Манящая корона

Его же, Трюкача, эти крики избавили от главной заботы — рассчитывать время, терзаясь в мучительных раздумьях, пора ли ему выбираться из укрытия, или лучше еще немного подождать. Природа человека везде одинакова: и в столице Империи, и в каждом из девяти главных городов провинций, и в самой убогой деревушке крепче всего спится в предрассветную пору, а того, кто по какой-то причине вынужден бодрствовать, сильнее всего клонит в сон в это же время. Ясное дело, ни на описавшихся младенцев, ни на измученных кучей болячек стариков это правило не распространяется; но ни тех, не других, к счастью, не назначают в караул. Правда, ночью на вышке дежурят два стражника, а не один (хвала богам, среди них нет въедливого служаки Гумара, тот сменился), но это не будет препятствием. Усталость и человеческая натура все равно возьмут свое, и к тому времени, когда раздастся шестой по счету оклик, караульные, конечно же, не заснут — рассчитывать на такую неслыханную удачу было бы идиотизмом, — но зевать и тереть кулаками слипающиеся глаза будут непременно. Их бдительность притупится, ... а больше ему ничего не надо. Эх, если бы еще не так сильно саднила оцарапанная ладонь, а главное, меньше затекали бы ноги...

Трюкач несколько раз попеременно сжал и расслабил мышцы, чтобы застоявшаяся кровь веселее побежала по жилам. Ему оставалось ждать еще четыре часа.

— — — — — — — — — —

Мадам Анни, отступив в сторону, чтобы клиент мог без всяких помех осмотреть ее девочек, взглянула на него почтительно, но в то же время с легким вызовом: дескать, где еще увидишь такой отборный товар, да еще за какие-то жалкие десять золотых таларов? В ее пышной груди бушевали чувства, сходные с теми, которые испытывают заводчики породистых лошадей или собак: законную гордость за своих питомцев, и потаенную горечь при мысли, что рано или поздно они будут принадлежать кому-то другому.

Мужчина в маске неторопливо, по очереди осмотрел молоденьких блондинок, выстроенных в ряд посреди хозяйского будуара.

-Что же, весьма недурны... — задумчиво протянул он. — Поздравляю, мадам, у вас хороший вкус! Неудивительно, что "Белая Лилия" пользуется таким успехом.

-Благодарю за комплимент, сударь. Все же осмелюсь заметить, что мои крошки заслуживают более лестных слов. "Весьма недурны" — это, конечно, похвала, но...

-Никаких "но", мадам Анни! Вы что, забыли наш уговор? Вы не должны ни возражать, ни задавать вопросы. А если мне понадобится ваше мнение, я сам скажу.

Голос незнакомца прозвучал резко, почти грубо, и девушки изумленно уставились на него. Никто и никогда еще не говорил с их всесильной хозяйкой подобным тоном.

Будь эти десять монет вычеканены из не столь благородного металла, мадам, пожалуй, наступила бы на горло собственной алчности и указала невоспитанному невеже на дверь. Но золото... Оно сбивало с пути истинного куда более достойных личностей, что же требовать от хозяйки публичного дома, хоть и высшего ранга!

-Я не забыла, — скрепя сердце произнесла она, изо всех сил скрывая от наглеца в маске свои истинные чувства. — Прошу прощения, сударь, этого больше не повторится.

-Так-то лучше... — снисходительно кивнул клиент. Он еще раз прошелся вдоль шеренги девушек, потом сделал то же самое, зайдя сзади, и снова оказался перед ними. Его внимательные глаза скользили по их фигурам, лицам, особо задерживаясь на волосах.

-Как тебя зовут? — внезапно спросил он, положив руку на плечо блондинки, ближайшей к нему.

-Тала, господин.

-Ты любишь мужчин?

-Лю... Люблю, г-господин...

-Врешь. Разве тебя не учили, что врать нехорошо?

-Я... Я не знаю, господин...

