Золушка глазами сводной сестры

Матушке, которая уже успела растрезвонить о том, кого именно она наняла, пришлось изворачиваться и выдумывать причины, по которым воспитательнице пришлось уехать от нас. Не могли же мы сказать, что Изабелла — "безнадёжный случай". Пришлось нанять ещё одну гувернантку, которая также заявила, что она не может найти общий язык с воспитанницей. Но из-за соседей приходилось притворяться, поэтому дама продолжала играть роль воспитательницы, жила у нас, получая жалование, иногда ездила с Изабеллой по городу, и активно дегустировала домашние настойки. А моя сестра продолжала жить в своём мире, активно общалась с животными и, время от времени, устраивала в доме переполох...

Я, как и должно, восхитилась покупками Изабеллы, похвалила её вкус и отправилась к себе. Следом шла Сюзанна, тихо ворчавшая себе под нос что-то об "излишних тратах". Горничная недолюбливала мою сестру, и я даже знала почему. Раньше мои платья наследовала Сюзанна. Но с некоторых пор они начали доставаться Изабелле. Кто-то решил бы, что мачеха экономит на падчерице, только всё гораздо проще. Наша Золушка никогда не обращает внимания на то, куда она садится, кого берет на руки. Гуляя по саду она спокойно продирается через кусты, цепляясь за ветки оборками и кружевами, за короткое время превращая одежду в лохмотья. Матушка, понимая, что нарядов не напасёшься, решила, что дома Изабелла будет донашивать мои вещи. А для выхода в свет у сестры был вполне приличный гардероб. Такое разрешение проблемы было очень практичным, вот только Сюзанна была не очень довольна этим.

Я поднималась по лестнице, с улыбкой слушая тихое бурчание горничной, и решая какое платье — розовое или жёлтое — ей презентовать на предстоящий Праздник Урожая.

В комнате девушка помогла мне раздеться. Накинув пеньюар, я отпустила Сюзанну, а сама присела к туалетному столику. Расчесывая волосы, начала обдумывать предстоящий разговор с де Бруком. Необходимо аккуратно охладить наши отношения, сведя их к официальным, по-светски сухим. Я как раз решала, на что мне стоит "обидеться", когда послышался стук в дверь.

— Можно? — спросила матушка.

— Конечно, матушка, что-то случилось? — спросила я.

Войдя, моя мать продемонстрировала распечатанное письмо, которое держала в руках. Судя по выражению лица — по-детски растерянному — послание выбило её из колеи.

— Что там? — забеспокоилась я, подходя к ней.

— Приглашение... — слабым голосом ответила матушка. — Приглашение на королевский бал.

— Бал? А кого приглашают? — уточнила я.

Я растерялась, в точности как матушка. Чтобы попасть во дворец к королю, нужно приложить немало усилий. Хоть моя мать и дворянка, но она не из тех, кого чают увидеть при дворе. Меня мой отчим удочерил, что дало мне право быть вхожей в высшее общество, но то, что я дочь купца это не отменяет. Так что я даже не мечтала побывать во дворце. Изабеллу тоже вряд ли с нетерпением ожидают на балу...

— Нас троих, — ответила матушка, переворачивая мои представления о мироустройстве.

— Тебя, меня и Изабеллу? — переспросила я, забирая у матери письмо.

Прочла я его с особым тщанием, вплоть до мельчайших закорючек.

Да, никаких сомнений. Мы приглашены на бал. Королевский. И вот пока читала, я припомнила новости, привезённые шевалье Дювон из столицы. Дело в том, что наша правящая семья оказалась в непростой ситуации. Наследный принц вступил в пору, когда необходимо обзавестись семьёй, а в трёх соседних королевствах подросли принцессы. Можно было выбрать любую, но... Посватавшись к одной, можно нанести смертельную обиду двум остальным. А поскольку все три страны были союзниками, портить с ними отношения никто не хотел. Наш правитель принял мудрое решение — принц женится на своей соотечественнице. Чтобы придать всему этому действу соответствующий антураж, было решено устроить большой бал, на который съедутся все незамужние девушки королевства. Здесь его высочество как бы неожиданно "влюбится" в нужную девушку, после чего, уступив настойчивым пожеланиям сына, его величество даст согласие на свадьбу. Это позволяло избежать дипломатического скандала и сохранить лицо всем заинтересованным особам. Самое смешное в этой ситуации — все всё знают, но при соблюдении внешней благопристойности, это не имеет значения.

