Смутные союзы

-Дак цену же за души объявляешь, покупаешь стало быть! — Продолжал придуриваться Мстиславский, почти как Жорж приснопамятный Милославский.

-Только за доставку добровольных переселенцев в наш лагерь под Мемелем. А уж ты, как отец их и хозяин решаешь отпустить к новой жизни или нет. А за то золото, что ты выручишь за доставку холопов своих, мы с тобой и будем главный торг вести. У нас есть, что предложить хорошему другу.

-Истинно говоришь, отец я холопам своим, а мудрый отец всегда отпустит чадо своё к светлой жизни, вот ещё бы им церквушку какую там поставить, да попа какого-никакого.

-В вере никого не неволят в Аркаиме, да только мне какой прибыток от тех трат, надо — пусть едут, невозбранно сие, токмо за свой кошт. — Вот уже и я по-древнерусски заговорил. Лучше правда не злоупотреблять, а то полного смысла многих слов не понимаю.

-А какие ещё товары у тебя есть? — С вожделением косясь на ящик с зеркалом, теребил свой рукав князь.

-Товаров у нас много разных и много интересных, да далеко наша держава, не каждый год приехать можем, а вот кто с нами торговать захочет — не всем хватит. — Подстегнул озвучивание уже принятого решения от Мстиславского.

-Торговлей мне невместно заниматься, но и оставить купчишек своих без прибытка — негоже. Коли сыщу в поместье своём холопьев аль крестьян, за долей лучшей алчущих отправиться в далёкий Аркаим, так жди в Мамеле моих посланцев. Ряд с тобой распишем ныне же! — Поставил точку в разговоре рабовладелец честолюбивый.

Такими темпами за день удалось встретиться, кроме Мстиславского и Шуйского, только с Голицыным, поскольку на вечер ещё была назначена встреча с царём — больше не успевал. С Голицыным не сложилось, но не в том смысле, что он отказался продавать людей, а то, что он организовывает заговор против Годунова. Мне же это совсем было не нужно сейчас, но пока отговорить мне его не удалось. Я, после чуть ли не откровенного признания в заговоре Голицына абсолютно незнакомому человеку, то есть мне, просто выпал в аут. Значит все всё знают, а ловят и пытают других людей — мелких исполнителей, в лучшем случае, а так — большей частью просто невиновных.

-Наш род же по местничеству куда как выше Мстиславского, а он держит пост главы Боярской Думы, да и с тобой, посол, вон как невместно обскакал, заявился к Посольскому Приказу, делая вид, будто не знает, что ты первым делом туда заедешь. — Жаловался на жизнь бедняжка, чьи предки просрали великокняжеский литовский престол, как я понял, а теперь и шапки Мономаха не видать, как своих ушей.

-Я не очень хорошо разбираюсь пока в ваших родах, но разве не твой дядя Василий отправлен командовать передовым полком в Кромы, против самозванца? — Сделал я наивно-удивлённый вид.

-То брат мой, а не дядя. И служить наш род будет истинному царю, помазаннику божьему, а Фёдор — земской царь, да на царствие не венчан. Всё может оборотиться иначе. Во всё воля божия! — Перекрестился, продолжив заливаться соловьём. — Басманов Пётр такоже мне брат, только двоюродный, а и его невместно Годуновы сдвинули, вперёд Тялятевского Ондрейку поставили, а его предки завсегда под Басмановыми ходили.

-Вот оно как — несправедливость великая. — Вздыхаю, вроде искреннее сочувствие получается. — Стало быть, ты считаешь, что истинный царь восстановит порядок древний и род Голицыных получит достойное место в государстве московском?

-Учинил царь Борис обиды многие боярам и воеводам северским да украинным, а ну как выкрикнут Димитрия во здравие, нежто Ондрейка решит пролить кровь православную? А уж как дале войско взбунтуется, не станет у Фёдора опоры. Но мы верность законному государю блюдём!

-А что до наших договоренностей, как думаешь легче людишек в Мемель отправлять? — Для меня уже было всё ясно и нужно было соскочить с этого скользкого разговора.

