Тина безучастно подчинялась и выполняла все, о чем ее просили, но ничего не появлялось в ее глазах при этом, ровным счетом ничего. Все такой же равнодушной она шла с будущим мужем под венец, только пара слезинок прокатились по щекам. Сама она была не здесь, она всеми силами души стремилась туда, ввысь, к звездам. А то, что происходило тут, с ее телом, уже не имело значения — пусть делают с ним все, что им угодно. Только бы поскорее уйти. Ей ничего не было интересно из настоящего — это все принадлежит им, ей здесь места нет. Но когда они с Биредом шли от алтаря, став мужем и женой, какие-то слова вдруг привлекли внимание Тины. Староста говорил с ее отцом. Девушка остановилась и прислушалась.
— Знаете, свояк, — говорил староста новоиспеченному родственнику, — мне сообщили странную новость.
— А что такое? — с удивлением спросил его мастер Варинх.
— Высочайшим повелением по всему Скоплению Парг приказано упрятать под замок всех "странных". А кто это такие — "странные" — не сказано. Над нашим миром, будто бы, корабли каких-то Аарн. Хотел бы я знать, что это за Аарн...
"Аарн! — молнией вспыхнуло странное имя в мозгу Тины. — Аарн..." Это было слово не отсюда, это было слово из мечты, из прекрасной легенды о звездах. Это была сказка, невозможная сказка... И впервые за последние полгода на губах девушки появилась горькая улыбка. Мастер Варинх заметил это и с надеждой посмотрел на нее — неужели дочь, наконец, оживает? А она снова вспоминала только одно — когда-то потрясшую ее легенду о звездных странниках, берущих с собой тех, кто способен плюнуть на все обыденное, тех, кто способен мечтать не о материальном благополучии и власти, а о чем-то куда большем. Тех, кто странный, кто не такой, как все, кому неинтересны преуспевание и материальные блага, тех, кто хочет непонятного другим... Как жаль, что это только сказка. Несколько слезинок скатились по ее щекам, и молодой муж принялся обещать, что будет носить ее на руках, приняв слезы на свой счет. Но он ошибался: Тина прощалась с мечтой, с тем, что недостижимо, с тем, что прекрасно и делает душу добрее и чище. С тем, что помогает справиться с этой жизнью — жизнью в которой нет ничего, кроме скотства и горя, кроме боли и ненависти. Девушка твердо знала, что недолго проживет — тоска и безнадежность убивают так же верно, как и пуля. Только медленнее и куда болезненнее. А Тина уже умирала, просто этого пока еще никто не видел. Она снова криво усмехнулась, вытерла слезы рукавом свадебного платья и пошла рядом со счастливым донельзя Биредом.
И вдруг что-то произошло, что-то такое, что кажется невозможным, пока ты сам не столкнешься с ним. Небо пошло радужными волнами, на нем прорисовались быстро сменившие друг друга три древних символа — символ любви, символ мечты и символ надежды. И сверху грянул голос, наполненный верой и любовью, силой и одухотворенностью.
— Слушайте нас, люди! Это Аарн говорят с вами. К вам мы обращаемся, "странные" и "не такие", те, кого травят и те, над кем смеются! Мы для вас, "странные", непохожие на других. Мы зовем вас с нами, мы даем вам надежду, что не все вокруг жаждут только жрать и насиловать друг друга! Мы тоже хотим странного. У вас, сходящие с ума от одиночества, есть братья и сестры, так идите же к нам, стремящиеся к невероятному. Мы ждем и любим вас! Кто хочет познать Свет, Тьму и Звездный Ветер — мы зовем вас с собой, дети бури. Скажите три слова: "Арн ил Аарн" и вас услышат. Но не пытайтесь вы, обычные, притвориться "странными": ничего у вас не получится. Только жаждущий серебряного ветра звезд больше жизни становится Аарн.
Воцарилось потрясенное молчание. Все жители Стояного Лога, открыв рты, смотрели на пылающее небо. Никто не увидел, как на лице невесты вдруг впервые за много месяцев появилось живое выражение — надежда. Она боялась поверить, но не могла не рискнуть... Неужели, она не одна такая? Неужели, есть еще жаждущие ветра? Жаждущие бури? Значит, есть! Тина рассмеялась недобрым смехом, срывая с себя побрякушки с фатой, и подняла голову и руки вверх.
