50 тонн жести

Откуда-то из глубин лабиринта снова донесся истошный женский визг, который тут же оборвался. Еще кто-то нарвался на убийцу... Сколько людей из их команды еще осталось? В лабиринт вошло 10 человек: трое парней и семеро девушек. Достоверно они знают только о смерти Коли, все остальные еще спокойно могут гулять по этим 50 тоннам жести. Лабиринт огромен и запутан, может быть, они с Викой уже остались вдвоем, а, может быть, убийце достаточно было одной жертвы, и он уже убрался восвояси, обнаружив, что не все пугаются и спокойно дают перерезать себе горло?

Все упирается в мотивы убийцы.

Один ли он из аниматоров, работавших здесь, или же он — совершенно сторонний человек, облачившийся в черную мантию и жуткую маску?

Зачем ему нужны их жизни?

Версию, что они столкнулись с маньяком, Илья отмел сразу. Слишком просто, слишком по-голливудски. В жизни такого не бывает. Или бывает, но исчезающе редко. Да и если покопаться в истории зверских или серийных убийств — наверняка окажется, что большая их часть совершена не из садистских побуждений, а ради какой-то определенной выгоды. Месть, акция устрашения и так далее. Или умереть должна была одна конкретная жертва, а остальных убрали, чтобы замести следы. Чтобы замаскировать заказное убийство под работу маньяка.

Глупы те, кто считают, что всей войны мира начинались из-за религий. Религия всегда была лишь поводом. Причиной были, есть, и будут — деньги.

Вопрос в том, какую выгоду получит убийца, орудующий сейчас в лабиринте?

— Мы что-то слишком долго идем, — сказала Вика.

— Да, кажется, действительно долго. Наверное, где-то не туда свернули.

Стрелочки на стенах, указывающие на тайную комнату, были прекрасным подспорьем для желающих туда добраться, но располагались они на высоте вытянутой руки среднего человека, а не прямо перед глазами. Для того чтобы увидеть их в кромешной темноте, необходимо было направить фонарик вверх, а делать это Илья старался как можно реже, прекрасно понимая, чего ему может стоить потерянная секунда при встрече с убийцей. Да и стрелки были не на каждой развилке. Иногда стрелка указывала вперед в начале секции, которая заканчивалась проходами направо и налево. В обычной ситуации, сунувшись направо, пройдя пару секций и не обнаружив дальнейших намеков на направление, игроки просто возвращались обратно и шли налево, где спустя метров пять находили новую подсказку. Но двигаясь спина к спине и напряженно вглядываясь в темноту впереди себя, находить эти проклятые стрелочки было не так просто.

Илья видел указатели и шел по ним, но иногда на развилках случайным образом принимал решение повернуть, и снова шел, пока не находил стрелки. Вполне возможно, что они сделали уже несколько небольших кругов.

— Вон стрелка...

И в этот момент Илья споткнулся обо что-то, полетев вперед и, не удержав равновесия, рухнул на грязный пол, выронив фонарик.

Он заметался, пытаясь сориентироваться в темноте, и каждую секунду ожидая удара ногой, или ножом. Пнул что-то, оказавшееся мягким и податливым, ощутил теплые брызги у себя на лице, сумел нашарить фонарик, который, слава Богу, оказался достаточно прочным и не разбился, и рывком вскочил на ноги, готовясь бить любого, кто окажется к нему ближе полуметра. Бить, пинать, рвать ногтями и впиваться зубами в горло. Все, что угодно, чтобы выжить самому.

— Спокойно! — раздался рядом прерывистый голос Вики. — Илья, все хорошо!

Он сделал глубокий вдох, стараясь унять сердцебиение, и посветил фонариком по сторонам. Слева — никого. Справа — Вика, красное пятно фонарика которой поворачивалось то к нему, то в противоположную сторону, вглубь лабиринта.

Только удостоверившись, что рядом никого нет, он направил фонарик вниз, себе под ноги, чтобы посмотреть на то, обо что он запнулся.

— Кто это? — все также прерывисто спросила Вика. — Посмотри. Я не могу...

