| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Заткнись! — заорал Петроний.
— Не нравится правду слушать? Придется! Никуда не денешься! Спрятаться за Мироздание всяко проще, чем признать..., — в какой-то момент от обличительной речи графа отвлекли ругань и смех.
Он посмотрел в окно. Гости, причем, судя по виду, не охотники, а головорезы...
— Твою мать, — выругался Гортензий, рассматривая приближающихся людей.
Он насчитал пятерых. Конечно же, не один он такой умный. Крестьянам тут охотиться не велено, а егеря в такой глуши не разгуливают. Не зря он эти места предпочел. Вот и разбойники решили заглянуть. Добычу поделить, наверное или отдохнуть... Когда-нибудь это должно было случится.
— Надеюсь, ты сдохнешь, — прохрипел Петроний.
— Помолись за это, — съязвил граф, и тут же отбросив лишние мысли, вскинул арбалет и толкнул на себя дверь.
— Стойте на месте, — с угрозой бросил он.
— Какого хера? — пробурчал кто-то из них.
— Ты кто такой? — вперед вышел лысый мужик с порванным ухом и шрамом на подбородке.
— Тот, кто может продырявить одного, а дальше, как карта ляжет. Вы меня порешите, но двоих я точно оставлю червей кормить, а не урожай за промысел дербанить, — с ухмылкой бросил граф, намеренно перейдя на бандитское наречие.
Он еще в Ольмике освоил. В столице ворье и головорезы выражались немного иначе, но у него в принципе талант к языкам. Не гений, конечно, вроде Велльского, но зато пользуется лучше. Граф заговаривал им зубы, что лучше разойтись мирно, жить все хотят, но на самом деле никого отпускать не собирался. Во-первых, не хрен в его графстве орудовать и по его угодью разгуливать. Во-вторых, они, на самом деле, вовремя на огонек заглянули...
Пока Гортензий говорил, сам прикидывал, в кого стрелять из арбалета, кого потом валить из пистолей, кого сталью, а кого оставить в живых. Для его цели нужен был самый трусливый. Когда все стало все понятно, не меняя выражения лица граф выстрелил в коренастого коротышку, у него был арбалет. Болт продырявил горло. Головорез не успев ничего предпринять, свалился на землю. Пока остальные с руганью хватались за оружие, граф выбросил арбалет и выхватил пистоли. Главаря он успел убить выстрелом в лицо, когда тот почти приблизился, но со вторым пистолем не повезло. Иногда те заедают, особенно если отсыреют...
Впрочем, одного выстрела хватило, чтобы бандиты ошалели и начали пятиться. Вскоре это оружие распространиться, но пока есть возможность использовать преимущество. Амбал с засаленными волосами не успел развернуться, граф пристрелил и его. Стоило ожидать, оставшиеся двое пустились наутек. Гортензий выбросил пистоли и на ходу выхватывая меч, бросился за тучным бородачом. Того быстро удалось догнать и рассечь шею. Оставался беззубый щуплый коротышка, его граф и собирался использовать...
Гнаться за ним пришлось долго, шустрый оказался. Бить испуганного недоумка Гортензий не стал, достаточно было разоружить и связать руки за спиной обрывками его же тряпья. Велев оставаться на коленях, граф ткнул острие меча ему в спину и присел, чтобы прийти в себя. Он никак не мог отдышаться, пот лил градом, перед глазами туман, в висках стучало, в ушах пульсировала боль, горло саднило, в груди и боку кололо, подступала тошнота, а все тело охватил жар. Такая беготня без всяких приступов то еще испытание...
"Чтоб я еще раз когда-нибудь за бандитами бегал...", — с этой мыслью он встал и осмотрелся.
Определив по солнцу, куда идти, граф приказал пленнику встать. Совсем скоро выяснилось, мудак бежал так резво со страху. Еще и ногу, похоже, подвернул. Теперь он едва шевелился, жутко хромал и спотыкался...
— Твою мать, — выругался Гортензий, когда тот в очередной раз упал, — Выблядок, быстро встал и пошел! — зло заорал он.
