Дорога в никуда,

Сейчас у них насчитывалось восемнадцать кошек и девять собак. Лида, приезжая почаще к ним, постоянно привозила провиант для зверофермы — куриные головы, ноги, сухари, всякие крупы, Наталье помогали многие неравнодушные люди, хоть вермишелью или суповыми наборами.

Вот там в гостях Лида и ворчала на Галинку.

— Офигела?? Пятилетний пацан, а ты его супом с ложки кормишь, до женитьбы собралась?

-Лид, чтобы побыстрее, да и ты же знаешь, как тяжело его уговорить суп поесть.

-Конечно, сладости в первую очередь!-

Дома постоянно прятали конфеты подальше, ребенок мог съесть их все, а врачи не рекомендовали сладкое. Лида всегда угорала, когда Галинка приносила из каких-то потаенных мест конфеты, печенье к чаю.

-Галь, мало других у тебя на шее сидит?

-Лид, внук же, да и мне не трудно!

Лида махнула рукой:

-Ты тетенька взрослая!

А Петенька разошелся — сначала с удовольствием играл с мальчишками, потом начал покрикивать, забирать у них игрушки — мальчишки пять и три годика — мужики самостоятельные, посопели и переключились на мультик.

Внук тоже стал смотреть, но ему помешали разговоры взрослых, сидящих за столом.

-Ну-ка замолчите все, я сказал!!

На несколько минут воцарилась тишина, а потом тетя Лида ласково так спросила:

-Петь, а тебя давно ремешком не били по попе?

-Мама, недавно! — признался ребенок. — Я не слушался.

-Вот и я добавлю, если будешь так себя вести, почему Игорек с Лехой смотрят мультик и не кричат? Мама твоя тебя не учит, как нужно себя вести в гостях и вообще, — я помогу!

-Галь, помолчи! — остановила готовую грудью защищать внука — Наталья. — Лида права.

-Но он же ещё маленький!! — попыталась было заступиться бабуля.

-Галь, какая ты всегда умница, и какой Петя ваш?? Тут явно упущение, понятно, что ребенок не садиковский, но позволять ему всё...!

Галинка было надулась на Лиду, потом подумала и выдала:

-Приходи к нам почаще — Петенька вон как притих, может, хоть твои замечания будет запоминать??

-Чего ты так балуешь его, пацан же в школу пойдет, за свое такое беспардонное поведение не раз схлопочет, — пробурчала Лида. — Не делай из него комнатный цветочек — жизнь сейчас не такая!!

Галинка летом уезжала в деревню, родительский дом требовал ухода и ремонта — папа её после отсидки прожил совсем немного, и достался Галинке отчий дом с двумя железными кроватями, парой самодельных тумбочек и табуреток и закопчеными кастрюлями.

За два года они с Колей, проживая там все лето — для Петеньки было идеально — чистый воздух, парное молоко, ягоды-фрукты — все свое. Галинка сажала, полола, ругалась с таджиками, что сначала перестраивали, затем обшивали вагонкой дом, дотошно проверяла все и вся.

А Маринка работала. Приезжала в деревню иногда — времени у неё не хватало, с Димой развелись, она была в поиске. Получив очередной нагоняй, долго плакалась или по телефону, или забегая к теть Лиде-референом шла одна мысль у неё:

-Меня никто не хочет понять, я одна, мне трудно!

-Маринка, не ной! Посмотри вокруг, сколько у людей проблем и горя бывает, у тебя сынок больной, но ведь не смертельно — бегает, прыгает, растет, не мычит и не ходит под себя. Ты молодая, найдешь ещё свою половинку. Мать возле тебя квохчет, что тебе ещё надо? Одно запомни, чем ты больше ноешь, тем больше испытаний и проблем бывает. Боже тебе этим показывает, что твои проблемы — мелочь, не гневи Бога.

Но куда там — она была из разряда страдалиц.

Лида иногда приезжала в деревню, помогала Галинке, старалась прополоть все что можно, зная, как тяжело подружке нагибаться и как болят её ножки, таскала воду, проливала все овощи, окучивала картошку — ворчала, как всегда:

-Галь, коровку свою гладкую припахивать не пробовала?

-Она же работает, устает, — оправдывала дочку Галя.

