Я вернусь?!

Интуиция вопила, что надо бежать отсюда и прятаться, а совесть толкала вперед. В итоге передвигаться получалось медленно, и последние сто метров я преодолела практически ползком. До сих пор не понимаю, как мне удалось подобраться так близко, родина потеряла в моем лице непревзойденного разведчика. Еще не доползя до места происшествия, я услышала мужские голоса. Они о чем-то говорили вполголоса, душа наполнилась надеждой, что все живы и относительно здоровы. Выходить из кустов было неудобно, еще примут меня за бомжа или бандита. Я тут по дороге успела зарядить свой арбалет, поэтому мне было необходимо тихо подобраться к ним, чтоб самой все увидеть и услышать. А посмотреть там было на что, вот уж когда начинаешь благодарить бога за повышенную подозрительность, помноженную на интуицию. На полянке, спиной ко мне, стояли двое мужчин, а у их ног лежал связанный молодой парнишка, лицо у него было в крови.

— Зачем тебе он нужен, давай убьем его, — канючил бритоголовый мужик, попинывая связанного паренька.

— Нет, мне они нужны оба живые. Пойду, разберусь с трупами, а ты проследи, чтобы эти не сбежали. И перестань пинать пацана, — сказал второй и, не оборачиваясь, ушел к дороге.

Надо что-то делать, но что я могу противопоставить двум здоровым мужикам, а может их больше чем два. И вообще, может, они как раз представители власти. Паренек хоть и не похож на бандита, но кто его знает. В нашем мире мы настолько привыкли проходить мимо несправедливости и преступлений, только бы нас не тронули, убеждая себя, что это дело полиции — следить за порядком, что решиться вмешаться в эту ситуацию я не могла себя уговорить. Наверно лучше не вмешиваться, я не знаю местных законов. Но, как известно, незнание не освобождает от ответственности, убеждала я себя. А совесть требовала броситься грудью на защиту, невзирая на свою безопасность.

Пока совесть боролась с чувством собственного сохранения, на полянке наметились кое-какие события. Оставшийся бандит (уж очень мне его бритый затылок не нравился) вытащил из-за дерева девочку. Худенькая, лет одиннадцати на вид, со светлыми волосами и огромными испуганными голубыми глазами, если бы не страх и обреченность в её глазах, она была бы похожа на ангелочка.

— Живыми нужны, будут ему живые,— он все так же стоял ко мне спиной.

Как он дожил до своих лет? Неужели не чувствует мой далекий от доброты взгляд? На всякий случай стала смотреть на паренька. Лет семнадцати на вид, весь какой-то серенький: и глаза, и волосы, и лицо, но оно явно от боли. Крови вроде немного, рассечена кожа на лбу, как от удара об руль. Тем временем лысый приступил к активным действиям, которые мне очень не понравились. Он начал раздеваться, если можно так сказать о человеке, снимающим штаны одной рукой, второй он держал девочку за волосы, запрокидывая ей голову.

От понимания того, что он хочет сделать, у меня сжалось сердце. Плевать, кто он, эту мразь надо остановить. Дальнейшие события слились в одно: извращенец впился грубым поцелуем в губы девочки, она буквально повисла в его руках, не в силах пошевелиться от ужаса, а парнишка замычал с кляпом во рту и забился, пытаясь развязать путы, в его глазах было не меньше страха и отчаяния. Я встала, вложила болт в арбалет и просто выстрелила ублюдку в спину. Его руки разжались, девочка упала, он, не обращая на неё внимания, повернулся ко мне лицом. Почему я не чувствую раскаяния, глядя в его изумленные маленькие глазки?

— Сука-а-а, — прохрипел гад, зашелся кашлем, сделал шаг в мою сторону. Расстегнутые штаны сползли, и на втором шаге он упал лицом в землю и больше не поднялся. Умер или без сознания, мне было плевать, пробежав разделяющие нас метров двадцать, я склонилась над девочкой. Она от неожиданности вскрикнула.

