Критика Заблуждений ("Гарнизон-2") обновлено 16.06

Наконец мостик приблизился, и Уве, открывший для себя одновременного агорафобию и страх высоты, схватился за перила обеими руками. Вниз 'Комиссар' старался не смотреть, но с прочими направлениями было хуже, куда ни глянь, везде пустота. Однако худо-бедно Уве таки добрался до Октавиана, который уже успел перекинуться парой кратких слов с Боргаром.

Экзаменатор Коллегии почти не изменился со времени последней встречи, разве что бороду подбрил до состояния щетины, а усы отпустил еще длиннее, так что они охватывали рот и опускались к подбородку седой подковой. Волосы длиной до плеч свободно развевались на ветру. Одет экзаменатор был по местной моде, в куртку чуть ниже пояса, с глубоким вырезом и смешными отворотами воротника. К такой одежде полагалось еще надевать на шею полосу ткани, завязанную прихотливым узлом и очень похожую на петлю висельника. У Октавиана петля тоже имелась, в противовес черной куртке — синяя, в мелкую красную клетку. Холанн подумал, что наверное предки федератов были великими грешниками, если их потомки до сих пор каждодневно демонстрируют знак смирения и готовности отдать жизнь в любой момент. Или, быть может, здесь принято без промедления вешаться при какой-либо оплошности? А иначе зачем носить на шее такой мрачный символ?..

Октавиан приветствовал Холанна коротким кивком и зашагал по мосту, нисколько не сомневаясь, что гости проследуют за ним. Уве и Владимир переглянулись, пожали плечами и шагнули следом. За их спинами вновь засвистели двигатели 'Валькирии' — убедившись, что встреча состоялась, пилот готовился к взлету. Это подразумевало, что билет прибывшим выдавался в один конец.

Мостик вел на открытую галерею, которая уходила в обе стороны, покуда хватало взгляда. Теперь, когда первый шок прошел, и Холанн лучше ориентировался в окружающем мире, глаз осторожно приспосабливался к новым масштабам. Но восприятие все равно бунтовало, сопротивляясь разумному знанию о том, что на самом деле все вокруг стоит на весьма прочных опорах. Подсознание вопияло, что под ногами пустота, и окружающий мир вот-вот провалится в тартарары.

— Итак... — Октавиан пригладил усы. — Для начала я вас приветствую со всем почтением.

Здесь было холодно, на глаз и собственную шкуру Холанн оценил бы температуру градусов в двадцать, но с достаточно сильным ветром, который срезал сразу минимум четверть тепла. Худой 'Комиссар' уже начинал мерзнуть, даже широкий и плотный Боргар завернулся плотнее в свой плащ. Октавиан, несмотря на смешную курточку, холода вроде и не чувствовал совсем.

Снова раздался замогильный стон остывающего металла. Скрежет звучал угрожающе, как будто предупреждал о скорой и неминуемой катастрофе.

Голос Аверитии, подумал Уве. Крик из преисподней...

Отсюда, с полузакрытой галереи без остекления, шум подвешенного города казался приглушенным и одновременно более глубоким, пробирающим до костей. Технический фон города отчасти напоминал Холанну родной Танбранд. От этого стало чуточку спокойнее, шум звучал как биение сердца матери для младенца в утробе.

— Наши спутники, — сразу сказал Боргар, тоном полувопросительным, полунейтральным.

— Они устроены сообразно их положению, — без паузы отозвался Октавиан.

— Надеюсь, это значит 'с удобствами', — пробормотал Холанн.

— Разумеется, — Октавиан глянул на него сверху вниз с явственным укором. — Медик, солдат и механик скоро к вам присоединятся, остальные ... несколько позже.

— Из всего этого, — Владимир махнул в сторону площадки, где готовилась к взлету 'Валькирия'. — Я делаю вывод, что наша служба продолжится. Вопреки уговору.

Уве затосковал. Голос бывшего цензора звучал сурово и внушительно, сам Холанн так не мог и очень завидовал Боргару. Тяжелый портфель висел на плече Владимира и казался невесомым под мощной рукой.