Коля бухтел, орал, но Лиду не трогал, та умела и ответить, да и видел он её желание помочь Галинке. Внук с удовольствием общался с теть Лидой — старательно собирал с ней клубнику и малину, таскал в маленькой лейке воду, даже получил свои две грядки с клубникой и морковью, для полива. И уже осенью хвастался теть Лиде его персонально выросшей морковкой.Галя с осени до весны кропотливо и тщательно подбирала варианты обмена, пока, пошел второй год, все немного не устраивало её. Коля, закодировавшийся во второй раз, стал совсем нетерпимым, ругань между дочкой и мужем сильно угнетала Галинку, тут ещё брат умер, в пятьдесят четыре года.

-Лид, похоже, и мне недолго осталось, мама в пятьдесят ушла, Валерка вот тоже.

-Утухни! — ругалась Лида. — Внука вон до ума доводить кому? Носовым твоим одинаковым?

Через год все-таки Галинка нашла тот вариант обмена, что устраивал её больше всего — трешку в трехэтажном доме старой постройки, в старой части города, второй этаж, восемьдесят пять квадратов, высокие, трехметровые потолки, большая кухня, большая же прихожка и три комнаты, уютный тихий двор, немногочисленные соседи, все магазины, остановки — в шаговой доступности.

Опять начались заботы — ремонт нового жилья. Как тщательно подбирала Галинка обои, плитку, мебель, шторы — она с такой любовью обустраивала это жилье, не показывая никому до окончания ремонта — всем говорила одинаково:

-Вот перееду, обживусь и соберу вас всех на новоселье.

Маринка все так же была в поиске, поясняя это просто:

-Ребенку нужен отец!!

Но как-то быстро заканчивались все её романы.

-Марин, ну будь ты помягче, поласковее, что ты сразу же свою нетерпимость показываешь, мужики, они же как дети малые, их надо холить и лелеять! — поучала её матерящаяся про себя Лида.

-Вот ещё! — фыркала Маринка. — Стану я под кого-то подлаживаться.

Она стала совсем круглой, и Лида частенько качала головой:

-Чистая бабка Анна уродилась, ведь что внутри, что снаружи.

И ещё Лида пару раз вломила ей за появившуюся у Маринки привычку — жадничать.

-Это что за манера, делаешь прозвон и сбрасываешь, я тебе нужна — значит, звони и не придумывай, все живут на копейку, я, когда звоню, хоть раз так сделала?

-Да, теть Лид, у меня денег на телефоне мало было, — юлила Маринка.

-Не финти, у тебя постоянно так!!

Маринка выбрала теть Лиду своей подушкой, постоянно плакалась, как её не понимают родители, некому рассказать, никто её горести не воспринимает, как сложно с мужиками — все какие-то не такие.

-Может, стоит изменить себя?? Похудей немного, сама же видишь — перебор в килограммах большой пошел, прическу измени, что ты как бабка старая, залижешь волосы и в хвост?

-Да, теть Лид, думаешь, есть у меня время?

-На себя-то? Всегда найдешь, вон, Галя твоя, пусть и грузная, а такая приятная женщина, всегда с прической, любо-дорого посмотреть!! — Ушли в небытие её роскошные, до попы, волосы, теперь они были до плеч. — Всегда подкрашенная, улыбчивая, а ты вечно насупишься, как бычок какой!

Маринка мялась и говорила что-то невразумительное, типа кому надо, полюбит и такую. Начинала общаться тесно с одним, знакомилась с его приятелями, приглядывала подходящего среди них,"дружила" иной раз с двумя... Короче, была в свободном поиске.

Лида наконец-то увидела новую квартиру:

-Класс, Галь, все суперски! Но у тебя по-другому, я не сомневаюсь, быть не может.

Петеньку по совету врача решили в школу отдавать с восьми лет, благо бабуля была рядом.

А в октябре, в первых числах, позвонила Маринка Лиде и бухнула:

-Теть Лид, мама в реанимации!!

-Как в реанимации, мы с ней два дня назад по телефону? — растерянно проговорила Лида. — Что, ноги?

-Да нет, резко упало давление — увезли на 'Скорой' и уже сделали операцию.

-Ккакую?

-Панкреонекроз!

-Да ты что?? — Лида, далекая от медицины, знала,что поджелудочная не оперируется. — Кошмар! И как она сейчас?

