Безумный алхимик

— Ронт эларе! Из-за дерева показался седой старикан с арбалетом наизготовку.

— Ронт эларе! — чуть громче повторил он.

— Я тебя не понимаю дед. Я не местный,— лихорадочно пытаюсь сообразить как успокоить аборигена и не напороться на болт в пузо.

— Меня ограбили пока, я в реке плавал.

— Ронт — взгляд на топор и в землю. Спорить с арбалетом было глупо. Я медленно вытянул топор из петли и присев аккуратно положил его рядом с собой. Мне было одновременно страшно и радостно, хотелось обнять этого старика и в тоже время бежать от него подальше. Я разнервничался и тараторил без умолку.

-Ну чего делать будем? Дед а люди тут еще есть? А деревня? Или может город? Слышь, я к людям хочу, неделю уж тут как папуас бегаю.

Критично окинув меня взглядом, он немного расслабился, арбалет уже смотрит в землю. Я тоже его оглядел. Седой как лунь, слегка сгорбленный, но видно еще крепкий и жилистый дедок. Волосы на голове перехвачены хайратником. Борода тоже белая и широкая как лопата. Хитрый с прищуром взгляд из под кустистых бровей. Одет в простую серую рубаху. На ногах хорошие слегка потертые кожаные штаны, заткнутые в стоптанные сапоги. Пояс с металлическими бляшками, а на нем аж два ножа по бокам. Вдруг старик насторожился и стал всматриваться мне за спину. Развернувшись, краем уха я услышал писк и возню в направлении своего костра.

-Фасе, фасе — дед с озабоченным видом призывно замахал мне, заманивая в лес. Подобрав топор, я поспешил за ним.

Угнаться за старым было не легко,он ловко петлял между деревьев и кустарника. Поравнявшись с хромающим стариком, опиравшегося одной рукой на палку я хотел помочь, подхватив его под руку. Но тот резко развернулся, сунул мне в руки свою палку и вскинув арбалет выстрелил. Сзади раздался душераздирающий писк и визги. Обернувшись, я увидел чего так испугался дед. Это были крысы! Здоровенные, размером с собаку они быстро приближались, охватывая нас полукольцом. Невероятно быстро перезарядив свой арбалет, дед снова выстрелил. Болт пробил крысе голову, кувыркнувшись, она без звука шлепнулась на спину а лапы все дергались, продолжая бежать.

Первая бросилась в атаку самая мелкая крыса. Она пулей метнулась к старику занятому перезарядкой и вцепилась ему в ногу. Тот без звука отбросил арбалет. Выхватив свою палку он оттолкнул меня, наклонился и принялся лупить крысу, та попискивала но не отпускала . Это послужило сигналом для остальных. Крысы бросились на нас со всех сторон одновременно. Одна из них прыгнула, метя старику в горло. Он подставил разинутую пасть палку, и молниеносно выхватив нож, полоснул им повисшую крысу по горлу. Наблюдая за стариком, я чуть было не лишился своего достоинства. Розовую пасть полную мелких зубов, летящую мне в пах, я заметил в последний момент. Отпрыгнув от неожиданности метра на три назад, я свалился на заходившую со спины крысу. Ее зубы щелкнули в сантиметре от пальцев ног. Растерявшись, я совсем забыл про топор. И в панике со всей силы грохнул кулаком по плешивой крысиной черепушке, вбивая ее землю. Крыса отключилась, а впереди уже шуршали кусты с новыми врагами. Осознав, что нельзя разделятся иначе загрызут по одному, я заложив крюк со всех ног бросился к деду. Он крутился как волчок на месте, а вокруг водили хоровод пяток матерых крысаков. Не дав крысам опомнится я с ходу врубился в эту шайку и треснув топором по спине одной, наотмашь заехал по оскаленной пасти второй. Раздался оглушительный визг. Кончик моего топора рассек ей нос и крыса, вереща и завывая от боли, кинулась прочь.

