Спаситель Отечества (Другая Цусима)

Кормовой ДП на крейсере "Громобой" установили позади люка кают-компании. Он представлял собой стальную ферму высотой 1,8 м с находящейся на ней площадкой диаметром 2,1 м. Выше помещалось прикрытие из двух цилиндров: наружный имел высоту 1,35 м и толщину 6 мм, а второй, внутренний, диаметром 1,2 м — 0,6 м и 3 мм соответственно. В центре этого сооружения находился штатив с дальномером Барра и Струда. Носовой ДП разместили впереди фок-мачты на крышке элеватора погреба N 3 и обмотали для защиты от осколков стальным тросом. Примерно так же выглядели посты на "России".".

И если в нашей истории подобные переделки так и остались отличительной чертой лишь Владивостокского отряда крейсеров, то в этом мире боевой опыт с подачи Великого князя внедряли более активно. В том числе и в плане защитных прикрытий дальномеров, конструкция которых здесь будет все же слегка усовершенствована.

Что же до нефтяного отопления на "Ростиславе", то в нашем мире его тоже демонтировали, причем ненамного позже — а именно зимой 1904-1905 годов.

6. Аналогичные проблемы преследовали эти миноносцы и в нашей истории. Уже за первые месяцы их эксплуатации в 1904 году на обоих кораблях вышло из строя 4750 водогрейных трубок, которые затем пришлось срочно заказывать на Ижорском заводе.

7. Ага, и миноносцам своим подмогнем, и заодно от скандала, связанного с успешной охотой означенных ВКР на британских купцов, как это было в нашей истории, избавимся... ;)

Глава 4. Дурные вести — новые хлопоты

Июль и начало августа 1904 года принесли в Санкт-Петербург с Дальнего Востока очередные недобрые известия по флотской части.

11 июля в бухте Тахэ были торпедированы миноносцы "Боевой" и "Лейтенант Бураков", причем последний пришлось взорвать. На реке Ляохэ 20 июля перед наступлением японских войск была затоплена экипажем канонерская лодка "Сивуч". Так и не состоялся прорыв эскадры из Порт-Артура — когда в бою 28 июля после гибели Витгефта с русской стороны было утрачено руководство сражением, большая ее часть вернулась в крепость. Семь кораблей были интернированы — броненосец "Цесаревич" (в Циндао), крейсера "Аскольд" (в Шанхае) и "Диана" (в Сайгоне), миноносцы "Бесстрашный", "Беспощадный", "Бесшумный" (все в Циндао) и "Грозовой" (в Шанхае).

В ходе прорыва имелись и потери — сел на камни у Шантунга и был уничтожен экипажем миноносец "Бурный", в Чифу захвачен японцами "Решительный", а крейсер "Новик" затоплен после перестрелки с японским крейсером "Цусима" у острова Сахалин. 1 августа после многочасового боя с отрядом крейсеров Камимуры в Корейском проливе ушел на дно крейсер "Рюрик". "Россия" и "Громобой" в том же сражении были тяжело повреждены. И до окончания ремонта и их, и напоровшегося еще в мае на скалы у мыса Брюса "Богатыря" угроза воинским перевозкам японцев со стороны Владивостокского отряда фактически отсутствовала. А 5 и 11 августа подрывы на минах лишили русских сразу трех кораблей — канонерки "Гремящий" и миноносцев "Разящий" и "Выносливый".

Таким образом, русские силы на Тихом океане стремительно таяли и необходимость высылки подкреплений становилась все более насущной.

Не радовали и приходившие с театра военных действий рапорты об итогах боев, вскрывавшие различные недостатки в техническом оснащении российских кораблей. К примеру, особенно плохо было с конструкцией боевых рубок — они с их грибовидными крышами оказались знатными "осколко-уловителями", буквально сами способствуя "выкашиванию" находящегося в них командного состава. Остро не хватало оптических прицелов и современных дальномеров, чтобы на равных тягаться с японцами на навязываемых ими дистанциях огневого контакта — а тем, что имелись, как показывала практика, очень не помешала бы защита хотя бы от осколков вражеских снарядов. Миноносники как один твердили о слабости вооружения своих кораблей — единственная 75-мм пушка против двух 76-мм на японских дестройерах действительно "не играла". И это была лишь малая часть выявленных огрехов в подготовке флота к войне...