— Ш-ш-ш, не бойся, я хочу помочь вам. На тебе нож, сможешь освободить своего друга? — спросила я у неё, протягивая нож рукояткой вперед. У меня были сомнения в правильности своих действий, вдруг она возьмет и кинется на меня с этим же ножом, внешность бывает обманчива. — А я заряжу арбалет, где-то там еще один такой бродит.

Она молча кивнула, взяла нож дрожащими руками, встала и пошла к парню. Надеюсь, она его случайно не поранит. Я же не менее дрожащими руками пыталась натянуть тетиву. Спустя какое-то время мне это удалось. Я с облегчением разогнулась, достала болт, вложила на место и только тогда подняла взгляд на тропинку.

Из-за куста совершенно бесшумно вышел он, который первый и, вероятно, главный. Короткий ежик черных волос, удлиненное, не лишенное привлекательности лицо с трехдневной щетиной и светло-карие глаза из-под длинных ресниц. И я смотрю в эти глаза и не могу нажать на курок. Стрелять в спину негодяю — это просто, а выстрелить в человека, который ничего тебе не сделал, еще и смотря ему в глаза, нет, я не могу. Видно на моем лице отразились охватившие меня сомнения. Мужчина торжествующе улыбнулся, и резкое движение вправо уводит его с траектории полета болта. Когда я успела нажать на спуск, не знаю. Ударом ноги он выбивает арбалет из моих рук, и вот я уже лежу на земле, а в горло упирается не то небольшой меч, не то большой кинжал. Дико хочется зажмуриться от страха и молиться, чтобы он убил меня быстро и безболезненно, но усилием воли я заставляю себя смотреть ему в глаза. Вдруг он тоже не сможет убить беззащитного человека, тем более слабую женщину? Старательно пытаюсь выглядеть слабой, почему-то вспоминаются глаза кота из известного мультика. Наверно, от страха у меня помутнение рассудка.

— Кто ты и как здесь оказалась? — простой вопрос вызывает у меня прямо противоположные эмоции: от радости, что прямо сейчас убивать не будут, до паники, потому что легенду я себе не придумала. Я даже имя себе не придумала, хотела прийти в деревню, послушать, как люди друг к другу обращаются, о чем говорят, а потом придумывать. Я даже название местности не знаю. Надо срочно вспомнить хотя бы один город, любой, но за два тысячелетия названия, скорее всего, поменялись. Что же делать, говорить правду не хочется, да и вряд ли поверит. Видимо, мои тяжкие раздумья он принял за нежелание отвечать.

— Даю тебе последний шанс, мне некогда с тобой возиться, — клинок надавил на ямку между ключицами, мгновение боли и что-то теплое потекло по шее.

— Не-е-ет! — неожиданный крик (я совсем забыла о других пленниках) заставил меня дернуться в сторону. И только быстрой реакции моего потенциального убийцы я обязана жизнью. В доли секунд он убрал меч от моего горла.

Не успела я перевести дух (чуть сердце не остановилось), как с не менее душераздирающим криком "мама!" на мою грудь упала девчушка и разрыдалась. Понимаю, что ничего не понимаю, судя по офигевшему виду главного злодея, он тоже не в теме. Перевожу взгляд на парня, он сидит, прислонившись к дереву, и держит в руке мой нож, на лице решимость умереть, но не сдаться. Хотя видно, что он даже сидит с трудом. Да, толку от них никакого, придется брать переговоры в свои руки. Сажусь, обнимаю девочку и машинально глажу её по волосам, она на мгновение замирает и теснее прижимается ко мне, плечи у неё все еще вздрагивают, но рыдания становятся тише.

— Меня зовут Эрин, — говорю я, глядя на мужчину. Вообще-то, меня зовут Ирина, но ему это знать необязательно. — Проходила мимо, услышала шум, ваш ублюдок хотел изнасиловать ребенка, наверно, я его убила, о чем не жалею. У вас есть еще вопросы?

