Чёрный крест.

— Продолжайте, господа!.. Я сейчас!

Дверь хлопнула под удивлёнными взглядами офицеров, когда он просто исчез... На плацу, между тем заваривалось кое что нехорошее: несколько новеньких обступили кругом сжавшуюся от испуга остроухую девушку. И, похоже, намеревались поступить с ней не очень по-мужски... Во всяком случае, та уже откровенно рыдала, прикрывая руками обнажённую грудь под остатками разорванного платья. Вот-вот её разложат прямо здесь, на камнях, и... А дальше никто ничего не успел понять. Негодяев, словно взрывом, раскидало в разные стороны. В один миг. Увидев это, многие побросали свои вещи и бросились к месту стычки с воплями:

— Наших бьют!

Но... Курт сбросил с плеч свою куртку и накинул её на рыдающую фэллу. Затем рявкнул:

— Смирно!

Привычка повиноваться старшему по званию была в крови у каждого из тевтонов, и десантники замерли, исполняя команду.

— Что, сопляки, руки чешутся?! Нашли на ком зло срывать! Ну, вы у меня попляшете завтра, я вам гарантирую! Команды "вольно" не было! Что за шевеление! Распустились?! Элитой себя посчитали? Разгильдяи! Да я вас всех сейчас на плац, по ломику в зубы, и будете у меня вместо отдыха его до утра подметать! Разойдись!

Все рванулись было врассыпную, поскольку о спецах ходили легенды. А уж о самом фон Вальдхайме и вообще рассказывали ужасы. Так что бояться его стоило... А генерал-фельдмаршал выхватил взглядом двух оберкнехтов:

— Этих вот... Подобрать, сложить вместе. Сейчас подойдёт наряд, отнесёте их в арестантскую. Всё ясно?!

— Так точно!

— Исполнять!

Те отдали честь и принялись за работу. А Курт слегка приобнял рыдающую девушку и привлёк к себе:

— Пойдём. Больше тебя не тронут...

Та слабо кивнула, поскольку говорил он с ней на имперском. И только тут тевтон понял, кто перед ним: новенькая. Юката. Ну, делать нечего. Он повёл её под прицелом тысяч глаз к своему домику, где его ждали офицеры... Втолкнул девушку в гостевую комнату, сам вернулся в кабинет:

— Видели, господа офицеры? Достойное поведение. Пусть она остроухая, но всё-таки женщина! Или ваши засранцы считают, что Заповеди Основателя фон Валленберга им не указ?!

Последовали молчаливые кивки.

— Этих вот, кто под арестом — списать. Запросить замену. Их непосредственного командира — тоже. Отправить обратно. Мне не нужны люди, которые не имеют понятия о дисциплине и не могут её навести в своём подразделении. Всем ясно?!

Снова ответные кивки.

— Место выбрали для тренировки?

— Так точно.

Старший из офицеров ткнул в точку на карте, и Курт немного успокоился от эксцесса.

— Хорошо. Можете отправляться туда в любой момент, по вашему усмотрению. Начинать строить лагерь и готовиться к его обороне. Предупреждаю, что мы шутить не будем. Игра пройдёт на полном серьёзе. Боеприпасы получите на нашем складе. Особые. Мы такими давно пользуемся. Мертвецов не будет, но раненых — достаточно...

Он зловеще ухмыльнулся.

— Свободны...