-Да ты, посол, об том не печалься. Знамы нам шляхи добрые, что до виленской земли, так там негоже ходить всуе, через Ивангород морем будем переправлять холопей для тебя. — Перебирая пальцами по столешнице, мысленно подсчитывал будущие барыши православный боярин.

Постепенно понимание ситуации в царстве Московском складывалось в стройную картину, а она была весьма удручающей. Кругом заговоры и недоверие, даже хуже — абсолютная паранойя, при всём этом каждый тянет одеяло на себя, не взирая на государственные интересы, на судьбу которых было плевать всем, в том числе самому царю. Конечно, все занимались различными делами, но главные действующие лица государства стремились исключительно к собственной сиюминутной выгоде, красивые ходы в цуцванге — нонсенс, но они именно так и делали. Выяснил, что главные силы самозванца скованы огромной армией Годунова под Кромами, но при этом сам претендент находится в Путивле. Я не мог понять: или я — дурак, или лыжи не едут! Больше года они занимаются нелепыми игрищами, в которых гибнут люди, а просто взять и добить врага никто не собирается, словно боярство ждёт победы Отрепьева. Болея всей душой за дело процветания и развития Аркаима, точно также я не мог просто так смотреть на ужасы, творящиеся на Руси. Нашёл на карте и Кромы и Путивль, который вообще оказался в Сумской области Украины. Шансов на хорошую урожайность, да вообще на произрастание в Московской области подсолнечника, помидор, баклажанов и кукурузы, были весьма призрачны, но не зря же я привёз их на Русь. В общем, решение, о чём будем говорить с Фёдором, принято — осталось только с ним договориться.

-Государь, может не будем оставаться в том доме, который нам предложили? Очень он мрачный, лучше в лагере поставим шатёр. — Предложил Катлиан, осмотревший, пока я гостил у Голицына, выделенный для нашего посольства дом.

-Посмотрим, может быть завтра поедем дальше, а посольский дом будем строить позже, когда поставим стекольную печь. Ты, кстати, дай ребятам задачу, пусть купят пару тонн поташа, нам пригодится для начала.

-Да лучше бы поехать подальше быстрей! — Заметил гвардеец.

-А что так? Новый город, новые впечатления, другие люди — интересные знакомства.

-Да, государь, только наши ротланы жалуются, что местные воинам девок подсовывают на каждом углу, дисциплину разлагают. Вокруг лагеря свой потлач дикарский устроили, что и не протолкнёшься. — Посетовал на трудности общения командир.

Царя опять пришлось дожидаться с очередного стояния в церкви, у меня вообще складывалось впечатление, что стояние в церкви, для этого народа, главная тема в жизни. Вокруг меня сновали неугомонные дьяки, подьячие и прочие служки. С некоторыми я делал попытки поговорить, но кроме выпученных глаз и пустых речей добиться ничего не удалось. Пока один из ребят в богатой одежде, назвавшись князем Романом Фёдоровичем Троекуровым, добавив при этом, что он рында государя, не пригласил в разукрашенный золотом зал, поменьше вчерашнего. Я не страдаю топографическим кретинизмом, но вчера не удосужился запомнить маршрут, по которому нас вели. Опять же, нас сегодня было только пятеро и уже без подарков, чисто деловая встреча.

-Пётр Басманов похвалялся, дескать приведёт вора, незачем тебе сейчас ехать в Путивль, вот охолонут бунтовщики, так и поедешь, ещё и велю выдать посоху, дабы справно свершить задуманное тобой. — В ответ на мою просьбу выделить землю под Путивлем для высадки привезённых культур, сделал попытку похоронить сам себя Фёдор.

-Да, государь, твои холопы служат тебе верно, да только уже больше года не могут изловить вора, дозволь мы сами его изловим, если будет мешать нашему делу, а после передадим твоим верным людям. Время не позволит ждать для сева, а уж как угостим тебя и народ московский, не так давно, говорят, у вас три года пшеница не родилась, так наша картошка с кукурузой очень бы помогли против голода. Картошку правда и здесь можно посадить, только попозже в мае, оставлю я на месте своего лагеря один взвод, они научат местных как её сажать, как ухаживать. — Продолжал я настаивать.