-Милостивые боги, да ты не только врунишка, но еще и дурочка! — сокрушенно вздохнул незнакомец. — Ну, а как твое имя? — внезапно, без паузы спорил он соседку Талы, быстро приблизившись вплотную к ней.

Та вздрогнула и инстинктивно отшатнулась. Мадам Анни хотела прикрикнуть на нее, но не посмела — вдруг клиент решит, что это тоже нарушение уговора — и ограничилась тем, что из-за его спины погрозила ей кулаком и скорчила грозную гримасу, решив непременно оштрафовать девчонку за такое глупое и непозволительное поведение: другим наука будет, а хозяйке выгода.

-Эрга, господин... — пролепетала испуганная красавица.

-Ну, а ты любишь мужчин?

Эрга на секунду замялась, и взбешенная хозяйка тут же решила удвоить штраф. А если, не приведи боги, клиент разозлится и уйдет, унеся с собой золотые монеты... О-о-о, тогда эта тугодумка и дурочка проклянет собственного папашу, не в добрый час вздумавшего оплодотворить своим семенем ее будущую мамашу! А заодно и мамашу, выносившую ее, родившую и вскормившую. С кустов, растущих во дворе "Белой Лилии", уже давно не срезали длинных гибких веток, ... пора и напомнить, кто тут главная.

-Господину угодно, чтобы я сказала правду? — чуть слышно прошептала Эрга, внезапно покраснев.

Мадам Анни каким-то чудом сдержала отчаянный вопль. О боги и все угодники, можно ли быть подобной идиоткой!!! Разве она не слышала, как клиент буквально минуту назад, громко и недвусмысленно объявил, что не потерпит никаких вопросов?! Нет уж, ни двойным штрафом, ни двойной порцией розог она не отделается, наказание будет куда суровее...

К ее изумлению и невыразимому облегчению, человек в маске ответил спокойным, даже мягким голосом:

-Да, конечно. Только правду!

-Я не люблю их, господин. Иной раз просто ненавижу! Но... Но я не могу без них обходиться.

-Вот как? — заинтересованно протянул незнакомец.

-Да, господин, мне нужны мужчины. Я проклинаю и презираю себя за это, но ничего не могу с собой поделать.

-Зачем же проклинать и презирать? — интерес в голосе клиента явно усилился. — Разве не таков закон природы? Разве боги не создали мужчину и женщину, чтобы они любили друг друга и продолжали род людской?

"Хвала святым угодникам, он не рассердился! — с ликованием подумала мадам Анни. — Пожалуй, прощу этой дурочке штраф, а попку все-таки надеру, чтобы не распускала язык".

-Так как же? — мягко, но настойчиво спросил человек в маске.

-Я не знаю, что вам ответить, господин. Я глупая и необразованная. Но меня с детства учили, что боги назначили женщине быть скромной и послушной, и бежать от соблазнов, как от чумы. Так говорила мне мать, так говорил святой отец в нашей церкви. Плоть греховна, а душа бессмертна. Нельзя поддаваться зову плоти, этим погубишь душу. А я... — Эрга закрыла ладонями пылающее лицо.

"Ушам своим не верю! Сказали бы мне, что одна из моих лучших девочек мыслит, как монашка — лопнула бы со смеху! Тьфу ты, даже пороть ее жалко, глупышку этакую...Так и быть, избавлю ее и от розог, и от штрафа... Хотя нет, штраф все-таки взыщу, деньги лишними не будут", — подумав, решила мадам Анни.

-Ну что ты, успокойся... — ласково потрепал Эргу по плечу странный посетитель и двинулся дальше вдоль шеренги. — Твое имя?

-Сивилла, господин, — быстро откликнулась высокая длинноногая девушка с осиной талией, пышными бедрами и гривой невероятно густых, волнистых светло-соломенных волос.

-Красивое имя... Думаю, оно по праву дано такой красавице, — многозначительно произнес незнакомец и замолчал, глядя прямо в глаза Сивилле — для этого ему пришлось слегка запрокинуть голову.