Бандит неловко поднялся и поплелся вперед, но через несколько шагов вновь споткнулся. В десятый раз... Так они до ночи не дойдут. Графу это надоело, до сих пор было дурно и вообще хотелось пить, а мех и фляга остались в хижине. Можно убить и бросить, но бегал то он за ним с другой целью. От пленника требовалось принести в жертву Проклятому Петрония...
— Тебе жить надоело, мразь?! — злой Гортензий не удержался и пнул его по ребрам, — Живо встал! Я и так за тобой половину леса бегал! Тащить не собираюсь! — он пнул его еще раз.
Тот прокряхтел и застонал. Граф какое то время таращился на пытающегося подняться пленника, а потом выругался вслух. Зачем бил? Он теперь точно не пойдет. Не зря он всегда считал, что побои до добра не доводят...
— Сраный упырь, — процедил Гортензий и ухватив того за тощее предплечье, потащил волоком.
"Блядь, дожился. Сказал бы мне кто, что буду дерьмом таким заниматься, не поверил бы", — про себя изумился он, чувствуя себя полнейшим идиотом.
Граф сам никогда не брался за грязную работу. Не пристало господину руки пачкать, если на то есть слуги. В свое время это спасло самолюбие, по которому прежде не потоптался только ленивый. Родня, потом соученики, не суть... Для господина, у которого есть золото, не имеет значения, что он многое не может, он и так это делать не должен. Со временем это стало не столь важно, теперь и подавно, скорее наоборот, немыслимо, когда олигарх, входящий в высочайший совет, бегает по лесу за бандитом, разбирается со сбродом и даже копает ямы. Ладно бы ему это нравилось, увлечение такое, но нет же, совсем не нравится. Как тут не почувствовать себя идиотом?
Идти пришлось долго, Гортензий уже сотни раз проклял пленника, который хоть и пытался встать на ноги, но толку было немного. Еще и заблудились, благо удалось выйти на тропу. Когда они, наконец, добрались до хижины, с него сошло семь потов. Дотащил упыря он только из принципа. Зря что ли бегал и доселе тащил? Тем временем, Петроний не сидел сложа руки. Истекший кровью, он выполз из дома и как раз пытался перерезать веревки об меч мертвого бандита. Не успел, связал он его хорошо. Далеко бы не ушел, но это окончательно взбесило. Сколько можно бегать и потом волочить всяких мразей? Да что там, сколько усилий он приложил, чтобы вытащить Петрония из темницы? И что получил?
Гортензий с огромным удовольствием пинком отбросил бывшего друга и повинуясь порыву, прижал коленом его грудь, ухватил за волосы и принялся исступленно бить его по лицу. Когда он устал и остановился, Петроний был жив, но уже без сознания, а его лицо напоминало кровавое месиво. Правда, борода так и не отклеилась... Гортензий отпустил его волосы и разрыдался. Ни о причинах, ни о позоре или стыде он не думал, казалось, мысли покинули голову... В какой-то момент Гортензия отвлек кашель. Он пришел в себя и обернулся. Перепуганный пленник таращил на него глаза. Граф вдруг представил как это выглядело и его охватил смех...
"Что я творю...", — с прискорбием подумал он, прекратив смеяться и утер окровавленной рукой слезы.
Гортензий достал кинжал и перерезал горло Петронию. Устраивать жертвоприношение он передумал. Петроний был его другом как минимум в Ольмике, пусть он предал, но не заслужил на вечные муки в Бездны. Его вина лишь в том, что он оказался глуп и слаб, за что он уже заплатил. Жизнь за жизнь, смерть за смерть, так будет справедливо.
— Проваливай. Ты мне больше не нужен, — бросил Гортензий в сторону ошарашенного пленника.
Тот попятился и спотыкаясь похромал прочь так быстро, как только мог. Убивать его было лень. Пусть катится. Если даже тот узнал в нем Гверидиола, вряд ли кому-то расскажет. Наверняка, даже в столицу не сунется. Если даже сунется и расскажет, плевать... Чего он расскажет? Безумец сначала перебил всех его подельников, гнался за ним пол леса, притащил обратно, при нем избил человека, порыдал, посмеялся, добил и... отпустил.