Лагерь десантников был разбит по всем правилам военной науки. Три линии окопов, ловушки, минные поля, позиции снайперов, артиллерии. В середине, на холме — флаг, который должны были захватить члены ягд-команды. Ещё — жаркий, несмотря на наставшую осень, день, из-за которого в воздухе струилось марево от нагретой земли. И — голая долина, которая просматривалась на мили вокруг. Подойти незамеченным к окопавшимся на холме было невозможно. Просто нереально! Так казалось всем. И какого же было всеобщее изумление, когда вдруг через пару часов напряжённого ожидания флаг, символ обороны, вдруг исчез! Просто взял, и исчез! Бесследно. Несмотря на плотное каре десантников вокруг него, тесно сомкнувших свои ряды. Офицеры, командовавшие полком, тщательно осматривали всё вокруг. Искали хоть малейшие следы, хоть что-нибудь! Но — увы. Знамя словно растворилось в воздухе... Но — как?! Как? Только что оно было. Бессильно обвисшее в раскалённом воздухе, и вдруг — всё. Исчезло. Командиры, недоумевая, смотрели на то место, где только что висел символ, ничего не понимая. Плотный строй кнехтов, через который невозможно просочиться ничему живому. Несколько охранных систем. Минные поля. Вооружённые до зубов бойцы, и никто ничего не видел, не почувствовал. Что за чудеса?! И тут грохнуло... Прямо в центре каре... Вонючий, едкий жёлтый дым, от которого мгновенно заслезились глаза, а потом громоподобно зарычали желудки, послышалось... Гхм... Как бы сказать... И очереди из ручного оружия... В упор, из пустоты чистого пространства... Хитрые боеприпасы оказались парализующими. При попадании они обездвиживали цель, вызывая при этом и достаточно сильные болевые ощущения. Плюс едкий газ, вызывающий жуткий неудержимый понос... Несколько минут, и образцовые боевые порядки смешались, превратив обученных солдат в настоящее человеческое стало, мечущееся в поисках укромного места, чтобы опустошить кишечник... Ладно, мужчины! Но тот самый ударный взвод оказался, пожалуй, из-за природной женской скромности в наихудшем положении. Впрочем, тем, в кого попали невидимые стрелки, пришлось ещё хуже: они лежали, страдая от боли в парализованных телах, а их организм извергал внутренние отходы прямо на форму и на броню... И смешно, и печально, поскольку стрельба по кнехтам продолжалась, и многие, застывшие в позе глубокомысленных размышлений, так и валились в собственные экскременты. И хорошо, если не лицом... Потом всё стихло. Но обученного подразделения не было. Так, толпа. Благоухающая отборным дерьмом. Ибо предусмотрительность командиров, выбравших пустыню, в которой невозможно было утаиться, обернулась тем, что не оказалось и достаточно воды, чтобы отмыть броню и отстирать форму...

...Возвращающихся бледных измученных десантников встретил хохот. Из растянувшейся длинной колонны шагающих пешком кнехтов то один, то другой выбегал на обочину и торопливо спустив штаны, замирал в глубоких размышлениях о сущности бытия. Да и могучий, стойкий аромат витал за добрую милю от колонны. Потери среди защищавшихся были невообразимыми. Большая половина личного состава условно уничтожена спецбоеприпасами, остальные — отравлены страшным газом. Фон Вальдхайм смерил уничижительным взглядом слегка синеватых, измученных непрерывным поносом офицеров, покрутил носом, затем, усмехнувшись, отдал команду:

— Личному составу — в санчасть, получить противоядие. Затем — массовая помывка и постирушка. А вам, господа офицеры — прошу после приведения себя в порядок пожаловать ко мне. Будем разбирать ваш разгром по деталям. Свободны... Дристуны...

Буркнул он себе под нос и оставил залившихся краской стыда военных на плацу в одиночестве...