Казалось бы, матушка должна прыгать до потолка, что мы оказались в числе приглашённых, вот только при серьёзном измышлении становилось понятно — этот бал будет для нас тем ещё испытанием.

Во-первых, Изабелла. Как нам справиться с ней? Как надолго удержать в помещении, где много людей, но нет ни одного животного? Её интерес можно поддерживать тем, что она может лицезреть короля, королеву и принца, но этого хватит от силы на полночи. А что делать оставшееся время, ведь бал закончится только на рассвете?

А во-вторых, я. Да, да, я тоже представляю проблему. В бальной зале королевского дворца нет стульев, необходимо будет всю ночь провести на ногах, а это очень нехорошо отразится на больном колене. Уйти из залы, чтобы где-нибудь присесть — немыслимо. Только придворные могут себе такое позволить, но не те, кто прибыл сюда на одну ночь.

Теперь была понятна растерянность матери. Не поехать мы не можем, а поездка сулила лишь хлопоты и головную боль.

Бал должен состояться через месяц. За это время нужно было успеть сшить наряды, накупить аксессуары и прибыть в столицу.

Матушка тут же села писать письмо столичной подруге, с просьбой приютить нас на неделю. Пара-тройка дней на то, чтобы освоиться, ещё пару-тройку — чтобы прийти в себя после бала. Недели должно хватить.

Я же отправилась упаковывать нужные травы. Кажется, перед балом, на колено придётся наложить тугую повязку.

* * *

Месяц прошёл в суете и беготне. Поскольку ко двору ожидали всех девиц королевства, то белошвейки оказались погребены под заказами. Причём более родовитые заказчицы требовали, чтобы их обслужили первыми. В свою очередь, когда сталкивались равные между собой дворянки, начинались баталии, доходившие иногда до оторванных оборок и таскания за волосы.

Нам повезло, матушке всё же удалось найти относительно свободную швею, которая обещала закончить наши платья за неделю до отъезда.

Изабелла всё это время порхала как бабочка. На примерках, в свой наряд она облачалась с лихорадочным энтузиазмом, от которого бледнела матушка. Да и я, нужно признаться, покрывалась холодным потом, представляя что нас ждёт. По всей видимости, мы с матушкой единственные в королевстве, кто с удовольствием отказались бы от чести посещения Большого Бала.

Время неслось стремительно, не успели оглянуться, а от отпущенного месяца осталась неделя. Тогда же появились и первые проблемы.

Швея, не успевала дошить наши платья. Наступил день, когда мы должны были выехать, а главные атрибуты предстоящего бала — наши наряды — всё ещё не готовы.

Все стали нервными и раздражительными, даже матушка.

Прошло ещё два дня.

Готовая карета стояла посреди двора, нагруженная сундуками и баулами, разве что не запряжённая.

Изабелла за это время успела упасть с дерева, куда она полезла спасать котенка. Хорошо, обошлось без последствий. Правда, почти следом она опрокинула в саду чан с водой для поливки...

Матушка, не выдержав, закатила белошвейке истерику.

У нас оставалось ещё пара дней до начала события года. Королевство у нас небольшое, доехать до столицы можно за полдня. Но мы рассчитывали перед балом отдохнуть, прийти в себя после дороги. А так — придётся, как говорится, с корабля на бал.

Наконец готовые наряды были доставлены.

У Изабеллы платье было цвета молока. Отделанный тонкими золотистыми кружевами корсаж открывал белую упругую грудь. Широкий пояс, расшитый драгоценными камнями, притягивал взгляды к тонкой талии. Пышный подол также был отделан золотистым кружевом.

