились все хаотичнее и бессвязнее, эмоции ушли на задний план, оставив после себя чудовищную пустоту и безразличие. Тот момент, когда сон все-таки сморил меня, я пропустил...