— Арн ил Аарн! — взвился к небу отчаянный, молящий девичий крик.
— Дочка, да ты что?! — кинулся к ней старый Варинх, но не успел.
Тело Тины окуталось каким-то светящимся силовым полем, и ее отца отшвырнуло в сторону. Переливчатый звон повис над остолбеневшими людьми, и прямо перед ними распахнулись дырами Тьмы мало кем виданные гиперпространственные порталы. Оттуда вырвались с десяток десантников в черно-алых зеркальных скафандрах высшей степени защиты и тут же заняли оборону вокруг, наставив свое жутковатое оружие на ошеломленных крестьян. Вслед за ними вышла ослепительно красивая женщина, одетая, как высшая аристократка. Впрочем, никто из присутствующих никогда не видел высших аристократов, но вышедшая была одета так, что одно ее короткое платье стоило больше всей деревни, это люди поняли сразу. Она, не обратив никакого внимания на сбившихся в кучу крестьян, с сияющей улыбкой подошла к застывшей, плачущей слезами надежды Тине, обняла и поцеловала ошеломленную девушку. А та не верила своим глазам...
— Ты прошла Испытание, сестра! Ты — "странная"! Отныне ты нам всем — сестра. Серебряный ветер звезд ждет тебя, девочка. Те, кто понимают тебя, так же хотящие странного, как и ты, ждут тебя... Идем.
"Неужели?! — забились в голове Тины суматошные мысли. — Неужели сказки иногда сбываются? Неужели?! Ветер звезд... Она сказала, что меня ждет серебряный ветер звезд... О, Благие! Спасибо вам за это!" Девушка отчаянно зарыдала, уткнувшись в плечо ласково улыбающейся ей аристократки, сквозь всхлипывания прорывались какие-то отрывистые слова, она рассказывала о том, что с ней сотворили, а женщина молча гладила ее по голове, грустно смотря вдаль.
— Успокойся, сестренка, — негромко сказала она, но жадно вслушивающийся отец Тины все же уловил ее слова. — Никто и никогда больше тебя не обидит и не заставит что-то делать против твоей воли. Никто и никогда не смеет обидеть Аарн! Виновного найдут, куда бы он ни спрятался. С этой минуты ты среди своих, среди хотящих странного и непонятного этим вот пашу. Идем, нас ждет Командор.
Тина, счастливо улыбаясь, кивнула ей, и аристократка повела девушку к провалу гиперпространственного перехода. Молодой муж с воплем кинулся вслед за женой, но кто-то из десантников с легкостью отшвырнул огромную тушу Биреда и нанес ему пару парализующих ударов. Никто больше не посмел протестовать, только мастер Варинх протянул руки и со слезами простонал:
— Доченька...
— Прости, папа! — повернулась к нему Тина. — Но я не могу жить так, как живете вы. Пойми, мне нужно иное! Не то, что вам... Я сообщу о себе, поверь. Я люблю вас всех, но остаться здесь для меня значит — умереть. Прощай...
После чего она с решимостью отчаяния, боясь передумать — слишком больно было видеть слезы отца — скрылась в пылающем черным огнем переходе. Женщина-аарн повернулась к мастеру Варинху, коротко поклонилась и сказала:
— Спасибо за такую дочь. Вы даже не представляете, кем и чем станет эта девочка. Перед ней теперь открыто все.
И тоже исчезла в переходе. Вслед за ней скрылись десантники, и разрыв в пространстве со странным звуком схлопнулся. Ошеломленные люди еще долго стояли молча, не решаясь сказать не слова. Резко постаревший мастер Варинх растерянно смотрел на место, с которого исчезла его такая странная, хотящая непонятного ему дочь. Ну зачем, скажите, ей сдались эти проклятые Благими звезды? Непонятная дочь... Непонятная, но такая любимая... Из глаз старого человека медленно капали слезы.