Наступила тишина. Мадам Анни делала отчаянные знаки: мол, поблагодари за комплимент, не стой, будто язык проглотила! — но все было напрасно. Интеллектом Сивилла никогда не отличалась; она была одной из самых "востребованных" девушек "Белой Лилии", но для весьма специфической клиентуры, находившей особую прелесть в сочетании ангельской красоты и полного отсутствия ума.

-А может быть, тебе зря дали такое имя? Может, ты некрасивая? — сухо спросил человек в маске, прервав неловкое молчание.

-Я, господин?! — выпучила глаза Сивилла.

Мадам заскрежетала зубами, мысленно поклявшись, что розги, от которых она избавила Эргу, не залежатся без дела.

-Нет, я! — иронически хмыкнул незнакомец.

-Вы, господин?!

Хозяйка "Белой Лилии" от злости с такой силой стиснула кулачки, что ее длинные отполированные ногти чуть не впились в мякоть ладоней.

-Тут все понятно... — вздохнул клиент, сделав шаг в сторону. — А тебя-то как зовут?

Хрупкая, среднего роста девушка с прямыми, аккуратно расчесанными волосами, отливающими чуть заметным рыжеватым оттенком, взглянула на него без всякого испуга, даже с некоторым вызовом, — так, во всяком случае, показалось взбешенной хозяйке, еще не отошедшей от потрясающей тупости Сивиллы.

-Меня зовут Бетти... господин.

Последнее слово она то ли случайно, то ли умышленно произнесла после чуть затянувшейся паузы.

-Тебе нравится твоя жизнь, Бетти?

-Какое это имеет значение, господин! Другой жизни я все равно не знаю.

-А хотела бы узнать?

"Это еще что такое? — всполошилась мадам Анни. — Неужели, не приведи боги, он из тех сумасшедших, которые пытаются наставлять падших девок на путь истинный?! Вот уж принесла нелегкая!"

-Нет, господин.

-Почему?

-Может, она будет лучше. А может, и хуже. Так зачем мне рисковать? Здесь, по крайней мере, не надо заботиться ни о куске хлеба, ни о крыше над головой...

-Но ты расплачиваешься за пищу и кров своим телом! — довольно строго, с явной укоризной произнес незнакомец.

"Точно, один из них! — с тоскливой злостью подумала мадам. — Не было заботы! По крайней мере, даже если задурит ей голову, просто так не уведет, уж эти-то десять золотых я с него стрясу. Надо будет — до начальника стражи дойду..."

-Что с того, господин? Все женщины так расплачиваются.

-Так уж и все?

-Конечно, господин! Чем я отличаюсь от любой замужней? Только тем, что не венчалась в храме, и ложусь в постель не с одним мужиком, а со многими. Я-то, по крайней мере, деньги за это получаю, и ничем больше не занята, а она и стирает, и прибирается, и стряпает, и за детишками ходит, и все даром.

-Интересно ты рассуждаешь... — человек в маске покачал головой. — Ну, хорошо, пока ты молодая и привлекательная, тебе платят. А потом что будешь делать? Когда от былой красоты и следа не останется?..

"Это на что он намекает?!" — мысленно возопила оскорбленная в лучших чувствах хозяйка "Белой Лилии".

-Зачем загадывать! — пожала плечиками Бетти. — День прошел, и хвала богам... Сколько-то скоплю, с голоду не подохну.

-Ну, если так...

К великому облегчению мадам Анни ("Нет, похоже, он не из тех!"), человек в маске, оставив свою собеседницу в покое, подступил к последней девушке.

-А как твое имя?

-Кларисса, господин.

-Ты хотела бы пойти со мной?

-Очень, господин!

-Я тебе не верю. Ты же ничего не знаешь обо мне!

-Зачем мне знать, господин? Вы мужчина, этого достаточно.

-Мужчины тоже бывают разными! А если я скверный человек? Вдруг буду бить тебя, мучить, унижать?

-Ваше право, господин.

Человек в маске сокрушенно махнул рукой.

-Мне кажется, я несколько поторопился с комплиментами, мадам Анни, — сухо сказал он, подойдя к хозяйке "Белой Лилии". — Ваши... гм... девочки действительно очень красивы. Но вот что касается всего остального...