— Не пытайтесь торговаться с Защитой Веры, — Октавиан мрачно глянул на цензора, который, впрочем, выдержал взгляд.

— Это не торговля, — Сименсен не дал себя запугать. — Это напоминание. А как сказал Божественный...

— Хватит, — коротко и жестко потребовал экзаменатор. — Вы же не думаете, что можете учить меня толкованию слов Божественного, изреченных Им в своей бесконечной мудрости?

— И не подумаю, — Боргар начал закипать от гнева. Из его последующих слов сразу стало ясно, что это 'и не подумаю' относилось к требованию замолчать, а не к вопросу толкования.

— У нас был уговор. Мы ввязались в вашу частную войну и выиграли ее, вопреки всему. Нам была обещана свобода. Мы ее не видим.

— Вы свободны, были и остаетесь, — с видимым равнодушием отозвался экзаменатор. — Можете идти куда угодно без всяких препятствий.

Самолет меж тем стартовал вертикально, ушел вверх свечой, завис на несколько мгновений, наращивая горизонтальную тягу, и двинулся уже нормальным образом. Получился хорошо исполненный 'прямоугольный маневр', Уве помнил, что это очень топливозатратно, значит, с учетом предшествующего долгого полета с орбиты, самолет отправился недалеко, скорее всего, даже в пределах Дыры.

— Не виляй, — Боргар перешел на 'ты', а его тон утратил последние капли почтения. В безукоризненном панлогосе цензора проявился скрежещущий акцент родной планеты, признак сильнейшего напряжения цензора. — Это не свобода, это отложенная смерть. Мы по-прежнему остаемся сомнительными беженцами с еретической планеты. Я готов и хочу дальше служить делу Божественного, но не так же!

— Владимир, достаточно.

От неожиданности Боргар замолчал. Впервые Октавиан обратился к нему по имени, и голос экзаменатора изменился. Могущественный защитник Веры говорил, да и выглядел в целом как смертельно уставший человек. Уставший и ...

Испуганный?

Вряд ли, страха в нем не чувствовалось, но теперь Холанн готов был поклясться, что Октавиан буквально придавлен грузом ... чего то.

— Вы получите все, — продолжил экзаменатор, прямо и без предварительных заходов. — Танбрандцам по рождению будут выписаны новые паспорта имперского стандарта, с которыми обладатели смогут перемещаться по всей территории Халифата. У вас с Дживс и других приезжих будут восстановлено действие прежних документов. Каждый обретет официальное свидетельство о признании очищенными от подозрений в ереси.

— И когда это произойдет? — Боргар чуть расслабился, но именно 'чуть', самую малость. Поскольку было очевидно, что перечисленные блага просто так не появятся.

-Завтра, — кратко, исчерпывающе ответил инквизитор. И сразу же добавил. — Если этот вечер пройдет ... без эксцессов.

— Хотелось бы подробностей, — сухо попросил Боргар.

Октавиан вздохнул, потирая ладони как сильно замерзший человек, но Холанну отчего-то показалось, что инквизитору холодно не от пронизывающего ветра. Вообще Уве не видел куратора настолько озабоченным, почти до потери самоконтроля. А чтобы выбить Октавиана из равновесия, должно было случиться нечто экстраординарное, потому что у инквизитора вместо крови тек жидкий кислород, охлаждающий ледяное сердце.

— Как вам должно быть известно, сейчас мы находимся на территории Федерации Эребус, которая технически является частью Империи.

— Технически? — поднял бровь Сименсен.

-. Фактически же она представляет собой полуавтономного союзника, — продолжил Октавиан, будто и не слышал собеседника. — Как Спирит Машина, только с отдельным галактографическим выделением. Эреб входит в состав Империи, однако здесь Халифат, то есть совокупный административный аппарат, не имеет абсолютной власти.

— Ничего про это не знаю, — сердито сказал Боргар. — Как цензор, я исповедую тезис о территориальной неделимости Экуменики.