* * *
Кранги неслись так, что отряд рыцарей казался отрядом призраков, настолько быстро он мелькал мимо деревьев. Случайно оказавшиеся на тракте смерды и купцы поспешно отпрыгивали с дороги, только испуганно осеняя себя знаком святого Древа. Многие провожали воинов эрцгерцога взглядами, пытаясь понять куда это спешит второй из полководцев герцогства, и какие новые беды это сулит населению края. Ведь сам Дерек Р'Фери! Эрцлорд Тха-Горанга, покоритель кургских ханов, принесших ему после поражения клятву личной верности. Не узнать двух схватившихся в отчаянном бою зверей Р'о на полощущемся над отрядом стяге было невозможно. Герб рода Р'Фери уже многие столетия внушал ужас врагам империи, прапрадед нынешнего эрцлорда даже недолгое время сидел на троне, но не сумел удержать власть.
Дерек вонзил шпоры в бока кранга и сдавленно выругался сквозь зубы. Верный зверь недоуменно покосился на хозяина и обиженно заревел, не понимая за что его наказывают. Эрцлорд успокаивающе похлопал животное по шее, как бы извиняясь за то, что сорвал на нем свое раздражение. Приказ, отданный эрцгерцогом, был однозначен, и этот приказ следовало исполнить. Даже если исполнителя корежит от этого приказа... В эту минуту верный всегда вассал желал своему сюзерену сдохнуть, как подзаборному псу. Но не подчиниться приказу не позволяла честь, проклятая им самим не раз честь. Единственное, что еще удерживало эрцлорда от предательства — воспоминание о том, что когда-то его господин был иным и именно этому иному в свое время отдал свою верность тогда еще юный наследник древнего рода. Тогда его господин был благороден, и никто не проклинал его имя на всех перекрестках, тогда Херед Р'Тари не стал еще чудовищем. Дерек не понимал, как может настолько измениться человек, хотя уже годы и годы пытался хоть как-то объяснить самому себе это страшное изменение. Неужели власть так корежит? Но не всех ведь! Почему другие эрцгерцоги не творят того, что творит его сюзерен? Почему они не рвут малейшую выгоду из глоток других? Но ведь не рвут же... А если и рвут, то не так страшно и жестоко, как эрцгерцог Р'Тари. О да, владения сюзерена Дерека росли, как на дрожжах, но какой ценой! Перед внутренним взором эрцлорда вереницей потянулись лица отравленных, убитых, преданных его господином. А уж что тот творил с девушками, дочерьми, сестрами и женами бывших соседей... Несколько раз Дерек видел страшно изуродованные трупы несчастных, под покровом ночи выносимые из покоев эрцгерцога. И снова вспоминал романтичного, влюбленного и благородного юношу, каким этот зверь был всего лишь пятнадцать лет назад. Вспоминал и пытался понять когда Херед Р'Тари изменился, когда он начал становиться зверем, живущим только ради удовлетворения собственных прихотей за счет других. И что послужило причиной этому. Дерек сжал зубы и снова пришпорил кранга — беглецы не могли уйти далеко. В конце концов, какое ему дело до какой-то там девчонки? Пусть эрцгерцог делает с ней все, что сочтет нужным. А он сам... Да будь оно все проклято, если бы не присяга!
Низко висящие ветви деревьев хлестали по лицу, но стиснувший зубы юноша не замечал этого, как не замечал и стекающих по лицу слез. Губы шептали почти неслышную молитву Созидающему. Он то и дело оглядывался, страшно боясь увидеть позади тучу пыли. Пока погони не было видно, но Дени не питал иллюзий — его господин не мог оставить безнаказанным такое преступление, как похищение личной пленницы прямо из его покоев. И погоня, конечно, уже где-то совсем близко, а его кранг почти загнан... Несчастный зверь пробежит еще разве что с десяток-другой миль, никак не больше. А до владений любого врага его господина, у которого можно попросить убежища, еще около двухсот. Что ж, по крайней мере, он умрет с честью.
— Спасибо вам, господин Р'Лори... — почти неслышный девичий голосок из-за спины заставил юношу сжаться в седле и зажмуриться. — Если бы не вы... Моя сестра... Он бы и со мной...
— Помолчите, прошу вас, госпожа, — его голос дрожал, а перед глазами вставали картины казней предателей, только на месте жертвы Дени на сей раз видел себя самого. — Нам нужно куда-нибудь спрятаться. Я уверен, что эрцгерцог выслал погоню. Если мы не успеем пересечь границу и попросить защиты у другого эрцгерцога до того, как нас настигнут, то...
