Созерцающие путь

нашла набухший от желания сосок и принялась им играть. Вскоре

пришла очередь второго. Моя любимая извивалась, негромко по—

станывала...

В дверь нерешительно постучали. Я с неохотой оторвался от

девушки и сердито глянул в ту сторону. Стук повторился, уже на—

стойчивее, и я гневно рявкнул:

— Сколько раз было велено не беспокоить меня в это время?!

— Покорнейше прошу прощения, ваше величество, но крайние

обстоятельства требуют вашего безотлагательного присутствия, —

донеслось с той стороны.

— Ладно, подождите... — вздохнув, ответил я. Посмотрел на

погрустневшую Мэринду, осторожно освободился из её рук. —

Прости, милая, придётся пойти. Похоже, стряслось что-то из ряда

вон...

— В последнее время меня гнетёт необъяснимая тоска, — при—

зналась она, прильнув ко мне всем телом. — А сейчас мне стало

страшно... очень страшно.

Она подняла ко мне бездонные синие омуты глаз, и я увидел

бегущие по щекам слёзы.

— Не бойся ничего, любимая. Я скоро вернусь, и мы опять бу—

дем вместе. — Я улыбнулся и вздёрнул пальцем свой нос.

Она ответила на это широкой детской улыбкой, и мы подня—

лись с кресла. Я ещё раз тронул поцелуем её губы, ощутив солоно—

ватый привкус, повернулся и быстро вышел.

* * *

В зале приёмов я долго слушал доклад, на скорую руку состря—

панный министерством обороны. Говорилось о прорыве фронта на

юге, об отступлении, об огромных территориях, которые пришлось

оставить. Казалось, вся Бабиллская империя пёрла на мою страну,

давя её тяжёлым железным катком. Медленно, но верно. Соседними

королевствами имперцы интересовались куда меньше. Оно и понят—

но: следовало в первую очередь подавить стратегический центр Се—

18

верного Союза, чтобы потом добить его по частям. "Покарать центр

нечестивого комплота", как выражались южане. Ведь именно здесь,

в столице моего королевства, был скреплён тройственный союз

северных держав, именно здесь мы провозгласили свою независи—

мость. Союзники, на которых мы вполне обоснованно рассчитывали,

с помощью пока не спешили, предпочитая укреплять собственные

границы. Похоже, они ещё не поняли, что скоро придёт и их черёд.

Всех нас поразила неприятная новость: "Основные силы

язычников стягиваются к осаждённому Нэтгейму — последнему

укреплённому полису на пути к столице. Зэдфестонг пал после

нескольких седмиц отчаянного сопротивления. Честь и хвала тем,

кто до последнего оборонял город!"

— А что Нэтгейм? Выдержит штурм? — прямо спросил я мини—

стра обороны.

— Должен выдержать, ваше величество. — Министр облизнул

пересохшие губы. — За последнее время вокруг Нэтгейма произве—

дены колоссальные работы по возведению оборонительного рубе—

жа. Вкруговую вырыты и замаскированы рвы-ловушки, насыпаны

земляные валы с укреплёнными гнёздами, подготовлены метатель—

ные машины, причём многие из них — новейшие разработки. Нам

есть чем встретить захватчиков.

— А сами защитники?

— В городском гарнизоне около сорока тысяч солдат и он по—

стоянно пополняется за счёт добровольцев. Я уверен, что на за—

щиту подымутся все горожане... особенно, после того, что прои—

зошло с Зэдфестонгом. Ведь варвары дотла его сожгли, камня на

камне не оставили.

— Надо послать туда ещё несколько полков. Нэтгейм — наш по—

следний рубеж.

— Но, ваше величество, регулярные войска нужны здесь. А ну

как имперцы пренебрегут Нэтгеймом и пойдут сразу на столицу?

— Тогда их ждёт хороший удар сзади в самый неподходящий

момент. На их месте я не стал бы оставлять в тылу такую силу.

Плохо, что мы не можем пока дать им генеральное сражение. А как

обстоят дела с ополчением?

— Собирается по всему королевству. — Министр чуть помеш—

кал, повертел в руках свиток с докладом. — Но боюсь, что в усло—

19

виях экстренной мобилизации это будет в основном необученная,

кое-как вооружённая толпа.

— Хоть что-то...

Я обратился к министру внешних сношений:

— Вы в курсе намерений наших союзников? Когда они соберут—

ся поддержать нас?

Немолодой, убелённый сединами сановник встрепенулся,

словно не ждал вопроса, прокашлялся и ответил:

— Ваше величество, союзные короли хорошо понимают наше

положение, да и своё тоже. В ближайшее время они собираются

прислать некоторые воинские силы.

— "В ближайшее время"? Это когда же? — я начал закипать. — И

какими силами они собираются нас облагодетельствовать?

Министр потупился было, но тут же поднял голову и продол—

жил:

— Ваше величество, для наших соседей нападение Империи

тоже было полной неожиданностью. Им нужно какое-то время для

мобилизации. Насколько мне известно, король Гэллтонии, наш за—

падный сосед, уже сформировал для нас несколько полков. Кстати,

если помните, он приходится вашему величеству кузеном по мате—

ринской линии.