— В сознание не приходила ещё! Я попробую, как она придет в сознание к ней прорваться, все-таки коллеги же мы.

И были долгие десять дней, Лида и Наталья очень переживали за Галюню, у той сначала никак не хотели заработать почки, только порадовались, что заработали, оставался аппарат искусственного дыхания. Маринка в субботу побывала-таки у матери, сказала ей, что все переживают и надеются. Галюня только глазами показала, что поняла.

А через два дня Маринка, едва сказав:

-Теть Лид, мама умерла! — бросила трубку.

Сказать что Лида с Натальей были в шоке — ничего не сказать, Лида всю жизнь знала, что у Галинки сильно болят ноги, про поджелудочную не было и речи, ну жаловалась Галинка иной раз на изжогу.

-Наташ, — едва сдерживая слезы, говорила Лида. — Мы с ней вот в августе — приезжали из Беларуси продавцы с товаром, ходили по площади, она меня утомила. Я все палатки по три раза обошла, а она дотошно все рассматривала, приглядывалась, примеряла. Я её за руку — говорю:

-Носова! У тебя в кошельке пятьдесят рублей и ноги твои больные, хорош уже зырингом страдать.

-Лидка, не поверишь, я во время зыринга забываю, что ноги мои болят.

-Наташ, а ведь я за более чем тридцать лет ни разу с ней и не поругалась, умела Галюня наша сглаживать острые углы.

-Да уж, буфером была между Колей и Маринкой! — согласилась Наталья.

И было дико видеть за поминальными столами много общих знакомых, а Коля убито говорил:

-Вот, хотела всех собрать на новоселье — собрала.

Маринка на кладбище кричала, истерила, рвалась куда-то, возле неё постоянно был невысокий молодой человек, поддерживал, или совсем крепко обнимал, едва стоящую на ногах Маринку. Лида тормошила её, стараясь достучаться до неё, но та только повторяла:

-Моя мама умерла!

А потом начался ад. Где-то ближе к сорока дням сорвался и запил Коля, и понеслось — не с кем стало оставлять Петю — Маринка работу не хотела менять, в городе, по сравнению с московской, зарплата была вполовину меньше. Коле оставалось чуть больше двух лет до пенсии. Тот молодой человек, Шурик, был рядом, и на него просто возложили обязанности уводить и приводить Петю от согласившейся присматривать за ребенком женщины — у неё своих было трое, вот и взялась она приглядывать за Петей, естественно, за плату.

Маринка бухтела, что дорого, плакалась Лиде, что водит его три раза в неделю на дошкольные занятия и на теннис — все так дорого.

-Вся жизнь сейчас дорогая. У тебя есть дед, что он внуку не поможет? Квартиру материну, отсуженную сдавать начни, крутиться всем приходится сейчас.

ГЛАВА 3.

Лиде позвонил сын:

-Мам, к тебе заедет мой сослуживец, я там кой чего с ним передал, через два дня будет у нас.

-Ох, сынка, лучше бы ты сам приехал, да и женился бы наконец!

-Мам, невесту не нашел ещё! Приеду, мам, точно, скорее всего, к маю! Сам безумно по тебе соскучился, ты у меня суперлюбимая женщина!!

-Суперлюбимую на три года не оставляют.

-Мам, я ща в командировке, на Дальнем Востоке, за Уссурийском, отбуду и в отпуск, сразу два у меня получается. Ещё и ругаться будешь! Про Леху ничего?

-Нет, глухо! -Паскудство такое! Мам, я скоро приеду, знаешь как я тебя люблю?

-Надо же, не прошло и тридцати четырех лет как признался?

-Ехидина ты моя! Все мам!! Целую!

Приехавший бледненький, худенький лейтенантик передал большой пакет, стеснительно отказывался переночевать, говоря, что на вокзале пересидит.

Лида встала на дыбы:

-Я же вижу, ты совсем слабый, из госпиталя, похоже?

Мальчишка, Женя поотнекивался, потом признался, что у него билет аж на утро послезавтрашнего дня.

-Ах ты ж, мелкий паразитик! — ворчала на него Лида. — Доведись, мой сын к твоей мамке так заехал, она что, не приняла бы?

