Нежность Пустоты Грядущей

-Я читала о них... — она вернула винтовку на плечо, понимая бесполезность ее и не чувствуя угрозы в том огромном создании, занятом одним лишь пожирающим продвижением, — Но у нас их давно уже нет.

-Что с ними случилось? — он удивился, не помня, чтобы доводилось ему слышать о болезнях гнургов или смертях их. Они казались ему существа вечными и неуязвимыми.

-Их истребили,— она сказала это так, как если бы речь шла о родинке или воспалении, которые следовало удалить для того, чтобы они не мешали ее красоте.

Испуганно и изумленно молчал Линмар, восхищаясь силой ее народа, ведь даже воздушные машины стражи Фаррина могли лишь отогнать гнурга, направить его в другую сторону, причинив немного боли, вызвав у него не столько злость, сколько раздражение.

Опустившись на вершину холма, подложив под себя ноги, положив на них винтовку, она неподвижно сидела, наблюдая за гнургом. Он ждал столько, сколько мог, ходил возле нее, посматривая на темнеющее небо, никогда не отличаясь терпением.

-Я знаю, как достать воды. — сказал он, присев возле нее.

-Иди. — безразлично прошептала она.

Спустившись с холма, он немного пробежал в правую сторону, противоположную той, куда двигался гнург и спустился в оставленную им борозду. Подскользнувшись и едва не упав, он погрузился руками в вязкую жижу, оставленную существом, брезгливо стряхнул ее с рук и осмотрелся. Вокруг него, ныряя в слизь и выбираясь из нее при помощи плоских, с зазубринами лапок, сновали и суетились плоские черные принги. Замерев, он лишь глазам позволил движение, чтобы следить за ними и когда один из них подобрался к его ногам, схватил его и, сжав между пальцами крохотную голову, раздавил ее, отчего на кожу брызнула синеватая густая жидкость. Он вернулся к девушке, двенадцать тех существ с трудом удерживая и прижимая к груди, но она все так же смотрела на увлеченно ползущего гнурга, не моргая и не шевелясь, лишь слабое дыхание тревожило ткань комбинезона на ее груди да забывчивый ветер теребил волосы.

Он сел рядом с ней и бросил между своих ног добычу. Взяв двух прингов, он острым концом тела одного из них разбил панцирь на брюхе второго и, поднеся ко рту, сделал несколько глотков чуть сладковатой и теплой, но превосходно утоляющей жажду влаги. Не глядя на юношу, она протянула к нему руку, он отдал ей разбитое тельце и она впилась в него, слишком резко наклонила, слишком сильно укусила, позабыв о том, что имеет дело с внутренностями живого существа, а он забыл предупредить ее и, помимо питательных соков, зеленовато-белесая икра, крохотные частички которой в одну соединялись липкую и горькую массу, оказалась на лице и губах ее, стекая вниз по подбородку, капая на грудь и колени. Должно быть, ей досталась самка, а он забыл, что она не умеет определять пол принга и теперь с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться, глядя на нее, вскочившую, отбросившую и винтовку и все еще подергивающее лапками тельце, стряхивающую с себя прилипчивую влагу.

-Возьми этого, он не брызнет. — Линмар протянул ей другого принга, убедившись в наличии на тельце его фиолетовых пятен и она, теперь уже опасливо и осторожно поднеся его к губам, сделала два глотка, мгновенно сменивших злобу на довольное безразличие. Тяжело глотая, она осушила принга, отшвырнула его прочь и он покатился по склону к траншее. Глядя на него, Линмар с сожалением вспомнил, что принги не были плотоядными. Ему бы хотелось увидеть, как десятки их бросятся к мертвому телу, забираясь в него лапками и клешнями, выуживая остатки внутренностей, споря и сражаясь друг с другом ради его развлечения.

-Я рада, что мы уничтожили их. — подняв винтовку, она прижала к плечу приклад и выстрелила в сторону гнурга. На таком расстоянии не было ясно даже, попала она или нет, но все же торжество ее было так велико, как будто бы собственноручно был он убит ею.

