Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ну, не переживай, ребенок! Ты должна знать, что все это только...
— ...для твоего блага! — уныло продолжила я уже не раз слышанную фразу.
— Совершенно верно! — невозмутимо сказал папа. — Что тебя беспокоит?
— Просто я не думала... — горло перехватило, вздох превратился во всхлип. — Не думала, что так скоро придется заплести четыре косы!
Это мескадский обычай — замужние женщины, будь то жена аристократа, торговца или пастуха, всегда заплетали только четыре косы.
Папа скептически посмотрел на мою нынешнюю прическу. Однажды мне пришла в голову эта штука, именно так, пришла ниоткуда, как тот "комбайн", образ женщины с темной кожей, гораздо темнее уроженок Иарии, длинные волосы которой были заплетены в десятки, если не сотни тоненьких косичек. Я привлекла маму и трех служанок, они в четыре пары рук довольно долго крутились вокруг меня, однако занятие пришлось им по вкусу, и скоро я уже удивленно рассматривала себя в зеркале. Надо же, даже лицо изменилось.
Папа при виде меня хмыкнул и осторожно поинтересовался, навсегда ли это останется на моей голове? Услышав отрицательный ответ, покивал немного и признал, что вид довольно экзотичный, но страха не вызывает.
— Может, и не четыре, а две, — услышала я папин ответ.
Что? Две? Но это же... он что же... ведь это...
Мысли разбегались в стороны, как дикие котята, и я не могла уловить ни одну. Две косы, две косы, стучало в голове. Как это может быть, две косы? Ведь это...
— Но папа, — дрожащим голосом пролепетала я, когда смогла связать воедино хоть несколько беглянок, — две косы плетут в... Ламаре!
Папа только глянул немного виновато...
Да, отвлеклась я довольно сильно — очнувшись на земле, крепко прижатая папиным локтем, я только и могла что трепыхать ногами и руками, но для освобождения силенок явно не хватало. Тогда я расслабилась и замерла, и папа тут же убрал руку.
— Рассеянность тебе всегда вредила! — попенял он мне.
— Может, в этот раз у меня есть причина? — все еще сидя на земле, я с вызовом глянула на него.
— Не начинай снова! — поморщился он, протягивая мне руку. — Я дал тебе слово, что все будет хорошо! Ты ведь всегда верила мне.
Да, верила! Но, папочка, а вдруг наши вкусы в этом отношении все же различаются? И как он вообще может судить, если тоже является мужчиной? Я ведь никогда не была сверх-любопытной, но дело касается моей жизни! Всей моей дальнейшей жизни! Я должна это знать!
Со вздохом, я взялась за его ладонь. Все равно не скажет. В некоторых вопросах он проявлял непоколебимое упрямство, и ни мне, ни маме не удавалось переубедить его.
После ванны и обеда я ушла к себе. Так, чего сегодня почитаем? Я задумчиво водила пальцем по толстым корешкам. У меня достаточно богатая библиотека, но все равно каждый том перечитан уже не по одному разу. Да, именно богатая. Книги в Руре — удовольствие очень дорогое, ведь процесс создания каждой трудоемок. Вся соль в том, что на любой папин вопрос о подарке, я просила одного — новую книгу. Читать я могла везде и всегда, но конечно, не было места лучше, чем уютное кресло у окна в моей комнате, разве что только широкие качели со спинкой, цепями подвешенные к толстой ветке растущего во дворе дерева. Это было очень странное дерево, с толстым стволом и мощными ветками, оно было единственным в этом горном краю чахлой растительности, и этот факт так поразил папу в свое время, что он построил наш дом рядом с ним.