Лежащее на полу тело казалось серым пятном. В свете фонарика бледная, обескровленная кожа лица, казалась красной, а красная кровь на темном полу — черной. Крови было много, она хлюпала под ногами, и от этого звука Илью затошнило куда сильнее, чем от вида разрезанного горла.

Наклонившись над трупом, он почувствовал и запах. Тот самый пресловутый запах крови, так часто упоминаемый беллетристами. Сладковатый, отдающий железом и медью запах. Илья не чувствовал его, пока шел по коридору. Пол был залит кровью, а он почувствовал запах лишь наклонившись над телом. Странно. Почему-то в этот момент это показалось важным. Куда более важным, чем то, кто лежал перед ним.

Тело лежало лицом вниз. Борясь с подступающей тошнотой и не дыша, Илья перевернул его на спину и посветил фонариком в лицо.

— Я его не знаю.

— Уверен?

— Да, уверен.

Илья выпрямился, снова направив фонарик вглубь лабиринта. Рука дрожала, ноги требовали отдыха. Упереться спиной в металлическую стену, сползти по ней и сидеть, обняв собственные колени, несколько часов, пока не придет помощь. Хоть прямо здесь, рядом с трупом неизвестного парня, непонятно как оказавшегося в лабиринте вместе с ним.

Вот только помощь не успеет.

— Пойдем дальше? — шепотом предложила Вика.

— Подожди.

Снова набрав полную грудь воздуха и задержав дыхание, чтобы не чувствовать этого медного запаха, Илья склонился над погибшим, рассматривая его раны. Три раны на животе, изрезаны руки, кровоподтек на скуле и, наконец, фирменный стиль убийцы из лабиринта: перерезанное горло.

Тело было еще теплым.

Илья стремительно обернулся, ощутив движение у себя за спиной. Показалось. Никого.

Но в голове уже выстраивалась картинка: он падает с рассеченным горлом. Падает на еще теплое тело, заливая его своей горячей кровью.

Удержать в себе обед он не сумел.

— Прости, — сказал он, отплевываясь. Кислый запах рвоты полностью заглушил запах крови, но отвращения он вызывал гораздо больше.

— Ничего. Я сама едва сдерживаюсь.

— Пойдем.

Снова спина к спине. Илья чувствовал, как дрожит Вика, и знал, что она чувствует его дрожь. Слишком много смертей. Две — это слишком много. Чересчур много! А будут еще. Нужно смотреть не только вперед, нужно смотреть еще и под ноги, чтобы не споткнуться. Не наступить на кого-нибудь.

Наступить... Господи, это страшнее, чем просто увидеть мертвое тело. Страшнее, чем увидеть, как человек умирает. Наступить в темноте на холодеющую руку своей лучшей подруги... Страшнее этого — только наступить на ее бледное лицо, вдавив в широко распахнутые мертвые глаза пыль лабиринта.

— Это был аниматор, — сказал Илья, — убийца заставил его снять маску и мантию. Возможно, пырнул его ножом, чтобы заставить сделать это поскорее. А потом — перерезал горло. У него ссадина на лице. Возможно, они дрались...

— Понять бы, что это дает нам.

— Убийца — не аниматор, не сотрудник лабиринта.

— Он не знает лабиринт! — подхватила Вика.

— Именно!

— Но и мы его не знаем.

Илья остановился.

— Почему мы не подумали об этом раньше! — воскликнул он.

— О чем?

— Как убийца попал в лабиринт?

Вика молчала. Эта очевидная мысль, этот важный вопрос, почему-то не пришел им обоим в голову раньше. Они вошли, и за ними закрыли дверь, а затем задвинули решетку. Дверь в тайной комнате откроется, только если собрать все артефакты. Попасть в лабиринт можно с ведома администратора, как аниматоры, которых в какой-то момент тоже запустили в игру. Может быть раньше участников, может быть чуть позже... А можно просто войти. Как игрок...

— Думаешь, он один из нас?

— Это логично. Мы видели, как Колю убил человек в маске хранителя лабиринта, но это не хранитель, не аниматор. Он убил его и забрал себе маску и накидку.