Убрав прингов в рюкзаки, они продолжили свой путь к туманной темноте ствола, такой далекой, что даже солнце казалось ближе. Одну за другой вспоминал Линмар истории, которые рассказывали ему о том, что являет собой ствол, о странных, необъяснимых событиях, происходящих возле него, о существах, живущих там и мысль о том, что когда-нибудь он может увидеть их, казавшаяся прежде совершенно невероятной, стала теперь не менее привычной, чем выживание.

-Сколько продолжался ваш полет? — он радовался солнцезащитным очкам, которые она далее ему, ведь зеркальная поверхность их позволяла ему безнаказанно рассматривать ее ягодицы и шею, на которой тонкой полоской поверх позвоночника ликовали непризнанным атавизмом белесые волоски, он радовался каждому мгновению и дыханию, чувствуя, что едва ли нечто подобное способно повториться для него.

-Девять дней.

-А какая...— собранные в хвост, ее волосы гипнотизирующе покачивались, противясь пороку и отвлекая его внимание. — Какая у вас была скорость?

-Больше скорости света. — и он, прочитавший достаточно книг, всю библиотеку, имевшуюся у них в поселении, просмотревший все фильмы, которые привозили к ним торговцы из Фаррина и Марнига, знавший о множестве трудностей на пути к порогу тому, успомнился в искренности ее слов.

-Разве это возможно?

-Мы шли далеко от листьев, в безвоздушном пространстве. Согласно расчетам мы должны были достичь восьмидесяти пяти сотых, но при восьмидесяти трех возникала угроза потерли синхронизации двигателей и Джонас решил не продолжать.

Остановившись, она повернулась к нему.

-Почему ты спрашиваешь? — ее сощуренные глаза ядовитое источали подозрение, как если бы мог он принадлежать к роду, с которым все ее предки вели нескончаемую войну.

-Мне хочется как можно больше знать о тебе.

-Я не девственница. — и она ускорила свой шаг.

Слова ее взволновали юношу и возбудили его член. Он представил себе ее лоно, не имеющее никаких преград для него, для любого, кто пожелает проникнуть в теплую ту бездну, ничего, что могло бы помещать добыть сокровища ее и от видения той доступности голова его закружилась. Он возомнил ее познавшей тысячи, десятки тысяч мужчин, спутница его казалась ему самой желанной из всего ее народа и он не сомневался, что там, где родилась и жила она ее считали первой красавицей. Видения ее, лежащей, раздвинув ноги, перед мужчинами с огромными членами, потирающими их перед тем, как проникнуть в нее, стоящей на четвереньках, кричащей от наслаждения, образы ее грудей, сжимаемых сильными руками, пропускающими их плоть через пальцы возобладали над видимым и он едва не упал, покачнувшись, оступившись и оставшись все же незамеченным ею.

Они шли весь день, останавливаясь только для того, чтобы пить. Отворачиваясь, она пыталась грызть несъедобный панцирь прингов и тогда Линмар улыбался, наблюдая за тем, как боится она проявить слабость, которой считала свой голод. Он ждал, когда она предложит повернуть обратно, но взгляд ее по прежнему был направлен в сторону ствола и она шла, не замедляя шаг даже тогда, когда он уже едва переставлял ноги от усталости. Только темнота остановила ее и в очередной раз споткнувшись, она остановилась и села, тяжело вздохнула и опустила голову. Тело ее расслабилось, покачнулось, но она удержала себя и, тряхнув головой, сняла рюкзак. Далеко наверху тускло мерцали листья, один над другим, давая достаточно света для того, чтобы, когда она расстегнула комбинезон, он смог увидеть ее напрягшиеся соски. Достав из рюкзака свернутую ткань, она расстелила ее, брызнула на нее водой и в тех местах, где капли коснулись материи, она вспыхнула неровным синеватым сиянием. Смочив ладонь, она провела ею, оставляя сияющий след и вскоре почти ровный квадрат света был в их распоряжении. Она села посреди него, обратив выжидающий взор на Линмара. Сняв рюкзак, он сел рядом с ней, достал принга и досуха выпил его.