Воспользовавшись замешательством, дед успел одной крысе раскроить череп своей палкой и воткнуть нож в загривок другой. В этот момент мою правую ляжку обожгло огнем, в нее впилась зубами темно бурая тварь. Я заорал от страха и боли и бросив топор вцепился в челюсти силясь их оторвать. В руках хрустнуло, пасть распахнулась настежь. Отбросив захрипевшую крысу, я со стоном схватился за прокушенную ногу, из нее ручьем текла кровь. Сзади зашуршали шаги, подхватив топор, разворачиваюсь...

-Ааа это ты дед. А где остальные?

Проигнорировав мой вопрос он наклонился и добил слабо дышащую крысу с разорванной пастью. Затем осмотрел мою ногу и улыбнувшись, похлопал меня по плечу. И тут я замечаю, что за ним все еще волочится крыса. Молча указываю ему пальцем на труп. Он все также ухмыляясь разжимает ей челюсти ножом и приподнимает штанину. Под ней искусно сделанный деревянный протез. Указываю ему на свою рану и жестами прошу его уже порядком изорванную рубаху на бинты. На что дед вскакивает как молодой и оглядевшись исчезает в кустах. Спустя пару минут он появляется со своим вещмешком. Покопавшись, выкладывает из него склянку и бинты. Я с интересом наблюдаю за его манипуляциями. Накапав в рану и смочив бинт густой, как сироп красноватой жидкостью, он крепко перевязал меня. Засучив изорванные рукава, он также перебинтовал свои руки, что-то бормоча себе под нос и сокрушенно вздыхая. Я было хотел встать и помочь ему но дед решительно усадил меня обратно приговаривая: — Сити, сити.

После перевязки старик принялся ходить среди крысиных трупов и отточенными движениями отрезать им хвосты. Продемонстрировав с довольной улыбкой мне целый букет хвостов, он закатал их в тряпочку и упрятал в вещмешок. Также он принес свой арбалет и собрал болты. Повесив его на пояс и закинув через плечо лямку мешка, он помог мне подняться и мы покинули место битвы.

Сиропчик имел явно легкий анестезирующий эффект так что нога в дороге меня почти не беспокоила. Мои порывы поохотится на ящериц, дед счел очень смешными. Он смеялся своим каркающим смехом до слез. Глядя на то как я с топором подкрадываюсь к согревшимся и оттого ставшими очень быстрыми игуанами. Утерев глаза, он выудил из вещмешка котомку и разложил ее на траве. Махнув мне, дед уселся по-турецки и принялся нарезать краюху хлеба. Я не стал кочевряжиться и мигом уселся напротив. Порезав хлеб и ломоть сала, дедуля выложил на тряпку десяток бледно-зеленых луковиц. С хрустом откусив от луковицы он кивнул мне на горку еды.

— Интареман.

Луковицы напоминали редиску. Хлеб был серый и очень вкусный. Ну а сало оно и в Африке сало. Пока я набивал рот, наслаждаясь такими простыми и вкусными вещами. Дедуля вновь принялся копаться в мешке и выудил из него кожаный бурдюк. Открыв, он лихо выдул половину и протянул бурдюк мне.

— Ну надеюсь ты не практикуешь уринотерапию: — как можно искренне улыбаясь ляпнул я. Однако отказываться не вежливо. В бурдюке оказался травяной чай, отпив пару глотков, я продолжил набивать живот.

— Ох как же вкусно было дедуль, благодарю тебя. Ты не поверишь, я уже дичать тут начал, все ящериц, да рыб ел.

Старикан сидел и внимательно слушал. Продолжая болтать о еде и свои мечты о жареной картошке, я развалился на травке и не заметил, как уснул. Мне снился дом и родной двор. Краем глаза замечаю движение.

— Дед а ты то зачем мне снишься?

Он грустно улыбается: — Я хотел поговорить с тобой "внучек" Ты ведь не из нашего мира?

— Нет. Погоди, ты что говоришь по русски?

— Мы общаемся не словами, а мыслями.

— Так ты читаешь мои мысли? Двор резко изменился, в соседних домах захлопали, закрываясь окна и двери.

— Нет. Успокойся. Это твой сон здесь я лишь гость. Это просто общение на первом уровне разума.

— Типа "Стар Трека" слияния разумов? — перебил я его. По домам как на экране полыхнули сцены их кинофильма.