Пристально осматривает всю композицию в целом: труп со спущенными штанами, я в обнимку с рыдающим ребенком, парнишка, вцепившийся в нож. Видно злодей просчитывает варианты: стоит ли убить всех, или только меня, и оба решения его не очень устраивают. Чтоб такое придумать, умирать не хочется, если сразу не убил, значит, есть шанс. Отпустить не отпустит, может, подкинуть ему идейку взять меня с собой? Глядишь, деткам помогу или вместе сбежим.

— Послушайте, пока вы думаете, что со мной делать, может, я мальчика перевяжу, он так кровь истечет, — не дожидаясь ответа, отрываю от себя девочку, говоря ей: — Маленькая, не плачь, все будет хорошо, давай вместе поможем твоему другу, а то он ранен. И ты мне скажешь, как тебя зовут.

— Стой, — очнулся мучитель. — Кинь мне свою сумку, а ты, — это уже парнишке, — откинь нож в сторону, тебя я не трону.

Дождался, пока парень выполнит команду, и только тогда убрал меч в ножны. Поглядывая на нас, подобрал мою сумку, высыпал все из неё себе под ноги, поковырялся носком сапога в содержимом и спросил:

— Еще оружие есть?

— У меня только нож и арбалет были, — честно отвечаю я.

— А меч?

— Зачем он мне, я им пользоваться не умею, — у нас уже диалог, такими темпами дойдем до конструктивной критики.

— От женщины, которая одевается как мужчина, всего можно ожидать, — усмехнулся он, отбрасывая оставшиеся болты к арбалету. — Подойди, руки подними.

Вот стою я в шаге от него, а он меня обыскивает, чересчур тщательно, по моему мнению. Да просто лапает, сволочь такая! Когда я уже готова была надавать ему по наглой морде, невзирая на последующую за этим мою преждевременную кончину, он отошел и жестом разрешил собрать мои вещи. Впрочем, собирать там особо нечего было (все нужное и важное у меня лежало в пространственном кармане): запасная рубаха, фляжка с водой, недоеденный обед и еще кое-какие мелочи. С невозмутимым видом поворачиваюсь спиной к мужику (захочет убить, я его остановить не смогу, толку тогда паниковать), иду к детишкам, которые обосновались у дерева. Конечно, парня сложно назвать ребенком, но материнский инстинкт, который я пыталась подавить в себе с момента попадания в этот мир, вырвался наружу и готов был опекать всех беззащитных и слабых. Хорошо, что в данный момент только они подходили под это определение.

— Как вас зовут? — спросила я.

— Аглия, — ответил девочка. — Простите, я понимаю, что вы не можете быть моей мамой, она бы знала, как меня зовут.

— Не надо извиняться, я и сама испугалась, а от страха все в голове может перепутаться, — не знаю, как еще объяснить ребенку, что она повела себя очень мужественно в такой ситуации. — Ты молодец, хорошо держалась, твоя мама гордилась бы тобой. Ты мне расскажешь, что с ней случилось?

Глупо, наверное, с одного неприятного воспоминания переводить разговор на другую грустную тему для ребенка, но в тот момент мне ничего в голову не пришло. Я старалась отрешиться от пережитого. С запозданием нахлынуло понимание, что могла умереть и никогда больше не увидеть своих детей. Руки у меня заметно подрагивали, пока я оказывала первую помощь парню, который так и не назвал своего имени, но я не стала настаивать, захочет — назовет.

На бинты пришлось извести запасную рубаху, все это время Аглия рассказывала о себе. Ей было двенадцать лет, маму свою она не помнила, потому что та пропала, когда ей не было двух лет. Она жила в доме отца с мачехой и её детьми, но с ней никто кроме слуг и учителей не разговаривал, потому что она маг, а их все презирают и боятся. После этих слов она посмотрела на меня и затаила дыхание, не знаю, что она ожидала увидеть: озвученные ею презрение и страх, или что другое, но, натолкнувшись на мое легкое удивление, успокоилась и уже уверенней продолжила. Пару дней назад за ней приехали из школы магов, что в городе Чистоводное, а сегодня напали разбойники. Видимо вспомнив, что ей пришлось пережить, девочка всхлипнула, и я, не придумав ничего лучше, обняла её.