-Да, я, честно, не знаю, я у деда с одинадцати лет рос!

-Всё, марш в ванную, вот тебе футболка и штаны сына — полотенце, бритва с пеной там есть, брысь!

Пока ребенок намывался, Лида по принципу — "все что есть в печи, то на стол мечи", шустро наставила разносолов, села, подперев рукой щеку, пригорюнившись, вот и её Андрей, поди, так мотается по командировкам — толком ни поесть, и ни отдохнуть даже.

Мальчик, вылез из ванной осоловевший, порозовевший — удивленно рассматривая уставленный салатами— закусками стол, протянул:

-Да уж, Андрей рассказывал, что Вы хлебосольная, но что так...

-Садись, поешь.

Мальчик двадцатитрехлетний, поев, виновато улыбаясь, сказал:

-Извините меня, Лидия Сергеевна, я засыпаю!!

-Да, конечно, я тебе уже давно диван разобрала, иди, отдыхай.

-Лидия Сергеевна, мне неловко!

-Иди, ребеныш!

Лида полезла в пакет сына, достала джинсы фирменные, пару кофточек, красивые коротенькие ботиночки на меху, какие-то шоколадки-конфетки и большой конверт.

Кофточки были любимых цветов сына — красная и бирюзовая. Мальчишки очень тщательно следили за тем, как одевалась мать, если говорили — "Нормально!" — означало высшую степень одобрения, но если -"Сними и не позорься!" — носить не дадут.

Поулыбалась, глядя на пакет с конфетами. Помнится, в конце восьмидесятых совсем плохо стало с конфетами-печеньем, благо, Лида частенько моталась по работе в Москву и выкраивала время заехать в фирменный магазин на Шаболовке, от кондитерской фабрики 'Ударница' — там всегда были очереди, но конфет можно было купить хороших. Потом дома начинался дележ — все конфеты делились на три кучки — маме и сынам, папа предпочитал пивко. Только третья мамина кучка, на утро оказывалась полностью поменянная, вместо самых редких и вкусных конфет там были те, что попроще.

Младшенький, Лешка, нисколько не смущаясь, заявлял:

-Ну ты же все равно их мало ешь!!

И делилась третья мамина кучка опять на три равных части.

В конверте была путевка в санаторий, в Белоруссию, полностью оплаченная и заполненная на имя Костаревой Л.С. В записке сын торопливо написал — знала Лида, что так он пишет, когда торопится:

-Мам, у меня вот получилось купить тебе путевку, съезди, подлечи свое больное сердечко. Знаю я тебя— пошлю деньги, ты их или отложишь, или надумаешь какую-то вещь поменять в квартире, хорош, отдохни лучше. Я тебя люблю, ты мне очень нужна!!

Путевка была с десятого ноября, тут же были прикреплены билеты на поезд.

-Вот ведь хрюшка, а я-то уши развесила, когда он мне сказку выдал про то, что номер паспорта моего нужен по службе — ксерокопию затребовал. Хитер — бобер!

Имелся у Лиды неиспользованный отпуск — уже год как она опять работала на своей мельнице. Недолго, как говорится, музыка играла для зарвавшегося молодого директора, попал в крупное ДТП и теперь ездил только на инвалидной коляске.

На работе отпустили без проблем, паспорт загран у неё был, они с Галинкой — Лида вздохнула — год назад паспорта сделали, мечтали вместе съездить в санаторий, да вот не случилось подруге ...

Проводила мальчика Женю, набив полную сумку едой, до вокзала — наказала позвонить, как доберется до дому. Повздыхала над судьбой пацана — вот ведь, как случается.

Женя рос в офицерской семье, все было стабильно, родилась сестричка — Ульяшка, потом резко пошла непруха. Развалился Союз, отец ушел из армии, ударился в коммерцию, пропадал в Москве, мужик видный, похоже, появились подружки. Мать злилась, ревновала, психовала, скандалы были постоянно, отец в конце-концов уехал и перестал появляться. Одиннадцатилетний Женек, чтобы не слушать её постоянные истерические крики, по малейшему поводу она цеплялась к нему — не повезло пацану уродиться внешне похожим на отца, убегал на улицу, шлялся там до самой темноты, иной раз боясь приходить, могла мать и ремнем, и совсем чем попало стукнуть.