-Я...— он случайно прикоснулся к ее бедру своим и ожидал удара в ответ, но она молча сидела и он почувствовал радость от того, как будто бы намного ближе стал к ней. — Я не знал, что здесь есть поселение людей с нижних ветвей.

-Вы путешествуете между ветвями?

Он кивнул, но она смотрела в другую сторону.

-Да...то есть я знаю, что это возможно, но слишком дорого даже для всей нашей деревни да и нет никакой причины.

-Это самая верхняя наша станция. Они не ответили на наш вызов и это кажется мне странным. — но больше слышал он восхищенного любопытства.

-Что могло случиться?

Пожав плечами, девушка подбросила на руках легкого пустого принга.

-Не знаю. Иногда местные жители неожиданно оказываются против нашего присутствия или какие-нибудь твари подобные гнургу могут разрушить станцию. Случиться может все, что угодно. Этому нас учили прежде всего. -она говорила об этом так легко, что он позавидовал тому, сколь удивительным должен быть ее ко всему равнодушный мир.

-Что ты будешь делать, если станция разрушена?

-Даже если персонал погиб, должны сохраниться тайники с экстренными запасами. Системы связи обычно устанавливаются так, чтобы их не могли разрушить аборигены, — здесь Линмар предпочел молчать, помня о многом, что могло противоречить ее словам, — И если я смогу соединиться со спутником, то останется только продержаться дней тридцать, прежде чем придет помощь.

-Ваш корабль был самым быстрым?

-Мы построили уже три таких, но "Горридан" был первым и то, что ты видел было лишь малой его частью. Двигатели, баки с горючим, запасы, оборудование и приборы...— она вздохнула, сделала глоток из принга, — Все исчезло.

Отбросив сухой остов, она подняла взор к листьям над ней.

-Есть злая ирония в том, что только я выжила. Я последняя, кого записали в экспедицию...Джонас не хотел этого.

Поднявшись, она скинула ботинки, расстегнула комбинезон до промежности, высвободилась из рукавов, стянула его до коленей, вытянула правую ногу и сбросила его с левой. Завороженный, наблюдал он за обнажением тем, восхищаясь опьяняющим силуэтом ее, темным на фоне серебристого свечения листьев

-Что...-он сглотнул слюну, заполнившую его рот, -Что ты делаешь?

-Каждый день я должна испытывать оргазм, каждый день я должна получать сперму. Только это позволит мне оставаться красивой, — она села на колени, положила руки на его плечи, — Я не уверена в качестве твоего семени, но ничего другого у меня нет...Надеюсь.. — она наклонила голову, насмешливо глядя на него, — У вас нет каких-нибудь варварских обычаев? Вы не отрываете своим женщинами руки или ноги? Не выгрызаете язык, чтобы она не могла сказать, чей в ней ребенок?

Испугавшись, он замотал головой.

-Нет, ничего такого, мы никогда....

-Как будто бы ты признался...— она засмеялась, провела ладонью по его щеке, отодвинулась так, чтобы оказаться посредине покрывала, легла на спину и развела вытянутые ноги, — Успокойся...Все равно я не смогу забеременеть от тебя.

С тяжело и быстро бьющимся сердцем, открытым ртом и дрожащими руками он сидел, глядя на девушку, освещенную выбивавшимся из-под нее сиянием, намного более ярким, чем исходившее от неба, облегавшем ее бока и бедра, но оставлявшим в полутьме лицо и груди, живот и лишающую рассудка пустоту промежности.

-У меня никогда не было женщины...-он отвел от нее взор, чувствуя, что недостоин даже того, чтобы смотреть на ее нагую красоту, — Я не уверен, что смогу доставить тебе удовольствие...

Приподнявшись на локтях, она рассмеялась.

-Мне придется постараться самой. Не беспокойся, меня учили, что нужно делать в таких ситуациях.

-Учили? — он вспомнил все те запреты, какими унижали его в деревне, когда пытался он подсматривать за девушками, когда тянулись его руки к члену, а мать следила за ним, не ложилась спать сама до тех пор, пока не убеждалась, что он уснул и ему приходилось притворяться и обманывать ее.

