— Да, ты не ошибся, старейшина, так и есть, — ответил собеседник. — В земли Сау-кья и Малого Народа я пришел не просто так. — Слушая его, старейшина со шрамом многозначительно кивал. Юноша бросил взгляд на вход одного из тхеремов, в котором на мгновение показалось красивое женское личико и так же быстро скрылось, а из хижины донеслось приглушенное хихиканье. Старейшина перехватил его взгляд, осклабился. Охотники тоже заулыбались, некоторые даже засмеялись. Их предводитель поправил ожерелья на груди и чинно подбоченившись, осведомился:
— Уж не жену ли ты пришел искать в наших тхеремах, брат?
Дружный хохот встретил его слова.
Юноша густо покраснел, опустил голову и нервно затеребил пальцами кукую-то попавшуюся палочку. Но это лишь еще больше развесило Сау-кья; не только мужчины, сидящие у ярко пыляющего костра, смеялись: громкий женский хохот доносился и из тхеремов. Молодой охотник стиснул зубы, пальцы сжались и переломили хворостинку. Он пытался что-то сказать, возразить, но голос предательски дрожал и ломался и с языка слетали какие-то нечленораздельные звуки и юноша чувствовал, что смущается еще больше.
— Если тебя привели к нам слухи о красоте наших женщин, то можешь убедиться — это правда. Нет лучших женщин, чем наши! Многие молоденькие девушки в этом году созрели, как ягоды на лугу: дотянись и сорви. — Старейшина говорил под смешки своих друзей и старался по выражению лица гостя определить прав ли он в своей догадке. Глаза лукаво прищурились: что же на уме у этого парня? — Ладно, — махнул он рукой. — Как прошла осенняя охота?
Поборов смущение, юноша набрал в легкие побольше воздуха и торопливо заговорил, стараясь, коли представился случай, перевести разговор в другое русло:
— Охота была удачной, хвала Покровителям. Три рода — Пыин-ва, Су-тхе и Гэнчжа, вышли на одну тропу. Вдоволь оленей набили, бизонов. Правда, в этом году на равнине было меньше дичи, чем обычно. Но нам хватило. — Он помолчал, обвел взглядом притихших Сау-кья и добавил: — Ждите гостей для мена.
Старейшина кивнул, а его сородичи одобрительно зашумели.
— Бизонье мясо — хорошо, — сказал старейшина, подавшись вперед. — Мы рады будем гостям. Пускай приходят, нам есть что предложить в обмен... А почему летом не было Большого Схода? До нас дошли кое-какие слухи, но разобраться в них — что в мышиных тропах...
— Трудно сказать, — молодой охотник закатил глаза. — Кто знает, что на уме у па-тхе, они об этом не говорят.
— Наш пат-хе думает, что это сделано нарочно. Он думает, что его не пригласили, потому что кое-кто его побаивается и строит козни, — старейшина опять заглянул в глаза юноше, точно хотел в них прочесть ответ на свои слова. Гость только плечами повел: он не знает.
Вдруг Джья-сы увидел, как молодое лицо его собеседника все ожило, словно его подсветили изнутри.
— Наши охотники видели следы Старших братьев!
Все притихли и навострили уши. Лица повернулись к гостю. О Старших братьях уже давно никто не слышал и эта новость подивила всех. Мужчины с нескрываемым недоверием посмотрели на говорившего, даже женщины в тхеремах, шумно болтавшие до того, притихли (слушают), а тот продолжал:
— Да, Старшие братья вновь появились на наших землях. Да благословят нас духи, они вернулись. Теперь счастье и удача не покинут наши владения. — Видя, что словам его по-прежнему не верят (да и слыхано ли: Старшие братья, которых никто не видел много лет, о которых и думать-то забыли, вдруг неожиданно появились) продолжал, стараясь вложить в голос как можно больше убедительности: — Следы были отчетливыми, спутать их с чем-нибудь иным — немыслимо. Старики точно сказали — это Старшие братья! — закончил он и обвел присутствующих торжествующим взглядом.
Сау-кья сидели притихшие. Некоторое время у большого очага висела мертвая тишина.