— Умоляю вас, убейте меня! Только не отдавайте снова в его руки! — ужас, звучавший в ее голосе, был таков, что Дени содрогнулся. Что же она видела? Какому кошмару подверг эту совсем юную девочку господин Р'Тари? Она ведь не более четверти светлого дня пробыла в его покоях, а успела стать полностью седой... Как еще с ума не сошла?
Впрочем, она права. Если они попадутся, то лучше покончить с собой, чем положиться на "милость" эрцгерцога. Милость... Как же, способен этот зверь на милость. О, Созидающий, ведь каких-то полгода назад он так гордился, что его приняли пажом к самому повелителю края. Сколько было надежд и мечтаний... Мало кому из обедневших родов так везло, эрцгерцог не любил старую аристократию, сильно не любил. Скольких аристократов обвинили в измене и казнили... Дени снова вспомнил некоторые из виденных им на службе казней и задрожал. Но мог ли он поступить иначе? Юноша прикусил губу и отрицательно покачал головой. Нет, если хотел сохранить хоть последние капли самоуважения и чести. Да-да, именно последние капли. Давно нужно было бежать от эрцгерцога, как от Зверя Ада, каковым, впрочем, тот скорее всего и являлся.
Снова перед глазами встало позавчерашнее утро, и Дени едва сдержал стон. Эрцгерцог, как видно, посчитал, что новый паж ко всему привык и пора повязать его кровью... Юноша дежурил у дверей пыточной во внутренних покоях господина, куда тот до сих пор не пускал новичка, когда эрцгерцог позвал его и приказал принести вина. Дени со всех ног бросился в ледник, и вскоре, с двумя запотевшими бутылями на подносе, снова стоял у двери покоев. А потом вошел... Созидающий! Как ты допускаешь в твоем мире такой ужас?! Как ты позволяешь существовать таким людям и позволяешь им творить такое?! До смерти, наверное, ему не забыть увиденное в этих покоях. Десятки человеческих черепов, развешанные на стенах. Огромное количество пугающих приспособлений, о назначении которых нетрудно было догадаться. Особенно, если вспомнить слышанные им раньше, наполненные нечеловеческой мукой вопли из-за дверей пыточной. И кровь, заливавшая пол и стены вокруг. Потом взгляд Дени упал на изломанное нечто, похожее на ободранного быка на бойне. Вот только у этого нечто оказалась человеческая голова, голова совсем юной девочки с вырванными глазами. А у стены напротив входа он увидел седую девушку, подвешенную за руки и испещренную кровавыми рубцами. Странно, но Дени не вырвало, он не потерял сознание. Возможно, это был шок, кто знает... Эрцгерцог внимательно посмотрел на пажа и одобрительно ухмыльнулся, увидев, что у юноши только расширились глаза. Ему явно понравилось, что тот не боится крови. Затем схватил с подноса бутыль и прямо из горлышка выхлебал ледяное вино.
— Эту сучку оттащишь в подвальные камеры и отвечаешь за нее головой! — его наполненный презрением голос с трудом прорвался в омертвевшее от ужаса сознание Дени. — Ежели хочешь, можешь попользоваться. Но чтобы осталась жива! Я с этой маленькой тварью еще не закончил...
Эрцгерцог хрипло расхохотался, вытер руки об окровавленную рубашку и вышел. А юноша остался стоять и с ужасом смотреть на несчастную девушку, избегая глядеть на стол, на котором лежало кровавое нечто. Тут его, наконец-то, вырвало и это, как ни странно, принесло некоторое облегчение. Что-то поднялось изнутри, что-то, чему он по неопытности и названия-то подобрать не сумел. Но паж принял решение, решение предать господина, способного сотворить такое с беззащитными существами. Странная это была решимость, юноша твердо знал, что умрет, но иначе поступить все равно не мог, что-то внутри него не давало поступить иначе, и собственная жизнь уже не имела ровным счетом никакого значения. Дени стал на стул и отвязал девушку, с ужасом смотрящую на него. Созидающий, она принимала его за пособника палача... Он сам не замечал, что по его лицу текли слезы. Девушка рухнула на пол, заскулила и попыталась отползти от него.