-Ну будь по-твоему, ныне же напишу указ о деревнях, что тебе отпишу и людях даточных. Как ты говоришь, в аренду на три года берёшь, а после уедешь, оставив доброе хозяйство? — Уточнил условия моей благотворительности, дядя, тьфу, царь Фёдор.

-Всё верно, государь, моя корысть в едином, не гибли чтобы люди с голода, да меня и моих сотоварищей кормили привычной пищей. Дружить и торговать с твоим царством нужно нам к обоюдной выгоде.

-Потому и велю не лезть к вору, твоих воинов всего тысяча, а у Гришки в Путивле вдвое супротив твоего, да тати распоясались литвинские и такоже разбоем промышляют на украинах. Сторожко иди, посол, дам тебе в силы ещё сотню стрельцов.

-Спасибо, Фёдор Борисович, лучше полсотни, но всадников одвуконь. Быстры мы, не угонятся стрельцы пешие за нами.

-Откуда тебе сие вестимо, ты же токмо два дни, как приехал? — Удивился царь.

-Так большой путь от Мамеля до Москвы уже прошли, бывали и проводники и попутчики — они и заметили, что мы быстро ходим. — Пояснил так свою позицию, не буду же я ему говорить, что знаю их скорость из исторических книг, когда преодолеть 70-80 км в сутки — уже подвиг. Наши же бойцы, не будучи обременены лошадьми, наоборот подобный темп могут выдержать с неделю легко. Но в этот раз обоз едет с нами, поэтому лошадей будем беречь, как можем.

-Береги себя, посол, ибо не желаю виниться перед твоим государем, ежели вор тебя поимает. — И царственно взмахнув ручкой, завершил разговор.

Пацан-пацаном, но разговор с ним мне понравился, не было вчерашних бояр, толпившихся и гомонящих в огромном зале. Да и шутка ли, вести переговоры когда две сотни меховых цилиндров гудят как пчелиный улей. А царь действительно богобоязненный, весь вечер крестился на свою державу лежащую в пирамиде возле трона. Ну да бог с ним, а нам нужно было не просто помочь Федьке, не только спасти Россию, как и всем порядочным попаданцам, сколько показать Старому Свету, что стоят мои воины, чтобы лишний раз не провоцировать европейцев на попытки позариться на наше добро.

Собираться долго не пришлось, как и договорились с царём, часть картошки и взвод из молодых, но знакомых с выращиванием картошки оставил в лагере, а сами приготовившись в поход, стали ждать сопровождающих и дьяка с указом.

-Доброго утречка, послы дорогие. — Сколько же он одевался!!! Весь расфуфыренный, предстал передо мной дьяк посольского приказа.

-Доброго и тебе, эээ... .

-Афанасий Иванович Власьев, дьяк Посольского Приказа. — Протягивая царёвы бумаги.

-Да, Афанасий Иванович.

-Подьячий Митька со служкой, поедут с тобой, дабы на месте огласить указ государя. Велено же было тебе выступать, а полусотня из детей боярских догонят тебя на Калужском тракте.

-Хорошо, Афанасий Иванович, а не знаешь, чьи дети боярские пойдут с нами? — Уточнил немаловажный вопрос.

-Ведомо мне сие, голицынские пойдут, Иван Васильевич кланялся царю своими холопами.

-Не понял, так дети боярские или холопы?

-То дело простое, бояре — то холопы государя, а дети боярские холопы бояр, такоже и боевые холопы вестимо будут.

-Запутался я за этот месяц в ваших отношениях так, что лучше и не понимать ничего, а то пока разберёшься кто за кем, так и дело скиснет. Прощай, Афанасий Иванович.

-Скатертью дорога! — Если бы не поклон и доброжелательная интонация, я бы подумал, что меня послали далеко.