Матушка предпочла скромный наряд жемчужно-серого цвета, на который была наброшена полупрозрачная накидка, украшенная россыпью мелких бриллиантов.

Мое платье тоже на первый взгляд было простым. Белоснежное, подол которого плавно переходил в недлинный шлейф. Лишь присмотревшись можно было понять, что юбка богато отделана тончайшим заморским кружевом, самым дорогим в королевстве.

Сделав последнюю примерку и убедившись, что всё в порядке, отдали наряды, чтобы упаковать, а сами начали одеваться в дорогу. Мы с матушкой уже спустились вниз, а Изабеллы всё не было. В это время Жак втащил в холл две корзины — одну с фасолью, другую с просушенным горохом — и поставил их у лестницы, чтобы потом унести в кладовую. Жак ушёл на кухню, а матушка, при виде этой картины, поджала губы. В доме не было чёрного хода. Мы уже давно собирались его устроить, да всё времени не хватало. Чтобы не смотреть на эти "зарисовки из крестьянского быта", матушка вышла во двор, выясняя заодно готова ли карета. Я шагнула следом за ней, когда услышала истошное:

— Постойте, не уезжайте без меня! — Изабелла буквально летела по ступенькам вниз.

Я только успела крикнуть:

— Не спеши! — слова о том, что "без неё не уедем", застряли в горле.

Подолом своего платья Изабелла зацепила одну из корзин. Из опрокинувшейся плетёнки по всему полу разлетелись горошины.

По прихоти коварного Случая, моя сестра умудрилась наступить на круглые бобы, отчего, потеряв равновесие, упала. Причём лицом вниз. И при этом немного проехалась вперёд.

Всё произошло буквально за мгновения — вот Изабелла бежит по лестнице, а вот она уже лежит на полу.

Из кухни выскочили Жак с Матильдой, со двора прибежала матушка, даже гувернантка вышла из своей комнаты, любопытствуя...

Осторожно ступая среди горошин, я добралась до сестры и помогла ей подняться. Когда Изабелла подняла лицо, я едва удержалась от вскрика. На щеках и лбу краснели царапины. А матушка, в отличие от меня, всё же не удержалась и охнула.

Нужно ли говорить, что наш отъезд пришлось отложить?

Изабелла, пока ей обрабатывали ранки, безутешно рыдала, причитая, что уже никогда не сможет увидеть короля. Она заливалась горючими слезами, а моя мать всячески её утешала, обещая привезти всевозможные гостинцы. В итоге Изабелла утихомирилась, когда матушка клятвенно её заверила, что в следующем году повезёт её во дворец. Как она собирается претворить это в жизнь, я не знаю, но полагаю — задействует старые связи. В том, что она сдержит своё слово, у меня не было никаких сомнений.

Отъезд перенесли на завтра, ехать на ночь глядя, никто не собирался.

На следующий день в нашу многострадальную карету, которая загруженная простояла во дворе предыдущие несколько дней, запрягли лошадей, и мы, наконец, отправились в путь. Изабелла, с щеками вымазанными пахучей мазью и припухшими красными глазами, с крыльца наблюдала за нашим отъездом. Помахав ей на прощание, я откинулась на подушки сидений. Незаметно разглядывая матушку, заметила на её лице тщетно скрываемое удовлетворение. И я могла её понять — одной проблемой меньше. Весь этот месяц моя мать ломала голову над тем, как ей справиться с падчерицей. Теперь же она могла смело предстать перед любым Кристаллом Истины, и назвать вполне уважительную причину отсутствия девушки на балу. Так что, довольная сложившимися обстоятельствами, матушка откинулась на спинку сиденья, и прикрыла глаза.

Мы уже ехали часа три. Под мерный стук копыт я задремала, и проснулась от резкого возгласа матери.

Распахнув глаза, уставилась на неё, пытаясь понять, что я пропустила.

— Я забыла закрыть кабинет, — прошептала матушка, прижимая руку к губам.

Спросонья я не сразу поняла, о чём она. Правда, счастливое неведение продлилось недолго. Ситуацию оценила довольно быстро.