— Ээээ можно сказать и так, но мне не знаком этот способ. У тебя очень яркие образы. Ты практиковался в магии разума?

Я засмеялся — Магии? Разума? Не я впервые об этом слышу.

— Хорошо, если ты позволишь я помогу тебе научится говорить на всеобщем.

— Ладно, и как ты будешь учить?

— Все просто — этот сон и станет твоим уроком. Остаток сна мы просидели друг напротив друга болтали на разные темы. Правда, большую часть времени болтал он, пояснив чем больше слов-образов я запомню здесь тем меньше мне учить там. Однако над произношением придется поработать отдельно.

— Слушай дед а ведь я так и не спросил, как тебя зовут?

— Да зови уж как привык внучек: — в который раз засмеялся старикан и растаял.

С великого бодуна — иначе это пробуждение было нельзя назвать. Голова раскалывается во рту сухо как в пустыне. Нахожу взглядом деда. Ну чисто зомби. Сине-зеленое лицо, под глазами здоровенные синяки, сами глаза покрыты сеткой лопнувших сосудов.

— Дед ты как? — просипел я.

— Все нормально, долгое время не картакнел. Вот и накрыло нигоро. — проскрипел он.

— Ух ты! Я тебя понимаю, не все конечно но смысл ясен. — потрясенно воскликнул я.

— Слушай выглядишь ты не очень хорошо или даже очень хреново. Может, я сбегаю ящерку тебе поймаю, зажарим а?

Дед закашлялся — не смеши меня, этих ящериц люди не едят. Они мусорщики. Увидев мой непонимающий взгляд, перефразировал — трупы едят.

— Подай лучше мне мешок — полечимся, заодно и повязку тебе поменяем. Еще два дня пути и мы вышли на старую заросшую дорогу.

— Старый имперский тракт — пояснил мне дед. — в эту сторону редко кто ходит, дикие земли. Наш-то городок на самой окраине чистых земель. Дальше в двух декадах пути там пост стоит, большая крепость и гарнизон в 500 разумных. Провизию туда по этой дороге возят ну и подкрепления.

— А от кого охраняют? — полюбопытствовал я.

— Дальше то на запад там совсем плохо было, столица и крупные города, там жили самые могущественные маги и гремели самые жестокие битвы. А уж чего там расплодилось за эти годы только богам ведомо.

Как я понял из рассказов деда, в этом мире жили не только люди, а также эльфы, гномы, орки и куча иных народов. Жили довольно мирно у людей была огромная империя, у эльфов величественные лесные княжества, у гномов неприступные горные твердыни, ну а орка в степи еще поймать надо. Примерно 700 лет назад у них случился полный армагедец, По миру прокатилась магическая буря. Она исковеркала и изменила все в чем была хоть капля магии. Одни говорили, что это результат магических экспериментов. Другие полагали, что это усмешка богов. Третьи склонялись к неким вселенским циклам мироздания. Ну и конечно нашлись те, кто решил, что в его бедах виноват сосед. Началась резня и грабежи, которые переросли в полномасштабную войну всех против всех. Применение боевой магии одиночками и целыми отрядами привело к непредсказуемым и ужасающим результатам. Многократно усиленные бурей заклинания меняли ландшафт и погоду. Мир изменился. И каждая из рас огребла по полной.

Люди, как наиболее слабые физически и потому чаще других пользовавшиеся различными магическими и алхимическими снадобьями потеряли почти 90 % населения. Алхимия меняла их тела превращая в жутких уродов. Маги растворялись в своих стихиях, порождая элементалей. Человечество таяло на глазах.

Эльфов — лучших магов жизни постигло тотальное бесплодие. Каждый по отдельности они были абсолютно здоровы, и могли жить до тысячи лет. Но произвести на свет здоровое потомство могли лишь единицы и то после тщательного подбора партнеров. Раса эльфов вымирала.

Гномов — великолепных алхимиков и изобретателей подкосила умственная деградация. Все меньше рождалось талантливых инженеров и искусных алхимиков. Навыки и знания некому было передавать. Раса гномов оказалась на грани вырождения.