Дом наш — вообще история отдельная. Построенный на склоне горы из ровно обтесанных камней, с высокими башнями и крепостными стенами, он на самом деле напоминал замок, только был не таким большим. Огороженная территория включала и хозяйственные постройки, и огромный парк — мамино детище. Он опускался уровнями, каждый из которых был огорожен каменным парапетом. Каких только растений там не было: большая персиковая роща, плодоносившая как сумасшедшая, отдельно стоящие пышные кусты жасмина — я просто обожала аромат его цветков, небольшие рощицы декоративных деревьев, лужайки с зеленой травой, ровные дорожки, посыпанные песком, скамейки на чугунных ножках, фонари со стеклянными окошечками. Только когда подросла, я поняла, каких трудов стоило устроить все это на местной скудной почве. Поэтому и место было выбрано у реки, ведь такая роскошь требовала тщательного ухода. Перечисляя, сколько пришлось навозить земли, папа закатывал глаза в шутливом ужасе, но уж я-то знала, что ради мамы он бы и не такое совершил, и не раз благодарила его, ведь парк был любимым моим местом.
Но это старое дерево... оно росло рядом с главным входом, на границе между большим двором и лужайками начинающегося парка, и, качаясь на качелях, я обычно очень пристально наблюдала за происходящим вокруг и была в курсе многих событий.
В детстве я забиралась до самых высоких тонких его веток, приводя в ужас маму и нянек, а папа только посмеивался в усы, как обычно, когда я вела себя смело и безрассудно, и он мог на мгновенье представить, что я не дочь, а его сын...
Я поежилась. Да, пару раз, всего только пару раз я заметила в его глазах острое сожаление при взгляде на меня. Но никогда ни одним словом он не дал мне этого понять. Может, я только накручиваю себя? Ведь папа очень меня любит, я знаю это. Откуда у меня тогда такие мысли?
Со вздохом я вернулась к книгам. Может, почитать о папиной богине? Эту книгу я у него не просила, он сам подарил мне ее. Папа был из рода почитателей серебряной Горной Девы. Эта богиня показалась его предкам давно, более двухсот лет назад и явила свою огненную мощь, она долго жила в горах и жрецы неоднократно общались с ней. Горная Дева открыла папиным предкам, что является истинной богиней, в отличие от той, которую все называли Всемогущей, вечно спящей в Заброшенной Цитадели. Но незадолго до моего рождения Всемогущая проснулась, разгневанная таким поведением Горной Девы, и хотя жрецы всеми силами стремились защитить ее, Всемогущая разрушила жилище соперницы, а затем они обе исчезли. С тех пор прошло много лет, жрецы и очень многие верующие продолжали жить в поселениях, созданных при Горной Деве и соблюдать ее заветы, но она так пока и не вернулась. А некоторые, как мой папа, разъехались кто куда, но кажется, он верит до сих пор.
Ну вот, я только что мысленно пересказала всю книгу. Видимо, с последнего прочтения прошло не так много времени, поэтому с ней придется повременить. Тогда что?
О возникновении Рура я знала все подробности, которые можно почерпнуть из книг, а также обо всех его государствах. Да, придется намекнуть папе о новом подарке...
Я тут же вспомнила, почему это, скорее всего, невозможно. Скоро я перестану быть папиной дочерью и стану чьей-то женой. Неизвестно чьей женой. Еще немного, и со мной точно случится истерика. Я поспешно вытащила первый попавшийся под руку корешок и побрела к креслу.
Так, надо успокоиться! Ведь папа прав, никогда бы он не сделал ничего, что навредило бы мне. Он ведь любит меня. Я его сокровище! Значит, и переживать не стоит. А по поводу Ламары... что ж, по крайней мере, не Аахронда, и, тем более, не Иария! Вот уж куда я точно и ногой бы не ступила. Подумать только, там официально признано рабство, многоженство и мужьям законом разрешалось бить жен! А их гаремы?! Не могу представить себя в таком месте — целый день сидеть запертой с другими бедняжками и ждать, когда господину и повелителю приспичит тебя приголубить! Б-р-р-р-р... даже страшно подумать!
Я покачала головой, развеивая неприятные видения, и опустила глаза на книгу. Вот это да! Я держала в руках описание жизни Короля Аурелия Торвенгейма.
Что и говорить, история была странная, местами страшная, но неимоверно увлекательная и красивая. И хоть я читала ее многократно и знаю уже практически наизусть, ставить на место не спешила. Я открыла толстую, затейливо украшенную обложку и углубилась в чтение.