C учетом всех этих факторов и складывающейся обстановки с имеющимися в строю кораблями в Порт-Артуре и Владивостоке встал вопрос об очередном расширении состава эскадры, планируемой к отправке на Дальний Восток. И теперь к походу готовили почти все остатки более-менее боеспособных единиц Балтийского флота — несмотря на негативное отношение Рожественского к устаревшим кораблям, у А.А.Бирилева, назначенного главным ответственным за подготовку подкреплений со стороны Морского министерства, имелась в отношении них совершенно иная точка зрения.

Откровенно говоря, Алексей Алексеевич был в своем мнении не так уж и неправ. Ведь деятельность по перевооружению и дооснащению целого ряда кораблей, развернутая ГУКиС и МТК, а с подачи Великого князя Александра Михайловича поддержанная также ресурсами Комитета в общих интересах усиления отправляемой эскадры, обещала ощутимо повысить боеспособность старых броненосцев и крейсеров.

Соответственно, после всех потерь в июле и августе планировалось, что в поход выступят эскадренные броненосцы "Князь Суворов", "Император Александр III", "Бородино", "Орел", "Слава", "Сисой Великий", "Синоп", "Ростислав", "Ослябя", "Двенадцать Апостолов", броненосные крейсера "Дмитрий Донской", "Владимир Мономах", бронепалубные "Олег", "Аврора", "Светлана", "Жемчуг", "Изумруд", безбронный крейсер "Алмаз", три вспомогательных крейсера (они же транспорты) и одиннадцать миноносцев-"невок".

Однако очередные коррективы, вызванные событиями сентября 1904 года, о которых будет сказано ниже, привели к тому, что к числу уходящих на Дальний Восток прибавились эскадренные броненосцы "Император Николай I" и "Наварин", броненосцы береговой обороны "Адмирал Ушаков" и "Адмирал Сенявин", броненосные крейсера "Адмирал Нахимов" и "Память Азова", минный крейсер "Абрек" и миноносец "Громящий" [примечание 1]. Еще одна "невка" — так и не дождавшийся моторов Луцкого "Видный" — к моменту отправления эскадры в свой ставший впоследствии знаменитым поход, увы, все еще пребывал в состоянии замены силовой установки. Балтийские миноносцы-"соколы" решено было в состав отправляемых на войну сил не включать — даже в отношении более крупных "невок" после довоенных мытарств "Бурного" и "Бойкого" имелись обоснованные опасения о том, как они перенесут дальнее плавание.

Из-за последовательно проводимой Александром Михайловичем в жизнь идеи о необходимости обеспечить русским силам максимальную эскадренную скорость на Балтике из броненосцев оставляли лишь "Император Александр II" и "Генерал-адмирал Апраксин". Ни первый, ни второй из них особой резвостью похвастаться не могли, а "электрические" башни "Апраксина", помимо того, остро требовались для обучения комендоров на современных типах орудийных установок [примечание 2]. Кроме того, для перевооружения "Императора Александра II" и другого остающегося корабля — крейсера "Адмирал Корнилов" — уже неоткуда было взять новые скорострельные орудия.

А.М.Романов стал автором еще одного вполне здравого и принятого к реализации предложения, по сути позаимствованного у противника — максимально унифицировать вооружение кораблей в формируемых боевых отрядах для облегчения управления огнем артиллерии.