Как пострадали орки, никто не интересовался. В те времена их считали почти дикарями. Отступив на задворки своих прежних владений, народы принялись зализывать раны и восстанавливать утраченные связи. Поодиночке в новом мире было не выжить.

Впоследствии инцидента появились новые виды животных и растений. Маги открыли новые заклинания, алхимики составили новые рецепты. Открылись новые перспективы.

— Надо бы тебя приодеть ато с голым задом в город не пустят. В часе ходьбы от сюда есть деревенька там и купим тебе портки. — продолжил старик.

— Спасибо дед даже не знаю чтоб я без тебя делал.

— Ну — задумался дед: — еслиб крысы не сожрали, на подступах к городу тебя бы остановили внешние дозоры. Доставили бы в город, проверили на наличие метки раба и выкинули обратно за ворота.

— Или самого в раба обратили— с грустью пробурчал я.

— Неее — ухмыльнулся дед — это дело хлопотное, да и метр Ортус человек дотошный вмиг раскусил бы. А вот за оговор на суде могут и заклеймить.

— Сурово тут у вас.

— Да не особо но ты пока не освоишься, не болтай попусту.

— Дед а дед а почему ты мне помогаешь? Или у вас так принято встретил голого, напои, накорми и спать уложи?

Старик слегка замедлился, посмотрел на меня и прищурив один глаз сказал: — поначалу, я тебя сразу пристрелить хотел, да рука не поднялась. Тыж на поляне как теленок новорожденный себя вел. Шел, на цветочки да бабочек смотрел. А уж как топор держал — понял, не воин ты, дитё великовозрастное.

Я покосился на топор в петле — мда опустил ниже плинтуса. Пожалел дурака, оказывается.

— Ну, ну не печалься. Помогаю я тебе, потому что ты помог мне.

— Когда это? — воскликнул я. — Когда не струсил и не бросил старика на съедение крысам.

Над деревенькой из двух десятков избушек вился печной дымок. Были видны только крыши да печные трубы. Все остальное скрывалось за 3 метровым частоколом из толстенных бревен. Объяснив, что не стоит привлекать внимания селян моим неподобающим видом, старик пошел в деревню один. Я остался сидеть в придорожных кустах. Вдруг на дороге послышался залихватский свист, щелчок кнута и пьянущий голос затянул песню.

— — — — —

Из-за поворота появилась лошадка, запряженная в скрипучую телегу, на ней сидел долговязый парень. Обогнав деда, он остановился перед воротами и принялся орать во всю глотку чтобы его впустили. Ворота резко распахнулись, лошадка шарахнулась, и парнишка свалился с телеги. Из ворот появился голый по пояс дядька и принялся пинками поднимать парня с земли и загонять в ворота. Пинки хорошо стимулировали и помогали набрать скорость, но заплетающиеся ноги не поспевали за телом. Паренька знатно штормило, он то и дело кричал — не надо, прости батя — снова падая в пыль . Загнав пинками свое чадо в ворота, дядька подхватил под узды лошадку и вся компания с воем, скрипом и непереводимыми иномирским матюками направилась вглубь деревеньки. Деда следом пропустили без вопросов.

Спустя 15 минут я уже одевал застиранные до дыр, штаны из мешковины и большущую рубаху до колен. На ноги достались кожаные чешки с завязками, вроде у нас они назывались поршни.

— Дед а это точно не женская ночнушка? — засомневался я.

Критически окинув меня взглядом, дед признал увиденное приемлемым.

— Нет, просто ты мелковат, а рубаха — старосты.

Запихав в свой мешок мой топор, он навьючил его на меня. Еще раз оглядел и скомандовал — идем! Сойдя с дороги на хорошо протоптанную тропинку, мы прошли по ней мимо красивого озера. По зеркальной глади плавали утки. А на берегах ни одной бутылки, бумажки или пакета, а из воды не торчит неизменная покрышка. Красота!

Спустя каких-то полчаса неспешной прогулки мы оказались на краю пшеничного поля. Колос был еще зеленым. Поэтому казалось, что я стою на берегу зеленого моря, а ветер гоняет по холмам шелестящие волны.