В кабинете хранились важные документы и деньги, книги по учёту товаров и долговые записи. Опасность представляла Изабелла, которая могла создать проблему там, где её и быть не могло. А также слуги. В доме было несколько человек, которым можно было доверить всё что угодно, но были и новенькие, малознакомые. Вдобавок, в этот раз в кабинете оставались драгоценности, которые не успел осмотреть оценщик. В общем, нужно было возвращаться. Но если мы сейчас развернёмся, то точно не успеем в столицу. Вернуться должен кто-то один. И этот кто-то — я. Матушке необходимо появиться во дворце хотя бы за несколько часов до начала бала, и отметиться у распорядителя. Сделать это может только глава семьи. В нашем случае — моя мать.

Проезжая соседнюю деревню, мы остановились. Лошадь, по счастью, нашли быстро. Местный староста одолжил нам свою кобылу за приемлемое вознаграждение.

Садясь в седло, я стиснула зубы. Матушка смотрела виноватыми глазами, но успокоить её, притворившись, что всё не так уж плохо, у меня не получилось. Верхом до нашего дома можно добраться часа за два, но эти часы обещали стать пыткой. Моему колену противопоказаны верховые прогулки. Только выбора нет. Нужно ехать.

Всё же заставив себя беспечно помахать рукой матушке, тронулась в обратный путь.

Свернув за поворот, я начала раздумывать, что лучше — перейти на галоп, так как колено всё равно разболится, зато доеду быстрее, или же ехать помедленнее. В этот момент за спиной послышался шум. Оглянувшись, я увидела приближающуюся карету, запряжённую четвёркой гнедых лошадей. Даже отсюда я узнала эту великолепную упряжку.

Когда экипаж поравнялся со мной, убедилась в правильности своего предположения. На дверце сверкал герб маркиза Бовиль.

Проехав мимо меня, карета резко сбавила скорость и остановилась. Лакей распахнул дверцу и помог выйти... Аделаиде. Я подъехала ближе.

Аделаида Бовиль смотрела на меня с недоверчивым удивлением. Полагаю, моё лицо имело то же выражение.

— Мадемуазель Аделаида, почему вы не в столице? — я успела задать вопрос первой.

— Приветствую, мадемуазель Адель, — продемонстрировала девушка свои хорошие манеры. — Я была там, но поскольку мой предстоящий брак дело решённое, родители решили отправить меня домой.

— Побоялись, что вас соблазнит какой-нибудь офицер? — спросила я лукаво.

— Что-то вроде этого, — согласилась Аделаида, улыбнувшись. — А почему вы едете домой?

Я ожидала, что сейчас прозвучит фраза о том, что дочери купца нечего делать во дворце, но ошиблась. Мадемуазель лишь вздёрнула бровь, ожидая ответа.

— Так получилось, — уклончиво ответила я. — Я кое-что забыла. Но думаю, успею вернуться в столицу до начала бала.

— Тогда не будем терять время, — решительно заявила Аделаида. — Перебирайтесь ко мне. На вашей лошади поедет один из лакеев.

В любой другой ситуации, я, возможно, отклонила бы это предложение — всё же мы далеко не подруги. Но в этот раз я готова была расцеловать "местную принцессу". Поездка верхом, и соответственно моя экзекуция, откладывалась. Я не собиралась упускать такой шанс, поэтому быстро забралась в карету и с наслаждением откинулась на подушки. Правда, долго блаженствовать я себе не позволила. Пикировка с Аделаидой могла начаться в любую минуту, поэтому нужно быть начеку.

Как ни странно, в этот раз всё обошлось. Моя спасительница завела непринуждённую беседу о своей предстоящей свадьбе. Она с юмором описала сцену, как её отец отчитывался перед распорядителем, вооружённым Кристаллом Истины. Маркиз Бовиль, судя по рассказу Аделаиды, очень волновался, когда доказывал, что его дочери не стоит быть на балу, поскольку она почти замужем. Затем мы от души посмеялись над конфузом виконтессы Жованье, которая, по причине близорукости, полчаса выговаривала статуе, принимая её за своего мужа.