— Но кто?

Илья сделал шаг вперед. Темнота давила на грудь, хотелось добраться, наконец до тайной комнаты, не только ради того, чтобы помахать руками в камеру, прося поскорее вывести их из этого кровавого ада, но еще и для того, чтобы вдохнуть воздух полной грудью. Втянуть в себя свет.

Вика двинулась за ним, все также спиной вперед, прижавшись лопатками к его спине.

— Не складывается, — сказала она спустя несколько шагов.

— Да, у меня тоже...

Договорить они не успели. Впереди мелькнул свет красного фонарика. Мелькнул и потух. Илья замер как вкопанный, Вика прижалась к нему спиной, но снова повела себя абсолютно правильно, не обернувшись, не задавая вопросов вроде "Что там?", а продолжая всматриваться в темноту в обратном направлении. Что бы ни происходило впереди, она продолжала контролировать свой сектор лабиринта, не паникуя и не совершая глупостей.

— Впереди кто-то есть... — прошептал Илья. — Погаси фонарик.

Он повернул головку своего фонарика, и тьма тут же подступила вплотную. Викин фонарь и без того был настолько тусклым, что не отбрасывал даже бликов от серых металлических стен, но по движению за спиной он понял, что Вика сделала то же самое.

Теперь они были частью темноты, полностью погрузившись в нее. Нырнув с головой.

Красный огонек мелькнул снова. Ближе. Еще ближе.

Красный фонарик. У аниматоров были чуть более мощные, чем у игроков, и не красные, а обычные, белые фонарики. Красный цвет, значит игрок, значит кто-то из команды.

Или убийца хочет, чтобы они так думали. Что мешало ему взять фонарик с тела Коли? Или с чьего-то еще? Сколько человек из десяти, вошедших в лабиринт, уже мертвы?

Илья втянул темноту в легкие и затаил дыхание. Пусть приблизится.

Темнота скрадывала расстояние. Сколько метров до крохотного красного пятна, то мечущегося по стенам, то пропадающего? Пять? Два? Проклятая темнота...

Вика зашевелилась за спиной. Не выдержала, обернулась... Илья чувствовал, как он привстала на цыпочки, выглядывая над его плечом, пытаясь понять, что же происходит.

Всхлип. Не за спиной, впереди. Оттуда, где двигалось красное пятно. Глубокий выдох дрожащими губами. Нет, не убийца, кто-то из девушек. И она напугана почти до истерики.

Илья включил фонарик, и в его тусклом свете фигура охнула и отступила на шаг.

— Стой! Это я, Илья.

— И Вика!

Силуэт сделал еще шаг назад.

— Да стой же ты! Кто это?

— Не подходи!

Женский голос. Звонкий и молодой. Наверное, из всех участниц сегодняшней игры Илья узнал бы только анин голос, и это была не она.

— Да подожди ты!

Девушка пятилась, светя фонариком перед собой.

— Не подходи!

— Я безоружен! Это я, Илья, анин друг!

— Она мертва! Я видела!

Позади громко выдохнула Вика. Не уберегли. Не нашли ее раньше убийцы. Хотя как можно было найти кого-то в этой темноте, в этих бесконечных коридорах?

Но убийца же как-то нашел...

Илья не сразу понял, что произошло. Фонарик впереди него заметался и упал на землю, и почти сразу же раздался крик. Не был он ни "нечеловеческим", ни "предсмертным". Просто крик, крик девушки, столкнувшейся с чем-то страшным. В нем даже не было боли, потому что когда острый нож разрезает тебе горло, боли нет, боль приходит потом...

Девушка, так и оставшаяся для него безымянной тенью, сползала по стене, прижав обе руки к горлу, но Илья бросился не к ней, а к тому черному силуэту, что стоял позади нее Убийца выключил фонарик. Убийца шел на их голоса! И он снова нанес свой коронный удар, единственный удар, который гарантированно получится, когда у тебя в руках кухонный нож.