При этом 1-й броненосный отряд ("Князь Суворов", "Император Александр III", "Орел", "Слава", "Бородино", "Синоп" и "Сисой Великий") должен был иметь 305-мм, 152-мм и 75-мм орудия, а 2-й ("Ростислав", "Ослябя", "Двенадцать Апостолов", "Адмирал Ушаков" и "Адмирал Сенявин") — 254-мм, 152-мм и 75-мм. Лишь 3-й отряд ("Император Николай I", "Наварин", "Адмирал Нахимов" и "Память Азова") сохранял свою разнообразную и сплошь устаревшую артиллерию ГК (30— и 35-калиберные 12-дюймовки, 229-мм и 203-мм 35-калиберные пушки). Но в том тоже была логика. Даже "пожилые" главные орудия кораблей этого отряда на деле не слишком уступали новым крупнокалиберным артсистемам по темпу стрельбы — в отличие от их старых 6-дюймовок, вместо которых планировалась установка единого скорострельного среднего калибра в 120 мм.

Крейсерский же отряд ("Дмитрий Донской", "Владимир Мономах", "Олег", "Аврора", "Светлана", "Жемчуг", "Изумруд", "Алмаз", "Абрек") уже обладал современными орудиями трех основных калибров — 152, 120 и 75 мм. Но сентябрьские события внесли и в состав этого отряда, и в его вооружение некоторые изменения...

Примечания к главе 4:

1. В нашем мире "Наварин" и "Адмирал Нахимов" изначально были включены в состав 2-й Тихоокеанской эскадры. Однако в этой истории три черноморских броненосца до определенного времени были им вполне адекватной заменой, тем более в свете переоснащения двух из них современной артиллерией.

2. В отличие от формально однотипного "Императора Николая I" замена котлов на "Императоре Александре II", завершившаяся в реальности в 1905 году, мало помогла последнему. Котлы оказались с дефектами, и даже после их дополнительного ремонта в 1911 году скорость броненосца составляла всего 12,7 узла (В.В.Арбузов, "Броненосец "Император Александр II"). А "Генерал-адмирал Апраксин" действительно был самым тихоходным из тройки кораблей соответствующего типа. Его средняя скорость на официальной 7-часовой пробе 20 октября 1898 года составила всего 15,07 узла при 5763 л.с. Тогда как "Адмирал Ушаков", к примеру, при той же мощности в течение 12 часов держал ход свыше 16 узлов (В.Ю.Грибовский, "Броненосец "Генерал-адмирал Апраксин", сборник "Гангут" N 18).

Глава 5. "Сентябрьский прорыв"

Сентябрь 1904 года тоже начинался не слишком радостно — в Сан-Франциско была интернирована "Лена", оставив Владивостокский отряд без быстроходного угольного транспорта. А вот в очередных новостях, на этот раз для разнообразия сравнительно позитивных для русских, оказался "виноват" неугомонный Эссен...

К моменту возвращения 1-й Тихоокеанской эскадры из неудачной попытки прорыва во Владивосток до Порт-Артура уже дошли известия об увенчавшейся полным успехом операции с проводкой через проливы трех черноморских броненосцев. И деятельная натура командира "Севастополя" никак не могла принять тот факт, что пока эскадре всеми правдами и неправдами готовят подмогу, сама она по воле ее предводителей готовится превратиться не более чем в поставщика артиллерии, боевых припасов и людей для нужд крепости.

Посему Эссен с идеей выхода в очередной прорыв начал буквально осаждать своих непосредственных начальников, сначала Ухтомского, а после его смещения Алексеевым 18 августа — Вирена [примечание 1]. И его напор дал свои плоды, хотя и немного не те, на которые рассчитывал изначально Николай Оттович.