-А как же иначе, дикарь? — она подложила руки под голову, глядя на листья над ней.

Медленно стал он выбираться из комбинезона, дрожащие пальцы срывались с застежки, прохладный воздух оставлял следы из пупырышек на его бледной коже и когда он, нагой, сел рядом с ней, она ласково улыбнулась ему и погладила его колено.

-Не бойся, — схватив запястье, она потянула его к себе, — Но не вздумай целовать меня. Это не для таких, как ты.

Оказавшись между ее ног, он оперся на руки, рассматривая ее, заслоненную от листьев его телом, темную на фоне сияющей ткани, он видел ее щеки, ее блестящие глаза, темные пятна сосков, головкой напряженного члена он прикоснулся к ее животу, губы ее раскрылись от того и он рванулся к ним, лишь в последнее время вспомнив ее предостережение.

-Прости...-прошептал он, смещаясь вниз, осторожно, чтобы не допустить извержения сжимая в руке свой член, направляя его в тело девушки. Трижды он по неопытности своей упирался головкой и только с четвертой попытки ощутил как влажная плоть раздвинулась перед ним, объяла его горячей своей прямотой и он замер, чувствуя, как вся вселенная напряглась вокруг него, наблюдая за ним, сочувствуя ему, восхищаясь им, благословляя его в это величайшее для нее мгновение, от которого зависело все, что произойдет далее с ней и само Великое Древо замерло в тот миг, соки его прекратили свой ток, листья выпрямили волоски, восхищенные, ожидающие его действий и решений.

Посмотрев в глаза девушки, не заметив в ней отказа или сомнения, он выгнулся, погружаясь в нее и она тихо застонала от того. В глубине ее было так горячо и страшно, что он метнулся обратно, с намерением бежать, но ее ноги, обхватившие его, удержали, успокоили, направили. Покачиваясь, изгибаясь под ним, обняв его руками, прижав к мучительно упругим грудям, она гладила его спину, приподняв голову, от чего волосы ее обвисли, покачиваясь, кончиками своими царапая светящуюся ткань, не имея тени на ней.С каждым мгновением забывая все больше и больше, он избавлялся от своего нелепого страха и улыбка, обнажавшая его зубы, вспыхнувшая сперва радостью, сразу же обрела страдальческие и жестокие в себе черты, ведь чувствовал он, что семя готово извергнуться от него, поднимается от основания к самой головке и девушка, извивающаяся под ним, тяжело дышащая, порывисто вздымающая бедра, стонала все громче, вскрики ее разносились вокруг, уносясь к далеким листьям.

Стиснув зубы, глядя на ее закрытые глаза, на искрящиеся серебристые тени век, он все силы свои тратил на то, чтобы сдержать рвущееся из него семя и вскоре стоны его больше напоминали гневное рычание, а лицо казалось искаженным яростью и тогда девушка, чьи движения все более становились резкими, прижалась к нему и прошептала.

-Не сдерживайся...— и в то же мгновение семя брызнуло из него вместе с громким стоном и от этого она еще сильнее прижалась к нему, ноги ее задрожали, все тело напряглось и выгнулось и, если бы не стиснутые зубы, крик ее был бы услышан на соседних листьях. Он чувствовал, как ее влагалище судорожными волнами сжимает его неспособный вырваться член, он видел искаженные ее губы, ее веки, прижавшиеся друг к другу так, словно никогда больше не желали ее глаз открытыми и все это пугало его и одновременно наполняло гордостью, ведь не имея опыта, впервые оказавшись в женщине, он смог все же доставить ей удовольствие. Когда она расслабилась и обмякла, он покинул ее, сел между ее ног, глядя на то, как хищной лавой выползала из ее влагалища оставленная им сперма и стекала на покрывало, вспыхнувшее от жгучих капель так ярко, что стало больно смотреть на него. Улыбаясь, он вспоминает о том, что даже для того, чтобы поцеловать какую-либо из девиц его деревни ему требовалось так много времени, слов и подарков, что в конце концов он предпочел им всем мечтания и сны.