— Твои слова, — голос Джья-сы разорвал гнетущее молчание, — внушают большую надежду. Но правда ли это? Старшие братья давно ушли, все думали — к Предкам... Думали, всемогущий Ге-тхе забрал их. Но ты говоришь, что они живы... Удивительно... Твои слова радуют мое сердце. А что скажет нам па-тхе, когда узнает эту новость?! Многие уже давно говорят, особенно там, — он указал на юг, — среди вас, что духи — помощники давно покинули его и он уже ни на что не способен. — Старейшина почесал жидкую бороденку, а потом строго спросил: — Зачем ты пришел к нам, странник?
Юноша ждал этого вопроса. Теперь придется говорить. Робость вернулась к нему. Но, собравшись с духом, чувствуя, что все напряженно ждут его ответа, сказал:
— Я хотел... хочу видеть вашего па-тхе!
Охотники Сау-кья недоуменно переглянулись: они явно ждали другого ответа и теперь были сбиты с толку. Старейшина даже слегка отодвинулся и склонил голову на плечо.
— Па-тхе нет в стойбище, — заговорил он, — Что бы тебя не привело, тебе придется ждать.
— А он здесь? Ну... он живет в вашем стойбище?
— Да, здесь. Ты выбрал нужную тропу. Па-тхе живет с нами. Вот только нет его в стойбище. Ушел он. Поститься ушел, с духами разговаривать. — Джья-сы заметил тревогу в глазах гостя и, улыбнувшись, добавил: Дождись его. Он не долго постится: стар уже, долго без еды не может.
В это время из ближайшего тхерема вышли две женщины и, позвякивая пришитыми к одежде побрякушками, поднесли мужчинам жареную рыбу и утку, которую юноша им отдал. Джья-сы поймал взгляд пришельца и улыбнулся. Одна из женщин подала ему тугой бурдюк.
— Отведаем веселящего напитка... порадуемся, ибо ты принес добрую весть!
Ранним утром, кутаясь в старую медвежью шкуру от холодного пронизывающего ветра, он уже стоял на высоком берегу озера. Внизу, разбиваясь о крупные серые глыбы, шумели волны. Над дальними горами, синеющими за черной стеной хвойного леса, на дальнем берегу озера, подымался в оранжевом свечение Небесный Огонь — Осамин, кидая на воду горящие сполохи.
Откуда-то с берега сорвалась стая серых гусей и с гоготом понеслась над волнующейся поверхностью озера навстречу проснувшемуся светилу. Охотник провожал их полет взглядом до тех пор, пока они не скрылись от глаз, растворившись в тени далекого берега. Потом по камням спустился к самой воде и присел на большой, поросший лишайниками, камень, выступающий из воды. Перегнувшись, он зачерпнул горстью ледяную воду и омыл заспанное лицо. Скулы свело холодом. Он потер виски и затряс головой; последние остатки сна слетели. Утершись рукавом, он еще раз глянул на полыхающее небо, посмотрел на свинцовые колышущиеся воды и, развернувшись, полез вверх. Надо возвращаться.
Косые солнечные лучи позолотили луговину и высветили покрышки тхеремов. По одному — двое из хижин на площадку вылезали обитатели тхе-ле, потягиваясь и вяло посматривая по сторонам. Женщины взялись разжигать очаг, девушки побежали по воду, тряся пустыми бурдюками, а дети потянулись к лесу. Стойбище просыпалось, возвращалось к дневным заботам.
Юноша прошел мимо стаи собак, которые еще вчера готовы были разорвать его на куски, а теперь и ухом не повели, увернулся от куда-то спешащей женщины со строгим лицом и холодным взглядом ("Не стой на дороге!") и забрался в тхерем, где по приглашению старейшины провел эту ночь. Нужно было првести себя в порядок, ведь сегодня ему надлежит встретится с па-тхе Сау-кья.
Из своего мешка он достал костяной гребень и стал расчесывать сбившиеся в космы волосы: нужно выглядеть достойно, дабы не оскорбить своим неряшливым видом старика и его духов. Продирая волосы, он шумно сопел: от вчерашнего веселья сильно болела голова (до середины ночи по кругу ходил бурдюк с веселящей водой, как тут здоров будешь?). После того, как с прической было покончено, он занялся одеждой. Затянув волосы в хвост, чтобы не мешали, юноша склонился над чи, прошивая разошедшийся шов; затем залатал дыру на штанах. Джья-сы, хозяин тхерема, еще спал. А его жена уже суетилась у очага, раскладывая костер. Она то и дело поглядывала на гостя, но не говорила ни слова. Лишь когда он отложил иглу с сухожильной нитью она подошла к нему.