"Я схожу с ума. С этим надо что-то делать", — подумав об этом, Гортензий тяжело вздохнул и поднялся.
Рассудив, что сначала надо замести следы с Петронием, он поплелся в дом. Там растопит печь, потом затащит тело внутрь, развяжет и сунет головой в огонь, дабы сжечь лицо. Якобы в пылу разборок получилось. Вернется и расскажет, охота не удалась, наткнулся на банду и героически всех перебил. Правда ведь, перебил. Что до Петрония, пусть хоть все некроманты Миории с ним общаются, Эрике он все равно расскажет...
После "охоты" граф как и планировал, отправился в Арриенбен. Дел хватало, в том числе касающихся будущей смуты в стане Ирских. В совете поделили обязанности, но большая часть оных все равно осталась на нем. Гортензий уже отправил людей, которые должны "пустить кровь", однако неплохо бы начинать доносить до ирийской черни указы Императрицы, то бишь отмену крестьянской повинности и обязательство платить ополчению...
Помимо прочего, Эрика издала указ, которым ранее отвлекала Ирских леди Герра. Герцогам теперь нельзя казнить своих отпрысков, а ежели есть основания, их должен судить правитель. Знати запрещено насильно отправлять в обитель супругу и отпрысков, но главное, нельзя убивать чернь по произволу. На последней формулировке настоял граф. Конечно, без крестьянской повинности это и так нельзя, да и смысла от запрета немного. Нормальный господин попусту убивать чернь сам не станет, а ежели тот изверг, так закон на стороне тех, у кого власть. Но ирийская чернь всё равно не знает об этом, а звучит красиво, особенно в сочетании с отменой крестьянской повинности...
В Эрхабен Гортензий вернулся практически в преддверии Совета Гильдии магов — оставалось четыре дня. Пока его не было полторы недели, ничего нового при дворе не произошло. Поминали мятеж Ирских, не забыв о виновнике, обсуждали новости с передовой и сплетничали, кто с кем возлегал. После императорской оргии и мятежа Ирских общими стараниями в моду окончательно вошло сластолюбие и распущенные нравы. Феодор сдержал слово, привлек искусство. Художники рисуют картины сношений и даже оргий, поэты и певцы воспевают похоть и любовь, сочинители пишут опусы недвусмысленного содержания, а лицедеи готовят представление под названием "Любовники"...
Тем не менее, о новость все же удивила графа. Вернулся Тинатиэль. Придурок попался разбойникам, сказал, что отпрыск Посла и те решили получить за него выкуп. Кадмиэль со своими людьми лично разобрался со злодеями, те отправились в Бездну. Гортензию оставалось лишь негодовать, что вместе с бандитами туда не отправился Тинатиэль. Недоумок обвинял в случившемся его. Якобы граф Гверидиол его оскорбил и потребовал, чтобы он покинул столицу. Более того, умник стал вменять ему крохоборство, которое привело к голоду в его графстве. Именно там Тинатиэль попался разбойникам, которым... посочувствовал. Зато отца, даром тот его спас, он обвинил в жадности и жестокости. Надо было выкуп заплатить, а не убивать. Видите ли те люди не от хорошей жизни пошли на разбой. Одному якобы не за что было лечить умирающую дочь, другому — нечем кормить семью и так далее... ну просто святые с большой дороги. Ясное дело, до разбоя довел их граф Гверидиол. Что нынче война, вокруг толпы беженцев, до недавнего времени были проблемы с торговлей, тому плевать...
Тем не менее, несмотря на тупость, сопляк неплохо устроился. Плен пошел ему на пользу, разбойники вылечили его от заикания. Наверное, от страха нормально заговорил, чтобы поскорее сообщить про отца Посла. Айрин похлопотала, чтобы Феодор взял его в свиту "служителей искусства" в качестве поэта. Мало того, Тинатиэль начал помогать принцессе в деле благотворительности. В итоге, аркадиец будет жить при дворе за казенный счет, сочиняя стишки и транжиря золото на дома для убогих. За какие такие заслуги? Не иначе, за тонкую душевную организацию. Сопляк и так бесил Гортензия, а теперь и подавно. Другое дело, идти разбираться с таким жалким червяком, слишком великая честь, но пусть только попадется на глаза...