Может быть, я слишком эмоционально себя веду, но, даже неоднократно перечитывая один и тот же текст, каждый раз до глубины души переживала все описываемые события. Вот и в этот раз я сочувствовала маленькому мальчику, в раннем детстве лишившемуся матери, а потом еще и получившему не очень добрую мачеху. Да уж, о какой доброте речь, если она отравила своего мужа, Короля Верейны, и пыталась все свалить на пасынка! Именно в тот момент и появилась Всемогущая, она помогла принцу Аурелию свергнуть Королеву и мятежную Плеяду...
О том, что эти двое любили друг друга, в книге написано не было, но так утверждала устная молва, и были люди, воочию видевшие, какие нежные чувства питали друг к другу богиня и юный принц. Ну, конечно, ведь это официальный текст, и вряд ли Королеве Тивизии понравилось бы описание пылких чувств мужа к другой женщине, пусть даже и богине! Ведь они с детства были предназначены друг другу, Тивизия, тогда еще наследница Аахрондская, перед их браком жила в Верейне, потому что не ладила со своим отцом. С Властелином тоже была какая-то темная история. Однажды он был найден мертвым в своих покоях в Черном дворце, а в груди его торчала стрела с белым оперением. Тивизия очень жестко начала свое правление. Она приказала разрушить дворец и перенесла столицу в другое место, гораздо дальше прежнего расположения, на берег реки Ур. Город строился большим, светлым, будто новая Властительница хотела навсегда избавиться от страшной славы своей страны. Постепенно люди покидали Сарим, и когда ушли последние, все было развалено до основания, растащено и засажено деревьями.
Вскоре мысли мои плавно перешли на другое. Ведь Ламара граничит с Аахрондой. И то, что политика этого воинственного ранее государства коренным образом изменилась, меня успокаивало. Я никогда не была в Ламаре, знала только, что правит там Император древнего рода Талир, а жителей ее встречала на ярмарке. Кстати, огромный жеребец, купленный папой недавно, был выведен именно в Ламаре, она и славилась своими коневодами, и, уж насколько я разбиралась в лошадях, был просто великолепен. Но вот люди... Слишком уж они отличались от нас, даже черты лица были разными.
Надо сказать, что я тоже не очень-то походила на коренную уроженку Мескада. Папа говорил, что я в верейнскую родню мамы, потому что не была ни смуглой, ни темноволосой, ни кареглазой, как большинство здешних жителей, черты моего лица не были такими резковатыми. Да, я уже давно заметила, что больше похожа на верейнцев с их светлой кожей и мягкими очертаниями лица и тела. А вот жители Ламары отличались как от одних, так и от других. Они были в основном среднего роста, разного телосложения, ходили в длинных одеяниях, напоминающих халаты, некоторые сравнительно богато изукрашенные по подолу и рукавам затейливой вышивкой, но под них надевали и брюки, и рубашки. На головах носили небольшие мягкие шапочки конусообразной формы с закругленным верхом и широкими отворотами, тоже украшенными вышивкой. Их смуглая кожа имела желтоватый оттенок, а лица были широкими, круглыми, с очень высокими скулами и глазами странного разреза — раскосые, узковатые. Когда они щурились или улыбались, глаза становились совсем узенькими щелочками, и я удивлялась, как они еще видят что-то, однако видели они очень даже прекрасно, судя по тому, что меж складочек постоянно хитровато поблескивали зрачки.
Все ламарцы, виденные мной когда-либо, были людьми уже в возрасте. И все они были мужчинами. Я не видела их женщин, детей или молодых людей, и теперь сидела и молилась о том, чтобы мой жених не оказался престарелым дяденькой в бархатном зеленом халате, подпоясанном блестящим кушаком, хитро щурившим узкие глаза, цепко выискивающим слабые места окружающих его людей.
* * *
Процессия была очень красивая. Много повозок, всадников в богатых красивых одеждах, ленты, цветы... В нескольких повозках играли на музыкальных инструментах, кажется, струнных и ударных, и пели что-то веселое.