— Зачем женскую работу делаешь? Разве так нужно? Что, в тхереме женщин нет? — отчитала она его и вышла из хижины.
От огня в тхереме стало тепло. Зашевилился под одеялом хозяин. Чихнул, тяжело оторвался от подложенного под голову тюка и оглядел жилище хмурым взглядом.
— Уже встал? — пробормотал он, поглядев изподлобья на гостя. Юноша кивнул. — А где жена, дочь?
— Не знаю, — ответил юноша.
— Вечно их где-то носит. Есть пора, а они... Как там? — старейшина неопределенно указал куда-то вверх. — Тепло?
— Солнце. Но тепла нет. Осень...
Джья-сы с тяжким вздохом сел, откинув одеяло. Тощее тело покрылось мурашками. Стал одеваться: сначала штаны, потом безрукавку, а сверху натянул ровдужную куртку с капюшоном.
В это время, откинув полог, вошла его жена и позвала наружу: еда готова. Хозяин и гость встали и направились к выходу.
На площадке уже собралось все стойбище, включая собак: люди тихо переговаривались, делясь друг с другом насущными заботами и улыбаясь незлобливым шуткам, которыми безумолку перебрасывались молоденькие девушки. Следуя за старейшиной, молодой гость сел на приготовленное для него место (почетное) рядом с Джья-сы. Ему казалось, а может так оно и было на самом деле, что все пристально за ним следят, словно хотят подловить на каком-то неосторожном движение.
Юноша попытался укрыться от глаз за узкими плечами старейшины, но проворные девичьи глаза находили его повсюду. Вскоре, уже во время трапезы, он заметил, что три девушки повторяют каждое его движение и давятся от смеха. Глядя на них, улыбались и их матери и более старшие подруги. Мужчины неодобрительно косились на них, но безуспешно: хохотушки не унимались. Все время, пока ели, со стороны, где они сидели, до гостя доносились прорывавшиеся наружу смешки и бульканье, в результате чего, чтоб лишний раз не привлекать их внимание юноша почти не притронулся к мясу, боясь сделать что-нибудь не так. И еще... меча в девушек недовольные взгляды, он заприметил, что одна из них (о, духи!) красива (да еще как!).
Впрочем, долго краснеть ему не пришлось: вскоре, насытившись, дети и девушки удалились по своим делам и юноша почувствовал себя немного свободнее. Мужчины заговорили о том, что нужно подделать, подтянуть плот, другие уверяли, что главное — проверить гарпуны и остроги, третьи же напоминали о том, что неплохо бы дойти до па-тхе и попросить его задобрить духов. После долгих споров, они всей гурьбой отправились на берег и там продолжали бурное обсуждение. У очага, на центральной площадке маленького тхе-ле, остались только старейшина и гость. Юноша посмотрел на Джья-сы.
— Рано. Еще не время, — ответил тот на незаданный вопрос. — К полудню пойдешь.
Молодой охотник печально опустил голову.
— Его хижина вот там, — гость вгляделся в указанном направлении, но ничего не увидел: плотная стена леса надежно скрывала от любопытных глаз берег узкого залива, где стояло жилище колдуна.
Ждать до полудня! О, это слишком! Он уже устал. Может, старик уже пришел?
И опять, прочитав его мысли, старейшина сказал:
— Он пришел на рассвете. Дай ему отоспаться. Стар он уже. Пожалей старика.
Придется ждать, ничего не поделаешь. Скорее бы. Он хоть и чувствовал страх перед жрецом, но все же хотел, чтобы встреча с ним произошла поскорее, чтобы не сидеть вот так и не мучиться от тяжких дум. Об этом (страшном? загадочном?) человеке ходили легенды; кто-то боялся его, кто-то восхищался его мудростью. Разные люди, разные мнения. Он же стремился к нему, к этому старцу: его давно привлекал непонятный образ этого человека; хотелось увидеть его, узнать его тайны... И вот, когда он уже почти достиг цели, приходится ждать. Это невыносимо...