— Да, разумеется, — качнул головой Октавиан, пропуская мимо ушей упрямое замечание. — Поэтому в данный момент мы на нейтральной территории... для дела, которое следует совершить. Вернее завершить.

Танбрандцы молчали.

— Над нами один из крупнейших гостиничных комплексов Аверитии, — продолжил инквизитор, убедившись, что его внимательно слушают. — Сегодня его верхние этажи полностью выкуплены совместными усилиями нескольких Коллегий и превращены в небольшую крепость.

Владимир Сименсен открыл рот и закрыл его. Повторил тот же цикл, затем повел головой справа налево, как будто воротник душил его. Холанн положил руки на высокий парапет, стиснул холодный гладкий металл, не чувствуя, как стынут пальцы.

— Сегодня здесь состоится некая встреча, — выдержанным, ровным голосом продолжал Октавиан. — В ходе которой будет заключен некий договор и произойдет передача некой регалии.

Уве не знал в точности, что означает 'регалия', точнее как следует понимать ее в данном контексте и в единственном числе. Но звучало внушительно.

— Мы то здесь при чем? — буркнул Владимир.

Октавиан сунул руку за пазуху, во внутренний карман федератской куртки, достал нечто, похожее на длинный тонкий пенал из полированного дерева или гладкой пластмассы, хорошо имитирующей дерево. На пенале не имелось ни знаков, ни символов, лишь кольцо шириной с палец, из темно-красного материала, похожего на сургуч, строго посередине цилиндра. Видимо так было запечатано соединение двух цилиндрических половинок регалии. На кольце виднелась печать, но странная. Обычная для оттисков Халифата голова каракала была изображена очень просто, даже примитивно, как будто ее выцарапывали иголкой в уже твердеющем сургуче. Только оскаленная морда рыси — и больше ничего, ни букв, ни символов.

— Держите, — Октавиан протянул штуковину Сименсену, тот с подозрением глянул на пенал, однако брать не спешил. После секундной паузы Холанн сам протянул руку и взял цилиндр. Он был довольно тяжелым — похоже все-таки из настоящего дерева благородной породы — и на ощупь казался чуть теплым. Наверное, согрелся теплом инквизитора.

— Спрячьте, как следует, — строго указал Октавиан, и Холанн сунул пенал поглубже в собственный внутренний карман.

— Это и есть регалия? — негромко уточнил Уве. Вопрос был глуповат, но счетоводу хотелось что-то сказать, внести чуть больше ясности в окружающий сумбур.

— Да. Задача проста. Сейчас мы проследуем в гостиницу. Затем вам нужно будет подождать в номере примерно два часа, пока я не вернусь и не заберу этот ... предмет обратно. После этого вам останется лишь встретиться с прочими коллегами и дождаться награды. Это понятно?

— Уве, отдай господину Октавиану .. реалию, — тихо приказал Боргар. — А если он откажется, кинь эту хрень вниз.

— Что? — кажется теперь экзаменатор по-настоящему удивился.

— Я цензор, — с ледяным достоинством ответил Владимир Сименсен. — И я до сих пор им остаюсь, потому что никто не снимал с меня обязанностей защитника добродетелей и оплота гражданской справедливости. А здесь я не вижу ни того, ни другого, только махинацию и обман. Что в коробке? Почему ты не можешь держать это при себе и отдаешь на хранение сомнительным персонам вроде нас?

Октавиана ощутимо перекосило, а Боргар продолжал кидать ему прямо в лицо хлесткие вопросы.

— Кому ты хочешь нас подставить? За чьи грехи должны ответить безродные наемники и без пяти минут еретики?

Холанн приложил руку к выпуклости на груди, там, где пенал выступал под тканью. Теперь предмет показался тяжелым, очень тяжелым. Как бомба или капсула с отравой.

Октавиан посмотрел в лицо Боргару, скрестил взгляд. Цензор глаз не опустил.