— Помню, не забыл. А с востока что слышно?

— Король Прэндии готов помочь нам оружием и техникой.

— А как же обещанные им войска?! — воскликнул я.

— Войска эти ещё формируются, а кроме того... — Тут министр

несколько смутился. — Король Прэндии напоминает о вашем обе—

щании жениться на его дочери и сожалеет, что помолвка так и не

состоялась.

— Обещание давал не я, а мой батюшка десять лет назад, мир

его праху. Честно сказать, я уж и думать забыл об этой помолвке.

Да и не до того сейчас. Неужели владыка Прэндии пошел на по—

литический шантаж, пользуясь трудным моментом?

Зал загудел, как потревоженный улей, но я повёл рукой, и все

смолкли. Слышался только шелест бумаг.

— Ваше величество... — подал голос верховный судья. — Прин—

цесса Глэфирия, насколько мне известно, красива и мила, весьма

умна и хорошо образованна. Она могла бы составить достойную

20

вас партию. Кроме того, такой брак был бы не только выгоден для

нас, но и способствовал бы укреплению всего Северного Союза.

Особенно при нынешнем положении вещей.

— Но я пока не собираюсь связывать себя браком... тем более

политическим, — возразил я.

— Мы взываем к разуму вашего величества! — Воскликнул ми—

нистр внешних сношений. — Страна гибнет под натиском язычни—

ков, и спасти её можете только вы... пусть даже с помощью неугод—

ного для вас брака.

— Ваше Величество, — опять заговорил верховный судья. —

Этот брак решил бы многие наши проблемы и обеспечил бы ко—

ролевству законных наследников. — И, совсем осмелев, добавил:

— Поверьте, это лучше, чем тратить всё свободное время на вашу

фаворитку, особу сомнительного происхождения. Простите, Ваше

Величество, но эта связь влечёт только жгучую зависть придвор—

ных дам, да всяческие пересуды, подтачивающие устои государ—

ственности.

Я обвёл мрачным взглядом лица своих вельмож и с расстанов—

кой процедил:

— Своим свободным временем я распоряжаюсь по собствен—

ному усмотрению. Мои отношения с кем бы то ни было никого не

должны касаться. А пересуды и сплетни — исконное бабье дело, и

вас, господа придворные мужи, интересовать не должны.

Я встал, давая всем понять, что разговор окончен, и добавил

напоследок:

— Что же касается брака... Над этим я еще подумаю.

* * *

На закате короткого зимнего дня я выехал из дворца в сопрово—

ждении конного эскорта. Белый жеребец нёс меня, бодро грохоча

подковами по мостовой. Голова побаливала и от уличного шума,

и от невесёлых мыслей. Думал я о Мэринде. Что с нами будет? Я

полюбил её сразу же, едва увидел, едва услышал этот чудный голо—

сок. И юное создание ответило мне взаимностью. Меня нисколько

не заботило её "сомнительное" происхождение", столь занимав—

шее моих придворных. Она была племянницей одного сановника,

21

чья сестра ещё в юности понесла невесть от кого. Семье, несмотря

на все усилия, не удалось скрыть этот грех. Я хорошо помнил тот

день, когда дядя Мэринды, пользуясь своим высоким положением,

всё же решился представить девушку при дворе. И этот день стал

для нас роковым во всех смыслах. Очень трудно нести нежный

цветок чистой любви через дебри дворцовых интриг, оберегая от

шипов зависти, ханжества и лицемерия. Тем более, если ты обле—

чён высокой властью и всегда на виду.

Улица привела нас в городской парк, укрытый белым саваном

свежего снега. Кроны деревьев причудливо сверкали розовым в

лучах закатного солнца, которое впервые за день выглянуло из-за

туч. Величественный дуб, стоящий наособицу, внезапно окутал—

ся шумным чёрным облаком потревоженной стаи птиц. Кое-где

с качающихся ветвей посыпались серебристые струйки пороши.

Вспугнутое вороньё закружилось с тревожным карканьем над пар—

ком, оглашая мир своим недовольством. Мы приближались к своей

цели: за деревьями уже виднелись купола, блистающие красным

золотом. Над городом, заглушая вороний грай, разнёсся медный

звон; это большой храмовый набат звал благочестивый люд к ве—

черней мессе.

Наконец, деревья остались позади, и подковы опять зацокали

по мостовой, заботливо расчищенной метельщиками. Еще поворот

— и мы выехали на широкую длинную улицу, ведущую к простор—

ной площади перед Великим Храмом. Над высокой двустворчатой

дверью нависал правильный треугольник фронтона крыши. В се—

редине него гигантский барельеф Всевидящего Ока таращился на

нас тёмным провалом зрачка. Выше вздымались башни и башен—

ки, вознося в вечернее небо золочёные шпили куполов. Заходящее

светило сверкало в стёклах стрельчатых окон.

Мы спешились возле ступеней. Двери храма, несмотря на

холод, были широко распахнуты. Прихожане, завидев короля, то—

ропились засвидетельствовать почтение, принимались кланяться.