В покоях Ее Величества царил полумрак. Граф поведал про успехи на ниве разборок с Ирией, торговли, мануфактурного и печатного дела в Арриенбене. Затем он пожаловал Ее Величеству "дар" в виде восьмерых магов для Перстов. Гортензий уже подогнал в общей численности семерых. Ему они не подходили из-за явной склонности к фанатизму. Граф старался не иметь дело с женщинами и со слишком ведомыми чувствами, но немного помочь Императрице был не против. На этот раз он сознательно постарался. Учитывая, что он собрался рассказать Ее Величеству, неплохо бы проявить больше рвения...
— ...Петроний попытался меня убить, за что был казнен, — историю с освобождением Гортензий выказал в беспристрастной манере.
— Не знаю даже, как это комментировать. Обман и самоуправство по личным мотивам не делает тебе чести как сановнику. Как ты смог это провернуть и никто не заметил, заслуживает отдельного внимания к безопасности в целом и к твоим незаурядным способностям. Итог вынуждает задуматься о бессмысленности твоего признания. Наказанием станет поручение, от которого ты не сможешь отказаться, — хладнокровно поставила перед фактом Эрика.
— Благодарю за милость, я выполню любое поручение, — уверил граф.
— Прекрасно. Завтра вечером будь добр явиться в особняк Преквистских. Пройдешь посвящение как Темный Мессия и возглавишь Персты, — будничным тоном заявила она.
— Что?! Ты... шутишь? — он ошарашенно уставился на Императрицу, искренне надеясь, что та издевается. Этого ему еще не хватало...
— Я не шучу. Раз накосячил, принимай наказание, — она улыбнулась.
— Вот именно, я накосячил! Как можно мне доверять?! — выпалил Гортензий.
— Ты же во всем признался. Тем более, как это меняет дело? Для Перстов я остаюсь Наместницей, против меня ты их все равно не применишь. Но главное, у тебя и без Перстов магов хватает, а я большую часть в лицо не видела. Лично я не вижу повода, чтобы ты начал мне гадить. Надеюсь, не ошибаюсь. Принимай новый титул, Гверидиол. Сам заявил, что выполнишь любое поручение.
"Проклятье, вот это я попал", — мысленно негодовал он, спешно пытаясь придумать аргументы, чтобы избежать участи нести вздор, проводить жертвоприношения и, главное, пить кровь. Мало того, демоновы ведьмы спят и видят как ноги перед ним раздвинуть...
— Все эти культы и ритуалы не мои методы. Я отправлял магов в Персты, потому что не имею дел с фанатиками и женщинами...
— У тебя прекрасно получилось справиться с ними. Даже Карл так не мог...
— Нашла с кем сравнивать. Велльский так себе командир. Ему двоих доверь, так он сначала их распустит, а потом убьет из-за ерунды. Тогда у меня не было иного выхода, кроме как вынудить ведьм соблюдать порядок и четко выполнять поручения на время похода, но дальше я не справлюсь, — уверил граф.
— Сейчас у тебя тоже нет выхода, поэтому справишься. Завтра посвящение. Это приказ.
— Благодарю за доверие, Ваше Величество, — поникшим голосом ответил он.
В конце концов, сам виноват. Не так уж и плохо, в самом деле. Ничего не отобрали, хотя могли...
— Довольно "ничего личного", поговорим "без церемоний", — заявила Эрика.
— Ладно, — он тяжело вздохнул, — Что же, я предал твое доверие, причем ради непотребного недоумка. Я думал, Петроний обезумел, счел, тот пришел в себя. Самообман, конечно, это все не оправдание, но... я не мог поступить иначе. Я был должен ему жизнь, долг отдал. Все что было дальше, его выбор. Если это станет нашей последней беседой без церемоний, я приму без лишних обид. Заслужил, — как на духу выложил Гортензий.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