Юноша не стал противиться, хотя если б его воля, он бы прямо сейчас бросился к жилищу жреца; но, коли уж так нужно, он подождет. Ведь от этой встречи зависит многое... Лучше подождать. Сделать неверный шаг проще простого, гораздо труднее унять свою горячность, чтобы не вспугнуть удачу. Его же могут просто прогнать обратно восвояси, если он чем-то не угодит. Ослушаться слов старейшины никак нельзя.
Старейшина встал и позвал его присоединиться к охотникам, собравшемся на берегу. Здесь их ждала работа: нужно было подтянуть ремни, связывающие плот, заменить те, которые прогнили и уже никуда не годились, подправить оружие. В общем, юноше вполне хватило забот, чтобы не заскучать и почувствовать себя полезным в чужом стойбище, занятым полезным делом. Когда к рыбалке все было готово, мужчины попрощались со старейшиной и молодым Пыин-ва, запрыгнув на плот, оттолкнулись шестами от прибрежных камней и поплыли к северной оконечности озера.
— Что сказали старику духи? — донеся до них крик одного из рыбаков.
Юноша недоуменно посмотрел на Джья-сы. Ведь он не был у старика...
— Плохого нет. Помогут, — прокричал в ответ старейшина. Затем хитро прищурился и заулыбался. Охотник на плоту удовлетворенный его словами помахал на прощание рукой и приналег на шест. Поймав на себе взгляд юноши, Джья-сы тихо бросил: — Им было нужно услышать это, поэтому я схитрил. Надо было бы сходить к жрецу, да не хотелось его тревожить.
Они неспешно пошли к хижинам.
Войдя в тхерем, старейшина сел на ложе и указал юноше место рядом. Вытащил из угла какой-то тюк, развязал.
— На, смотри, — на ладонь охотника лег нож, выполненный из холодного черного полупрозрачного камня. Юноша даже рот раскрыл: плоское лезвие покрывали стройные ряды мелкой ретуши, такую невсякий и нанести-то сможет; лезвие острое — едва задел пальцем — кровь показалась. Юноша слизнул красную капельку и улыбнулся наблюдавшему за ним Джья-сы.
Старейшина вновь запустил руку в мешок и извлек оттуда два наконечника для копий, несколько, похожих на мелкие листочки, наконечников для стрел, различного вида и размера резцы. Все это разложил перед гостем, который, сидя как каменное изваяние, не мог оторвать взгляда от представившегося ему завораживающего зрелища. Джья-сы довольно хмыкнул и извлек из того же мешка несколько больших кусков обсидиана, все то, что он приготовил к обмену. Гость очнулся от оцепенения, что-то забормотал, взял в руки один желвак, затем другой, третий; подносил к глазам, разглядывал. Перебрав все, выбрав один, пригодный, как ему казалось, чтобы сделать из него отличный нож, юноша повернулся ко входу (полог был откинут и солнце заглядывало внутрь) и стал рассматривать его на свет, любуясь сине-фиолетовыми переливами на матовой поверхности. Вот это богатство!
— Что, нравится? — наклонился к нему старейшина.
Гость кивнул, не в силах сказать ни слова. Джья-сы прищурился.
— Хороший камень: можно нож или наконечник сделать, — заметил он.
— Что хочешь за него? — торопливо спросил гость, вновь обретая дар речи. Старейшина развел руками.
— Бери так, — сказал он и почесал бородку.
— Как — так?! Говори, чего хочешь, так нельзя, — насторожился юноша. — Бизоньи шкуры, ожерелья, ракушки... Что хочешь? Что возьмешь?
— Ничего не возьму, — отстранился хозяин. — Бери так. Это мой дар хорошему гостю. Для настоящего человека ничего не жалко, — он хлопнул юношу ладонью по спине. — Забирай. Может когда-нибудь мне будет нужна твоя помощь. Бери, бери, — и, давая понять, что разговор окончен, старейшина поднялся и направился к выходу. Во входном проеме остановился и, как-бы невзначай, кинул: — тебе пора. Солнце высоко стоит, тени короткие. Иди, буди старика.