Глубина поклона напрямую зависела от статуса подданного, родо—

витые вельможи и вовсе ограничивались коротким кивком. Окру—

жённый телохранителями, я прошествовал внутрь.

В храме все различия между людьми стирались. Неважно было,

кто ты — монарх, вельможа или простой ремесленник. Единствен—

22

ным, кого здесь надлежало почитать, оставался Единый. Высокий

неф утопал в свете свечей и торчащих из стен газовых рожков, но

лучше всего было освещено место у алтаря, где собрались священ—

ники в расшитых золотом облачениях, готовясь вознести гимн.

Всевидящее Око внутри треугольника над алтарём буравило мирян

неотступным взглядом, проникающим в самые потаённые уголки

грешных душ. Мы встали на нашем месте и приготовились к мессе.

* * *

Богослужение проходило с подобающей торжественностью,

песнопения восхваляли Единого и его Мессию, который указал

людям путь к Свету и отдал себя на мучительную казнь. Все во—

круг молились, иные стоя, иные на коленях. Молился и я, прося

Единого указать мне верный путь. Молился истово, на коленях, по—

рой припадая лицом к полу. Когда же служба закончилась, и люди

стали расходиться, я остался на месте. К нам вскоре подошел свя—

щенник, и я испросил аудиенции с Его Святейшеством.

Ждать не пришлось. Меня тут же пригласили подняться в его

покои. Оставив охрану за дверью, я вошёл в комнату. У окна, всма—

триваясь в сгущающиеся снаружи сумерки, стоял худощавый се—

довласый человек в золочёной ризе — видимо, не успел ещё перео—

деться после богослужения.

— Уповаю на твоё милосердие, Святейший Отче, — не без сму—

щения проговорил я.

Человек повернулся, его морщинистое лицо осветилось улыб—

кой:

— Я ждал тебя, сын мой.

Я подошёл к старику и сказал совсем уж тихо:

— Я в большом смятении, Отче... Столько всего навалилось...

— Все мы влачим свою ношу, как нёс её и Мессия, подымаясь

на Гэлгейту.

— Слава великому Иэшоа, что вывел нас на стезю Света и Ис—

тины, — ответил я подобающей случаю формулой.

— Самое главное, что он открыл нам, так это понятия любви и

всепрощения. Несущий в душе любовь ко всему сущему блажен

перед Единым.

23

— Скажи, Отче, что мне делать? Языческая Империя железной

пятой крушит наше королевство, а союзники медлят с помощью.

А ещё меня буквально принуждают к браку с прэндийской прин—

цессой...

— Насколько я понимаю, — ответил он, чуть помедлив, — этот

брак укрепил бы наше общее положение. Мы с тобой не принад—

лежим себе, сын мой. Монарх служит государству и народу, я же

служу Единому. Ты должен понимать, что судьба нашего народа

тесно сплетена с твоей и в немалой степени определяется твоими

решениями. Ты самим своим рождением обречён нести всю ответ—

ственность за то, что есть и что будет.

Я пал на колени, прижал к губам сухую старческую руку и

вымолвил:

— Прости, Отче... Я обременён любовью к девушке, которая

мне не ровня, и при дворе наши отношения весьма порицаются.

Старик улыбнулся.

— Запомни, сын мой: нет бремени любви, есть лишь бремя об—

стоятельств. Что же до порицаний... Тот, у кого нет любви, пытает—

ся заменить её стремлением к наживе или высокому положению в

обществе. Но эти цели зыбки и преходящи, они не могут заполнить

в душе пустоту, они способны только разжигать гордыню. Вот тут

и язвит человека змея зависти, отравляя его сердце ядом злобы и

ненависти к тому, кто обладает большим. Неси свою любовь гордо,

не стыдясь, ибо нет ничего отраднее её для молодого сердца.

— Спасибо, Отче, за доброе слово и поддержку. — Я снова при—

пал к его руке.

— Ну-ну... будет тебе... — Первосвященник попытался под—

нять меня с пола. — Не пристало величайшему из королей ползать

на коленях.

Я поднялся на ноги и тут же спросил:

— Что же будет теперь с нами... и с нашей страной?

Старик посмотрел сквозь меня, словно в какую-то неведомую

даль.

— Неисповедимы пути Единого на Великом Древе мирозда—

ния...

— Народ встревожен. Ходит даже слух, будто пришло время

Эпокалипсуса, предсказанного древними пророками. Зверь, гово—

24

рят, уже на свободе. А армия Империи — не что иное, как исторгну—

тые преисподней легионы рогатых бесов.

— Все люди страшатся неизвестного, у каждого вовсю работа—

ет воображение. Заодно сюда приплетаются и дурно понятые про—

рочества. Но бес далеко не так страшен, как представляется этим

простым душам.

— Но что мне сейчас делать? Что предпринять?

— Надо ждать и копить силы. Надо готовить к обороне столицу.

И мой тебе совет: заставь короля Прэндии надеяться, что ты вы—

полнишь обещание, данное твоим отцом, что два монарших дома

вскоре породнятся.

— Хорошо, Святейший Отче... Сделай милость, благослови