Наряды гостей поражали воображение, тут и парча, и бархат, пушистые меха, все вышито золотой нитью, инкрустировано драгоценными камнями. Сбруя великолепных скакунов богато изукрашена чеканкой, мехом и перьями хищных птиц. Я удивилась бы богатству каравана, если бы...
Я смотрела на все это уже спокойно, самое страшное произошло вчера.
Вчера папе доложили о прибытии почтового голубя, и вскоре он уже прочитал послание. Потом позвал меня в свой кабинет.
— Ну, готовься, сокровище, завтра они будут здесь.
Несмотря на то, что караван ожидался со дня на день, я испугалась, сердце защемило. В голове заколотилась мысль — как, уже?! Почему так быстро? И ведь не сразу вспомнила, что вовсе и не быстро, а как раз вовремя.
Я беспорядочно заметалась по кабинету, пока сильные, бесконечно родные руки не поймали меня и крепко не обняли.
— Успокойся! — папа поглаживал меня по голове. — Ты так боишься, будто я тебя в жертву приношу!
На этих словах голос его почему-то дрогнул.
— Не пристало так себя вести невесте сына Императора!
Вот эти-то его слова и пригвоздили меня к месту, да так, что я несколько минут не могла прийти в себя. Я даже не могла осознать, что услышала только что. Какого сына? Какого Императора? Что за бред?
— Ну, вот, я знал, что ты обрадуешься!
Обрадуюсь?! Пап, я слышать плохо стала, а ты говоришь — обрадуешься! А мне ведь всего только семнадцать! И уже...
Сильные руки слегка встряхнули меня. Я немного пришла в себя.
— Пап, что ты только что сказал?
— Тебя хочет в жены второй сын Императора Ламары, Кахарман Талир, — раздельно, как для умалишенных или маленьких детей, сказал мне папа. — Ты будешь жить в Аксур, столице империи, в роскошнейшем дворце, и станешь одной из самых уважаемых женщин Рура.
Папа говорил это с гордостью, но я чувствовала себя странно. Будто на самом деле была помешанной или ребенком. И я выдала первое, что пришло в голову.
— А почему второй сын? Разве я не достойна первого?
Папа глубоко и тяжело вздохнул.
Вот так все и вышло. Мне пришлось вырядиться в самое нарядное платье, убрать свои косички под высокую шапочку с вуалью и выйти вместе с папой и мамой встречать дорогих гостей. Я почти не видела лиц и фигур, не слышала голосов, я просто стояла рядом с родителями и делала вид, что рада каждому широкоскулому лицу. Только через некоторое время, когда мы уже сидели за столом, и чертова вуаль скомканным стрекозиным крылом уныло висела на спинке моего стула, я смогла хоть немного осмотреться.
Так, рядом с нами снова все пожилые. Я немного насуплено, прикусив нижнюю губу, рассматривала смугло-желтые морщинистые лица. Сваты вели оживленные разговоры между собой, отец вежливо и непринужденно поддерживал беседу, все о лошадях и ценах на овечью шерсть. Хватило пяти минут, чтобы я реально почувствовала запах лошадиного пота и мокрой овчины. С усилием сглотнув, я отложила вилку и культурно промокнула сухие губы белоснежной льняной салфеткой. Аппетита как не бывало.
Чтобы отвлечься хоть немного, я откинулась на спинку стула и оглядела весь стол. Я сидела по правую папину руку в широком торце длинного стола, тянувшегося по всей протяженности большого зала. Стол был уставлен самой дорогой посудой и вкуснейшими яствами, которые только мог предложить весь Рур. Запеченные целиком бараньи туши, птица в оперении, огромные рыбины на больших блюдах, овощи, фрукты... всего не перечислишь. Меня уже немного мутило от запахов этих вкусностей, хотя на аппетит я никогда не жаловалась. Взгляд все скользил и скользил по столу, пока меня не затошнило уже по-настоящему, и я поспешно перевела его на сотрапезников. И моментально оживилась.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |