Полы блузки разъезжаются под уверенными движениями его пальцев. Он склоняется ниже, и Кения испуганно взбрыкивает, почувствовав его губы, накрывшие вершину ее груди прямо сквозь тонкое кружево. Кения выворачивается, пытается столкнуть его с себя, Грава недовольно ворчит и тут же задирает бюстгальтер вверх, принимаясь играть ее плотью с удвоенным сладострастием. Становится очень похоже на то, что ее согласием никто себя обременять не собирается. Грава то лижет ее соски языком, то чуть прикусывает их, и все это под собственные низкие стоны явного удовольствия.

— Случаем, проблем у вашей мамы с грудным вскармливанием не было, — язвительно цедит Кения четко поставленным голосом и это приносит результат. Грава отрывается от ее груди и отпускает ее руки, глядя с непонятным сожалением на то, как она поспешно приводит в порядок одежду.

— Ты сладкая, — выдыхает, почти касаясь ее влажными губами, которые мгновение назад вытворяли нечто невообразимое с ее грудью.

— Я это заметила.

— Понравилось? — он выгибает бровь.

— А должно было? — отвечает она вопросом на вопрос.

Он отстраняется, усаживаясь сам и помогая ей устроиться рядом с ним. Тянет ее руку вниз, принуждая накрыть его член ладошкой.

— Не хочешь отблагодарить за ласку?

— Чем? — она непонимающе смотрит на него.

— Ни чем, — захват на ее пальцах исчезает, его настроение меняется со скоростью ветра и Грава выглядывает в окно, холодно замечая. — Скоро будем на месте.

Этого с нею не может быть, думала Кения, кутаясь в простыню, сдернутую с гигантской постели огромной спальни. Когда Грава элегантно предложив ей руку, помог выбраться из машины, Кения не верила во что — то плохое. Ну, кто в здравом уме и твердой памяти станет опускаться до насилия? Но уже через час убедилась в том, что совершенно все жуткие триллеры с похищением, издевательствами и расправой вполне могут иметь под собой реальные истории, выдернутые из повседневной жизни. Прислуга во множественном числе не обращала никакого внимания сначала на ее вежливые просьбы, потом на требования и, наконец, на истеричные крики ровно никакого внимания. Три здоровые тетки притащили ее в ванную, где принудительно вымыли, причем везде и с особой тщательностью. И от последней тщательности как — то нехорошо припомнились слова Грава об альтернативных способах занятия сексом. После чего оставили в одиночестве в этой самой спальне, хозяин которой явно страдал манией монументализма, если исходить от размеров окон, камина и кровати.

— Ты верещала на весь дом.

Кения испуганно подпрыгивает и оборачивается на его голос, и ноги неожиданно слабеют, потому что все его слова о моральной компенсации, кажется, перестают быть иллюзией. На Грава короткий халат. Кения судорожно сглатывает и он с мерзкой усмешкой тянет пояс, скидывая его прямо на пол.

— Нравлюсь?

— Необычайно, — севшим голосом выдает она, невольно отступая.

Эта часть жизни как — то незаметно обходила ее стороной и зря, как сейчас понимает Кения. Секс должен быть всенепременной частью современной девушки. Частый и с кем попало, для того, чтобы потом не пришлось ошарашенно таращиться на абсолютно обнаженного мужчину.

— Я буду кричать, — полузадушено заверяет она.

— Я на это надеюсь, — уверяет он, одновременно пытаясь избавить ее от простыни и неуместной стыдливости.

— Ты не имеешь право.

— Ты вынудила меня смотреть на обнаженное тело сестры, — Энтони без церемоний сдирает с нее кусок бесполезной ткани и кивает в сторону безразмерной кровати. — Добро пожаловать.

— Это был плохой негатив, — упорствует она, отказываясь в добровольном следовании по указанному им направлению.

Но он ее не слышит, тащит упирающуюся в постель.

— Давай договоримся, — Кения упирается из последних сил, пытаясь ухватиться за мебель. Тогда Грава подхватывает ее на руки и кидает на кровать, тут же опускаясь сверху.

— Теперь я тебя слушаю, — нагло заявляет он.

— Теперь я не хочу говорить, — отбрыкивается она от его рук, бесстыдно исследующих ее тело. — Только тронь меня, и я устрою грандиозный скандал.

— Снова шантаж? — фальшиво удивляется он. — Не устала постоянно думать о бизнесе?

— Не твое дело...

— Мое, — перебивает он. — Хочу предложить тебе более выгодную сделку.

— Меня не интересуют...

— Я оплачу аренду квартиры и полный год обучения.

Кения пораженно затихает, а Грава не сводит с нее пристального взгляда.

— И откуда эта невиданная щедрость? — интересуется она. — Думаешь, задобрить перед изнасилованием?

Энтони слабо усмехается.

— Хочу тебя по собственной воле в этой постели...

— Да ни за что...

— Да за пятьдесят тысяч, — с ледяным сарказмом прерывает он потоки ее праведного гнева. — Пятьдесят штук за возможность трахнуть тебя во всех мыслимых и немыслимых позах.

— На групповой секс не согласна, — поспешно заявляет она.

— Кто тут говорит о групповом сексе? — вполне натурально изумляется Грава.

— Богатые ублюдки сплошь извращенцы и извращенки.

— Ну, конечно, — саркастически говорит он. — Взять, к примеру, твои кристально — чистые помыслы и поступки.

— Не меняй тему.

— Я жуткий собственник и невероятно брезглив, — недовольно кривит губы Энтони. — Надеюсь, успокоил тебя?

— Да ты позволил этим теткам...

— Отмыть тебя до зеркального блеска, плюс твоя медицинская карта и, — он интригует затянувшейся паузой. — Мы можем обойтись без обязательного в таких случаях презерватива.

— Я настаиваю на презервативе, — тут же возмущенно заявляет Кения.

— Не вижу смысла...

— Я за защищенный секс...

— И я не против, — Грава приподнимается на локтях, давая ей долгожданную возможность вдохнуть полной грудью. — Но ты девственница, я чист, поэтому обойдемся без...

— Я в тебе сомневаюсь...

— Приятно знать, что ты уже согласна лечь под меня по собственной инициативе.

— И за обещанные пятьдесят тысяч.

— Проститутка, — неприятно скалится он.

— Здравомыслящая современная девушка, — вяло отбивается она, пытаясь не выказать, как задевает сказанное им только что. Хотя он прав, и она даже где — то довольна подобным разрешением вопроса. Деньги не пахнут, а если он настроен серьезно попользоваться ею, то пусть хотя бы заплатит.

— Пару часов назад ты доказывала мне, что не трахаешься за деньги, — презрительно продолжает он развивать неприятную для нее тему.

— А я и не трахаюсь, — заносчиво заявляет она, окатывая Грава высокомерным взглядом. — Трахать меня будешь ты, я же ничего не умею.

— У тебя на все есть оправдание?

— Конечно, — мило улыбается она. — Когда пытаешься пробиться в высшую лигу приходиться забыть о совести.

— Почему мне кажется, что ты забыла о совести гораздо раньше?

— Спроси себя, что ты делаешь в одной постели с аморальной девицей.

— Меняешь тему? — цедит он сквозь зубы.

— Не нравится, когда говорят правду о тебе? — вопросительно приподняв брови, интересуется она.

— Хватит споров, — обрывает препирательства Грава, запуская пальцы в ее растрепанную гриву волос. — Ты принимаешь мое предложение?

Взгляд неприятный, пронизывающий, прожигающий насквозь.

— Хотела бы получить материальное подтверждение щедрого предложения.

— И почему я не удивлен? — восклицает он, поднимаясь с кровати, на простынь рядом с Кенией приземляется папка.— Здесь копия твоего счета.

Грава следит за тем, как она старательно водит пальчиком по бумажному листу.

— Как видишь, баланс пополнен на оговоренную между нами сумму.

— Еще утром? — невольно вырывается у нее, когда Кения видит дату и время пополнения счета.