После очередного разговора, происходившего на изрядно повышенных тонах, Вирен вспылил и пообещал законопатить строптивого подчиненного в такой глухой угол на берегу, что оттуда тот будет видеть море только по очень большим праздникам. После чего прыгнул в пролетку и отправился, фонтанируя эмоциями, в штаб "сухопутчиков", где должен был договариваться о снятии с кораблей в пользу крепости орудий, боезапаса и личного состава команд. Из-за расстроенных чувств свежеиспеченный контр-адмирал не сразу услышал окрик кучера о начавшемся обстреле и не успел вовремя убраться в безопасное место. Этим и воспользовался один из осколков рванувшего рядом с экипажем японского снаряда. Полученное ранение в голову оказалось крайне серьезным и вывело Вирена из строя до конца осады крепости [примечание 2].

Едва прознав о случившемся, Эссен понял — вот он, шанс! И, упреждая все официальные донесения, сварганил довольно-таки патриотичную эпистолу в адрес наместника, отправив мичмана потолковее с этой бумагой на катере в Чифу.

Если вкратце, то в своем письме Николай Оттович выражал готовность костьми лечь, но вывести хотя бы часть кораблей эскадры из Порт-Артура и добраться с ними до Владивостока, если ему на то будут даны соответствующие полномочия, ибо:

"... порукой тому, милостивый государь Евгений Иванович, моя дворянская честь и честь морского офицера России..." [примечание 3].

Выражаясь метафорически, это "зерно раздора" упало на благодатную почву. Алексеев уже откровенно осатанел от постоянной необходимости проталкивать свои решения о выходе эскадры в море через желание сразу трех ее последних командиров отсидеться на рейде Порт-Артура. И слова Эссена, транслированные из Чифу по телеграфу, оказались Евгению Ивановичу как бальзам на душу. Поэтому в крепость после недолгих консультаций наместника с Санкт-Петербургом с самой ближайшей оказией полетела ответная депеша и прилагаемый к ней приказ.

Этим приказом окончательно утверждалось "полевое" звание капитана 1-го ранга, присвоенное Эссену еще в марте 1904 года, а сам Николай Оттович назначался командующим Отдельным отрядом броненосцев и крейсеров, как теперь именовались остатки Первой Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре. Более того, в сопроводительных документах к приказу наместником были недвусмысленно обещаны Эссену контр-адмиральские эполеты, буде тот сможет выполнить свое обещание. А также всякоразные кары в случае, если затея строптивого каперанга обернется не более чем очередным конфузом и новыми бессмысленными потерями [примечание 4].

Кипучая энергия одного из лучших учеников Макарова все же смогла переломить заданное прежними командующими похоронное настроение, заново вдохнув в экипажи кораблей тот самый макаровский дух, который, казалось, совсем было иссяк в людях после гибели Степана Осиповича. И все силы были брошены на приготовление отряда к очередному выходу в море. На броненосцы и крейсера возвращались с сухопутного фронта орудия и люди — те, кто еще не был ранен или не погиб в боях с японцами на крепостных укреплениях.

Мнения армейцев по поводу начавшейся подготовки к походу разнились — Стессель и Смирнов, конечно, не радовались уменьшению боевых возможностей крепостного гарнизона и препирались с Эссеном чуть ли не за каждого человека и каждую пушку. Но такие руководители, как Горбатовский, Белый и особенно Кондратенко, все же лучше понимали значение флота и порой даже в обход прямых приказов старались уважить просьбы Николая Оттовича. В порядке ответной любезности со стороны моряков заявки крепости на работу по береговым целям в этот период выполнялись со всем тщанием. Чаще всего это делали "Ретвизан", "Полтава" или "Севастополь" — для их 12-дюймовок снарядов еще хватало, в отличие от 10-дюймовых для "Победы" и "Пересвета", которые берегли для прорыва, равно как и боезапас 6-дюймовок Канэ. Впрочем, для флота в том была и своя корысть — проще было подавить очередную японскую батарею, чем потом перед самым выходом в море спешно латать полученные от ее снарядов повреждения, как уже однажды было с "Ретвизаном". Особенно это стало очевидным после захвата японцами в начале сентября горы Длинной — броненосцы теперь регулярно отстреливались по ее вершине, чтобы сбивать корректировочные посты врага [примечание 5].