Разбор полётов был тяжёлым для всех. Но больше всего офицеров гнуло к земле новое прозвище, успешно заработанное их подчинёнными... От такого не отмоешься! Они прозевали, что с самого выхода к ним затесался всего лишь один-единственный член спецчасти, который и умудрился стащить этот флаг на глазах у всех. Вот и всё! И никаких хитрых ходов, каверзных комбинаций. Плюс уже после этот же якобы кнехт швырнул бомбу с газом, вызывающим практически мгновенное расслабление кишечника, специально разработанную по заказу командира ягд-команды. Ну а дальше было дело техники — крик "засада"! И десантники сами перестреляли друг друга. Вот и всё. Всего один человек вывел из строя полторы тысячи противников! Отправив господ офицеров переваривать услышанное, Курт устроился в кресле поудобней. Его голова была занята размышлениями. И — далеко невесёлыми, как можно было бы ожидать после столь успешного разгрома условного противника. В таком состоянии посылать десантников в бой, было равносильно отправлять их сразу на кладбище. Меньше затрат, меньше головной боли. Про рядовых кнехтов говорить нечего. А вот по поводу их командования... Да и дисциплина хромала на обе ноги. Чего тут отрицать... Он вспомнил, как вернулся после объявления учений в комнату, куда втолкнул фэллу... Юката застыла на стуле, обхватив коленки руками, и из её глаз беззвучно и непрерывно текли слёзы. Девушку трясло, и Курта остро резанула жалость по сердцу. Она ведь, в принципе, не виновата в том, что её Император затеял эту бойню, поскольку войной геноцид не назовёшь. И то, что Юка теперь находится в плену на чужой планете, где каждый её ненавидит, потеряв всё, что было в её жизни, включая родителей, тоже вина того, кто затеял эту войну. Чуть помедлив, мужчина подошёл к шкафчику и, открыв дверцы, быстро нащупал взглядом искомое. Да, всё осталось так, как было, когда и Маэй жила здесь... Пожалуй, это... Сдёрнул с плечиков длинный атласный халат, который та сшила, когда ждала его возвращения с Поля Чести.

— Держи.

Положил одежду на руки фэлле. Та, вздрогнув от неожиданности, подняла заплаканное лицо, и он успокаивающе провёл по её щеке пальцами, стирая блестящие дорожки слёз.

— Не плачь. Больше тебя не тронут. Никого из вас не тронут. Обещаю...

Он специально выучил имперское наречие. Не в память об умершей Маэй. Вовсе нет. Просто не всегда можно положиться на технику, особенно, когда на руках пленный и того нужно срочно допросить... Вот и пригодилось. Язык сложный, тяжёлый, но труд и терпение творят чудеса.

— Переночуешь здесь. Поужинаешь на моей кухне. Не выходи сегодня на улицу. Гу я предупрежу сам. Всё, что тебе нужно, найдёшь в комнате.

Развернулся, шагнул к выходу и замер на месте, услыхав за спиной на ломаном родном языке:

— Спасибо, господин...

Коротко дёрнул краешком губы, обозначая непонятную улыбку, плотно, но тихо, прикрыл за собой дверь... Потом был инструктаж своих подчинённых, назначение исполнителя задумки, замысел которой созрел у генерал-фельдмаршала мгновенно, как только офицеры-десантники выбрали место. И желание наказать тех, кто способен обидеть беззащитное существо, забыв об Уставе Ордена и Заповедях Основателя... Презрел все обычаи и порядки тевтонов. Кто недостоин, по большому счёту носить звание рыцаря... Курт понимал желание Магистра помочь ему. Понимал его выбор. Осознавал, что вот эти вот солдаты, которые сейчас приходят в себя после сокрушительного разгрома, прошли саамы тщательный отбор среди всех. И подразделение создавалось с мучительным трудом, в ущерб многим и многим другим полкам и кораблям. Но такие вот кнехты ему были не нужны. Обыкновенное пушечное мясо. Тупое и жестокое... Заняв место за раухером, он набрал побольше воздуха в грудь и набрал короткую комбинацию...

— Брат Магистр?

— В чём дело, Шестой?

— Заберите кнехтов. Они абсолютно не подходят для тех задач, которые должны выполнять.

— Что-то случилось?!

— Можно сказать и так. Я провёл показательную проверку, Брат, тех, кто прибыл в лагерь...

— И?

Лицо Конрада стало мрачнее тучи.

— Один-единственный член ягд-команды вывел полностью всех прибывших из строя.

— Как?!

Тот был удивлён не на шутку.

— Я сброшу отчёт о том, что произошло. Ознакомьтесь...

Магистр не стал отключаться от линии, пока пробегал глазами сброшенный файл. Но когда прочёл и поднял лицо — оно горело бешенством:

— Вы осознаёте, что вы натворили, господин фон Вальдхайм?!

— И что же?

— Вы унизили отборных, самых лучших солдат, показав им, что жизнь и репутация какой-то имперской подстилки вам дороже чести воина Ордена! Не слишком ли много вы уделяете внимания фэллам, Брат? Или вас околдовала эта остроухая, ради которой вы опозорили полторы тысячи десантников, каждого из которых отбирали по одному из тысячи?! Из десяти тысяч?!