А Голицын, хоть и недалёкого ума, но интриган достойный, и перед Фёдором прогнулся, и самозванцу может сказать, что специально соглядатаем полусотню ко мне приставил. Хорошо, дорогой ты наш, сыграем твоими картами, пусть посмотрят, что мы им дадим увидеть. Забегая вперёд, скажу, что невзирая на все коварные потуги боярина, его парни отработали на ять, вообще не задавая вопросов и практически беспрекословно исполняя мои приказы.

Как только голицынские нас догнали, сразу поставили их на довольствие, распределив по нескольким ротам. Те сначала вроде отказаться попытались, мотивируя наличием собственных припасов, но потом втянулись и очень удивлялись, наличию горячей пищи в походе, быстрой и чёткой раздачей на привале, что практически не отнимало времени на развёртывание лагеря. Когда дошли до Орла, переправились на правы берег Оки, пошли кружным путём, огибая нездоровую тусовку под Кромами. Не знаю дошли ли слухи до сопровождающих нас русских, что разведчики Букуаса походя ликвидировали две небольшие банды человек по двадцать после переправы, но продолжали уверенно вести нас к Путивлю, выбирая по их мнению наиболее безопасные дороги.

Выше по течению Сейма от Путивля, где по указу царя нам были выделены земли и четыре деревни, по крайней мере так было указано в бумагах, нас встретил небольшой отряд всадников. Медленно, прощупывая нашу принадлежность к противостоящей стороне, они подъехали на расстояние полёта стрелы, как пояснил командир голицынских.

-Эй, вы кто такие? — Издалека заорал один из подъехавших лыцарей.

-Дозволь, господин посол, довести до этих приспешников самозванца волю государёву! — Порывался в омут головой подьячий Митька.

-Иди. — Соизволил чужому холопу делать порученное дело.

Перебросившись с поляками, а это точно были они — нас успели просветить, несколькими фразами, Митька быстрым шагом, но не сильно пришпоривая коня, поскакал в нашу сторону.

-Господин посол, велят нам всем крест целовать царевичу Димитрию, а тебя зовут в монастырь вручить верительные грамоты истинному наследнику. — Трясясь от переживаний, передал слова пшеков чуть не дословно.

-Надо взять этих на копьё да укрыться в деревне, покуда помощь не придёт! — Просто невероятно нужный совет выдал сотенный голицынских.

-Не спеши, вы своё дело уже сделали, теперь наш черёд. Джако! — Позвал я своего ротного. — Ты знаешь правила, передай этим ребятам, что я предлагаю им выдать нам самозванца Гришку Отрепьева или завтра мы сами придём за ним к Путивлю.

Также неспешно, тройка воинов во главе с Джако подъехала к основанию одного их холмов, между которыми стояли приспешники самозванца. То поглядывая куда-то за реку у себя за спиной, то наблюдая как медленно, словно гигантский змей стягивает кольца, на поляну выезжали наши необычные фургоны, предводитель подъехал к Джако. Мне не нужно ни слышать, ни спрашивать у своего посланца, чем закончился разговор: возбуждённые телодвижения, как и резкий разворот обратно, и бешеный галоп в сторону города сказал всё за себя. Когда организовали привал и пообедали, я собрал всех, кроме часовых и разведки, на большую поляну в центре гуляй-города.

-Друзья, соратники, завтра нас ждёт битва с войском одного нехорошего подлеца,который вздумал обмануть нашего друга — царя Московии, назвавшись истинным царевичем, его лизоблюды, — по толпе пошёл шепоток, не все ещё русские слова знали мои бойцы, — отказались отвезти этого негодяя на казнь или милость царя в Москву. Более того, эти несчастные пожелали сразиться с нами.

Вопли радости и искры вожделения забурлили на поляне — что может затмить хорошую торговую сделку — только радость битвы. Полусотня русских с бледными и напряжёнными лицами стояла поодаль и не понимала, в чём радость моих воинов, ведь по данным от последнего языка пойманного ещё вчера у Гришки было больше двух тысяч воинов и пятнадцать пушек. Причём основная масса были конные воины из казаков и поляков, наверняка они думали, что именно их, как единственных всадников мы бросим вперёд, против многократно превосходящих сил самозванца.