Лезвие скользнуло ребрам. Илье показалось даже, что он услышал скрежет металла по кости. Бок обожгло болью, но это его уже не волновало.

Они с убийцей были примерно одного роста и комплекции, и Илья врезался в него всем корпусом, сметя противника с дороги и ударив его спиной о стену лабиринта. Бессмысленный удар. Вмажь он убийцу спиной в бетонную стену — вышиб бы из него дух, выиграв несколько драгоценных секунд, а стальная стена лабиринта лишь подалась назад, амортизируя удар, сводя его на нет.

А вот второй удар получился, хоть и чудом.

Илья не видел, куда бьет. Он выронил фонарик, и боролись они в полной темноте. Илья рефлекторно вцепился противнику в горло, но сразу понял, что не сумел схватить его так, чтобы задушить. Причинить боль — да, но не задушить. Да и не было у него времени на то, чтобы выдавить из врага жизнь. В его руке все еще был нож, и секунду спустя он неминуемо вонзил бы его Илье в бок или шею. И может и не с первого удара, но зацепил бы какой-нибудь жизненно важный орган.

Зато он почувствовал, что на убийце не было маски. Поэтому Илья ударил головой. Лбом.

Лобная кость — самая твердая кость в организме. Она куда прочнее костей руки, или даже локтя. Удар лбом в лицо — это страшно. Это гарантированный перелом носа и практически гарантированное сотрясение. Только выполнить этот удар способен далеко не каждый. Психологически очень сложно использовать в качестве оружия ту часть тела, которую привык более всего беречь в драке. Да и удар лбом об лоб может отправить в нокаут как твоего противника, так и тебя самого.

Исполнить этот удар способен профессиональный боец, давно вытравивший из себя все страхи неудачной попытки. Либо человек, которому нечего терять. Который вкладывает в удар всю силу, понимая, что второго удара нанести не успеет.

В глазах засверкали искры, Илья отшатнулся назад и бессмысленно замахал руками, ища за что зацепиться, чтобы сохранить равновесие, но все-таки сумел удержаться на ногах. А вот убийца — нет. Он сполз по стене, словно тряпичная кукла, и безвольно осел на полу, выронив нож, который секунду спустя подобрала Вика.

Илья облокотился на стену, чтобы перевести дух. В левом боку жгло, а рубашка все сильнее пропитывалась кровью.

— Поднимется — врежь ему в голову, — велела Вика, вкладывая в его руку фонарик. — Ты на ногах стоишь?

— Стою!

— Молодец. Следи за ним.

Вика растворилась в темноте, а Илья направил фонарик на лежащего на земле убийцу. Парень как парень. Лет 25, классическая славянская внешность, ничего необычного. Никаких шрамов во все лицо, безумного маньяческого хохота или чего еще. Просто человек. Такой же, как он. Только убийца. Человек, убивший как минимум трех человек, а может уже и восьмерых.

Парень зашевелился. Повел головой, забулькал кровавыми пузырями под носом. После удара лбом в переносицу сразу не встают, а если и встают, то еще долго, может быть недели две, не способны драться, но рисковать Илья не хотел. Он примерился, и врезал мыском ботинка парню в висок. Голова мотнулась вправо, и парень повалился на пол.

"А не убил ли я его?" — мелькнуло в голове. И тут же пришел и ответ: "Да хоть бы и убил? Что такого?"

Илья вспомнил то чувство беспомощности, которое овладело им, когда он барахтался на полу лабиринта, споткнувшись о тело мертвого аниматора. Чувство беспомощности и ожидания удара. Вот сейчас... Сейчас... Еще секунда, он получит удар в голову, а потом острый нож скользнет по его шее. И тогда темнота сомкнется над ним окончательно, и никакой фонарик не сумеет ее разогнать.

А теперь — все наоборот. Убийца — на земле, а он — над ним. Взять нож и перерезать горло ему? Чтобы раз и навсегда обезопасить себя в этом лабиринте? Ведь им еще предстоит как-то выбраться отсюда, и оставлять у себя в тылу этого человека, пусть и безоружного, пусть и в глубоком нокауте — не хотелось.