Пару минут спустя, когда она успокоилась, я закончила перевязку её спутника и решила вытереть с его лица кровь. Все то время, пока я обрабатывала его рану на лбу, он не сводил с меня глаз. Дойдя до шеи, расстегнула ворот рубахи и растерялась: у него там был металлический ошейник. Я посмотрела ему в глаза, он не походил на мазохиста, а только такие люди, по-моему, носят ошейники. Парень отвел взор, но до того я успела поймать в них нечеловеческую тоску.

— Давай сниму твое украшение, оно же доставляет столько неудобств, или оно тебе дорого как память? — спросила я молодого человека.

— Оно не снимается, — со злобой процедил он.

— Я попробую, вдруг у меня получится, — улыбнулась я ему.

Бедный парнишка, ходить с таким "украшением", от этого у кого хочешь, характер испортится. Он удивился, но сопротивляться не стал. Как-то незаметно к нам подошел ближе наш бандит и с любопытством начал наблюдать за моими действиями. Стараясь не обращать внимания на зрителей, я ощупывала ошейник на наличие в нем застежки, как-то же его надели. Застежка все не находилась, тогда мне пришла идея поискать её с внутренней стороны. Я чувствовала себя неловко: сижу в интимной близости от молодого парня, ковыряюсь у него на шее, а он то краснеет, то бледнеет и жилка бьется часто-часто.

Наконец-то мне удалось нащупать небольшие бугорки на внутренней стороне ошейника напротив позвоночника. При нажатии на них палец начинало ощутимо пощипывать, как слабым электрическим током. Ну это нам знакомо и не страшно, в детстве мне несколько раз перепадало двести двадцать. Нажала сильнее, правую руку уже слегка потряхивало, вцепилась еще и левой рукой, и начала тянуть в разные стороны, разгибая ошейник. На меня все трое смотрели, как на инопланетянина, со страхом и недоверием. Когда эта железяка окончательно была снята, парень не выдержал и разразился эмоциональной тирадой:

— Это невозможно! Чтобы снять контролирующий артефакт, нужны три архимага! И то потом маг, с которого сняли ошейник, не всегда выживает! Невозможность контролировать магическую энергию убивает его! — он почти кричал, слезы текли у него из глаз.

— Что ж ты не сказал, что он тебе нужен? Хочешь, я обратно его тебе надену? — спросила я. Вот уж не думала, что это нужная вещь, даже у собак ошейники лучше, а от него вообще шрамы на всю жизнь остались.

От моих слов парень отшатнулся, если бы смог, отпрыгнул бы, побледнел, захрипел и, кажется, начал падать в обморок. Но мне было уже не до него, потому что ошейник в моих руках ожил, завибрировал и начал нагреваться, чем очень напомнил вот-вот сдетанирующую бомбу. С криком: "Ложись!!!", я постаралась закинуть ошейник как можно дальше в кусты, и пока он туда летел, упала на живот, закрыв голову руками. Бахнуло хорошо, присыпав нас землицей и остатками куста. Вот когда хочется сказать тому военному, что вел у нас ОБЖ в школе, спасибо. Зато теперь я поняла, что за хлопок слышала на дороге, я-то думала — это взорвалась машина.

— Надо уходить, один погибший маг — это плохо, а два — это гарантирует появление в ближайшее время здесь стражей порядка с магическим патрулем.

А наш разбойничек не глуп, думаю, сейчас самое время расставить точки над "ё", и разойтись мирно, каждый в свою сторону. Встала, отряхнулась и уже хотела выдать заготовленную фразу, но...

— А где труп? — не удержалась и спросила не то, что хотела. — Он же тут лежал?

— Ты разве не специально в те кусты кидала нестабильный артефакт? — спросил мой несостоявшийся убийца, махнув рукой на развороченный куст. — Я был уверен, что это спланированное уничтожение трупа и заодно улик, то есть не дать возможность поднять этот самый труп и допросить о случившемся здесь.