— Брат Магистр, прошу вас, успокойтесь. Дело вовсе не в Юкате...

— Шестой! Завтра же вы публично казните её перед всеми на плацу! Я приказываю вам это!

— Брат Магистр! Вы сошли с ума! Успокойтесь!

— Вы отказываетесь исполнять моё приказание?

Курт вздохнул, но отступать было нельзя...

— Да, Брат Магистр. Отказываюсь. Поскольку распоряжение вами отдано в гневе, и вы не желаете принять во внимание мои доводы. Посему — пользуясь своим правом Тайного Члена, я настаиваю на созыве Капитула для отмены столь поспешного и неумного распоряжения.

Глаза Конрада побелели от бешенства, но... Фон Вальдхайм был в своём праве. Любой Брат мог потребовать сбора Совета Ордена, если считал, что Магистр не прав...

— Ваш ответ, Брат Конрад? Я жду.

Несколько секунд напряжённого молчания, даже на экране раухера было видно, что фон Зикинген не просто в бешенстве, а буквально кипит от ненависти к Шестому члену Капитула. Затем он процедил сквозь зубы:

— Похоже, Брат, что я слишком много позволял тебе... Что же, Капитул соберётся через три дня. Будь готов представить свои оправдания.

— Хорошо. Но я настаиваю на отзыве этих десантников из Лагеря. Пусть идут в другое место. Мне они не нужны. От этих дуболомов будет не столько пользы, сколько вреда. И я не хочу терять тех, кого обучал столько времени.

— Согласен. Приказ об их возвращении будет отправлен немедленно.

Конрад наклонился над клавиатурой, набирая распоряжение. Затем выпрямился:

— Три дня, Брат. Запомни.

— Я понял, Брат. Но, всё-таки, попросил бы тебя о единственной милости — просмотри ещё раз все материалы по учебному бою.

Было видно, что фон Вальдхайму в очередной раз удалось удивить Магистра. Во всяком случае, первый приступ гнева уже прошёл, и тот начал отходить от внезапной вспышки.

— И больше ничего?

— Ничего. Ибо все свои доводы я изложу на Капитуле.

Щелчок, раухер отключился. Курт откинулся в своём кресле. Проклятие! Либо Магистр попал под чьё то влияние, прямо скажем, дурное. Либо... Он просто в бешенстве, что генерал-фельдмаршал не оценил столь щедрого подарка... Но нужно срочно принимать меры. И чем быстрее, тем лучше... Вновь звякнула система связи — пришёл приказ об отзыве кнехтов на распределительный пункт. Тем лучше. Быстро распечатал документ, взглянул — да, всё верно. Всё, как положено и обещано ему, Шестому. Тем лучше. Тупые исполнители ему не нужны. Точнее, не ему лично, а ягд-команде. Из-за них можно потерять всех. В том смысле, что его мальчишки и девчонки сложат свои головы. А этого ни он сам, и Орден себе позволить не могут. Так что... Пора действовать. Да простят его Пречистая Дева Мария и Господь Бог, но он, Курт фон Вальдхайм, поступает так во имя Ордена и на благо Новой Тевтонии... Нажал кнопку вызова дежурного, и когда перед ним появился кнехт из обслуживающего лагерь персонала, протянул ему приказ:

— Вручить командиру десантников. Лично.

— Есть!

Солдат отдал честь и пулей вылетел из кабинета. Мужчина поднялся с места, подошёл к стоящему в углу столику с принадлежностями, налил себе в чашку травяного настоя. Теперь второе дело... Сделал большой глоток ароматного напитка, вернулся к столику, набрал следующий номер, дождался, пока абонент ответит.

— Сестра фон Гросс?

— Брат фон Вальдхайм?! Удивлена, если откровенно.

— Сестра, у меня к вам дело личного характера.

— И как же скромные монахини могут помочь такому могучему колдуну, как вы, Брат?

— Очень сильно, сестра. И я не шучу. Мне нужен священник. И чем быстрее, тем лучше.