У владелицы заведения чуть не сорвался с губ жалящий, ядовитый вопрос: сударь, вам для чего нужна женщина, чтобы уложить ее в постель, или чтобы вести с ней ученый диспут о высоких материях? Но он так и прозвучал, хотя искушение было велико. Интересы "Белой Лилии" превыше всего — правило, накрепко вбитое в нее матерью, сработало и в этот раз. Десять золотых таларов — это десять золотых таларов, ради таких огромных деньжищ можно стерпеть грубость, высокомерие и непонятные капризы малоприятного субъекта. Она вместо резкой отповеди развела руками с притворно-виноватым видом: дескать, извините, чем богаты, тем и рады!

-Но я ограничен временем, и поэтому другого выхода нет. Придется делать выбор из этой пятерки прелестниц. Остается решить последнюю формальность, после чего дело можно будет счесть улаженным...

Мадам Анни вопросительно уставилась на него, не решаясь задать вопрос, в чем же заключается эта самая формальность.

Незнакомец как-то странно откашлялся и, нехотя пожав плечами с видом человека, вынужденного покориться злой судьбе, склонился к ее уху и что-то зашептал.

Слегка растерянная Тала, все еще смущенная Эрга, недоумевающая Сивилла, спокойная Бетти и явно разочарованная Кларисса неотрывно смотрели на них. За плотно закрытым витражным окном послышался протяжный крик дежурного стражника: "Спите спокойно, добрые люди, ваш сон охраняют!"

Мадам Анни выпрямилась во весь рост и буквально пронзила человека в маске негодующе-презрительным взором. Так посмотрела бы благородная дама на невоспитанного невежу, посмевшего сделать ей непристойное предложение, не утруждая себя предварительными мелочами, столь любезными женскому сердцу, вроде украдкой передаваемых записок, стихов, страстных серенад и бесконечных заверений в жаркой, сводящей с ума любви.

-Сударь, несмотря на наш уговор, я считаю своим долгом заявить: подобное недоверие оскорбительно для меня и не делает чести вам. За все время, что существует "Белая Лилия", ни один клиент, повторяю, ни один — повысив голос, подчеркнула она, — не имел повода пожаловаться на мою нечестность. Я всегда отвечала и отвечаю за свои слова. Если я сказала вам, что это натуральные блондинки, значит, так оно и есть.

На секунду мадам испугалась, не перешла ли границу, не переусердствовала ли, изображая оскорбленную гордость. Но странный незнакомец вовсе не думал сердиться, напротив, она могла бы поклясться, что он испытывает явное смущение.

-Я охотно верю вам, мадам Анни, и все же вынужден настаивать. Сожалею, но у меня строгие и абсолютно точные инструкции, которых я обязан придерживаться. Заодно и посмотрим ... гм... товар, так сказать... лицом... извините за такое сравнение... Это облегчит мне выбор.

Смутный сигнал тревоги раздался в мозгу хозяйки "Белой Лилии" — так, значит, клиент выбирает девочку не для себя, для кого-то другого... — но быстро заглох, когда она перевела взгляд на красивую стопку золотых монет. Себе ли, другому ли... какая, в сущности, разница, и тот, и другой — мужики, самцы и твари похотливые... чтобы им на том свете попасть к самым злым и изобретательным демонам!

-Раз вы настаиваете... У нас строгое правило: клиент всегда прав! Не то, что в какой-нибудь "Ночной Фиалке", — не удержалась она. И, посмотрев на шеренгу блондинок, строгим голосом сказала одно-единственное слово:

-Девочки...

После чего двумя руками медленно провела от середины груди к бедрам.

Тала, Бетти, Сивилла и Кларисса проворно начали расстегивать крючки и пуговицы. Эрга застыла на месте, словно окаменев. Потом ее лицо и уши вдруг снова залил ярко-красный румянец, и она умоляюще пролепетала:

-Господин! Может, не надо, а?..