— Я не собираюсь подставлять вас, — помолчав, сказал экзаменатор. — Для этого есть пути проще и надежнее. Или ты думаешь, что ... вещь не могла бы совершенно незаметно появиться, скажем, здесь?

Экзаменатор кивком указал на портфель цензора.

— Все проще и сложнее, — тяжело вздохнул Октавиан. — Встреча, которая здесь произойдет ... обладает двоякой природой. Она важна для Экуменики, для Халифата, и многое изменит в будущем. По мнению некоторых, слишком много. И поэтому, несмотря на консолидированную позицию руководства Защиты Веры, которое полностью одобрило акцию, у нее много противников. куда больше, чем хотелось бы.

— Это снова легальная война ветвей власти? — наконец вступил в разговор Холанн. — Разрешенное противоборство с целью создания прецедента?

— Нет, — отрезал экзаменатор. — И не пытайтесь узнать больше, вы и так наслушали на повторную смерть. Напоминаю, первую вы уже заработали бегством с закрытой планеты.

Все трое помолчали, собираясь с мыслями. Холанн думал. что сейчас Боргар вставит что-нибудь злое, но тот промолчал, и Октавиан продолжил:

— Вы нужны мне по двум причинам. Первая покажется вам странной, но, тем не менее... Тот, кто служит Апологии Веры, знает, что удача есть категория вполне материальная и ощутимая. Почему-то Божественный благоволит вам, и не мне задумываться, почему. Ему виднее в неизъяснимой милости и непознаваемом промысле. Я надеюсь, что и сегодня удача вас не покинет.

— Мы тебе что, талисман на удачу? — похоже, апелляция к Божественному в устах экзаменатора не произвела на цензора ни малейшего впечатления.

— Не мне, а делу, которому я сегодня служу. Это первое. А второе — вы люди, которых здесь никто не знает. И, учитывая обстоятельства, с вами регалия пока в бОльшей безопасности, чем под охраной батальона Кайзервера. До того момента, пока не подойдет момент передачи ее адресату.

— Что здесь должно произойти? — тихо спросил Боргар. Кажется, он проникся услышанным. А скорее сопоставил три элемента — взъерошенный, неуверенный вид экзаменатора, его загадочные речи и, наконец, очевидную бессмысленность предполагаемой махинации. Следовало согласиться — подставить танбрандцев можно было куда надежнее и проще.

— Что в пенале? — еще тише вымолвил Сименсен.

Октавиан вздохнул, тяжело и мрачно. Плечи экзаменатора опустились, и теперь Холанна по-настоящему пробрало. Он видел Октавиана в разных ипостасях, от благодушия до холодной ярости. И никогда — слабого, растерянного, мятущегося. Экзаменатор вел себя так, будто сам не был до конца уверен в задуманном. И то пугало, по-настоящему.

Октавиан достал из кармана тощий блокнотик и графит. Написал на листке что-то не длинное и показал Боргару. Уве попытался вытянуть шею, но успел заметить лишь, что слово начинается на 'ф'. Дальше случилось две вещи. Во-первых Боргар ощутимо побледнел и как будто даже отшатнулся. Во всяком случае широкая фигура цензора колыхнулась маятником. А во-вторых Октавиан посмотрел за парапет, сделал движение, будто намереваясь изорвать лист в клочья, но передумал ... и сунул его в рот. Очевидно, ветер показался экзаменатору слишком ненадежным помощником в деле сокрытия следов.

Пока защитник веры жевал и глотал синтетическую бумагу, Сименсен молчал, затем посмотрел на Холанна с видимой опаской и одновременно каким-то скрытым почтением. Казалось, он одновременно и страстно желал забрать у Холанна ношу, и боялся даже представить себе такое святотатство.

— Чего нам следует опасаться? — только и спросил цензор.

— Новые документы и полное очищение от любых подозрений, — повторил экзаменатор, игнорируя вопрос. — Просто сохраните у себя регалию в течение двух часов, и больше мы никогда не встретимся. Что делать дальше и где получить награду — ваши спутники уже проинструктированы. Теперь идемте, номер для вас должен быть уже готов.