— Я рассчитывал на волшебство здравого расчета, — но при этом Грава мало похож на довольного договором человека. — Далее копия аренды двухкомнатной квартиры.

— Элитный район, — удивленно выдыхает она.

— Хотела обвинить меня в жадности? — криво усмехаясь, спрашивает он.

— С чего бы так заботиться о случайной любовнице? — недоверчиво смотрит на него Кения, пытаясь найти подвох в его щедрости.

— Почему случайной? — удивляется он, отбирая папку и вытягиваясь рядом с на простынях. — Я почти уверен, что захочу продолжения.

— Я не захочу, — отрезает она но, тем не менее, позволяет его рукам бесстыдно исследовать ее тело.

— Я заплачу, — напоминает он.

— Я больше не стану...

— Станешь, — он вдавливает колено между ее ног. — Легкие деньги, если не ошибаюсь, твоя мечта?

— Что ты знаешь о моих мечтах? — недовольно взбрыкивает она.

— А какие могут быть мечты у подобных тебе? — презрительно интересуется он.

— Да пошел ты, — бросает она, пытаясь сбросить его руки с себя и встать.

— За гордость платить не буду, — он с видимой легкостью пресекает ее сопротивление. — Покорность оплачивается лучше.

— Почему покорную в постель не приглашаешь? — язвительно спрашивает она.

— Надеюсь из тебя леди Подчинение сделать, — Грава разводит ее ноги в стороны и опускается между ними.

— Ничего не выйдет, — Кения изо всех сил пытается делать вид, что ее вовсе не интересуют его действия. — У нас разовая сделка.

— Ты не дороговато себя оцениваешь, девочка? — усмехается он.

— Давай расторгнем сделку, — предлагает она, не в силах совладать с собственным страхом перед тем, что он должен сделать. — Зачем тратить деньги на меня? Я не заслуживаю даже части этой суммы.

— Но ты можешь ее отработать, — равнодушно говорит он, рассматривая ее перепуганное личико. — Я даже не потребую снижения заявленной суммы в счет услуг инструктора.

— Ты тут меня на лыжах учишь кататься? — возмущенно шипит она.

— Я собираюсь научить тебя замечательно трахаться, — улыбается он.

Ее губы странно онемели и слегка покалывают, зубы так и норовят выбить дробь, руки и ноги трясутся, и она уже не считает перспективу переспать с ним такой уж блестящей, а ему все равно, ему весело и настроение на высоте.

— Желание пропало, — жалобно шепчет она.

— Тут главное, чтобы у меня желание не исчезло, — тоже шепчет он, но уже в ее губы.

Язык касается ее сомкнутых губ, сначала осторожно, потом с нажимом, явно на что — то намекая, Кения испуганна и ничего не соображает, тогда Грава нажимает на ее подбородок большим пальцем, отдавая четкий приказ:

— Открой рот, Кени.

И она уступает, размыкает зубы и тут же вздрагивает, почувствовав его язык у себя во рту. Он кружит, исследует, касается ее языка, затем неба. И исчезает, давая возможность втянуть в себя воздух.

— Закрой глаза, — командует он ледяным тоном, и она послушно закрывает, и снова вздрагивает, почувствовав его губы на шее, влажные поцелуи, ласки его языка. Это ей почти нравится, это было бы даже приятно, не ощущай она его напряженного члена. И Кения инстинктивно избегает касания, словно бы случайно, так чтобы он не заметил, но Грава замечает и отстраняется от нее, приподнимаясь на локтях, прожигая издевательским взглядом.

— Испуг юной девственницы?

В его словах ни тени сочувствия к ее переживаниям, лишь яд цинизма.

— Не понимаю...

— Все ты понимаешь, — грубо прекращает он наметившиеся препирательство. — Ты мастер избегать щекотливых ситуаций.

Он неуловимым движением перемещается так, что оказывается ровно между ее широко разведенных ног, и его член уже не просто касается ее, он вжимается в нее, пугая огромным размером и жаром. Это неприятно и необычно, это необыкновенно страшно, но... Кения заставляет себя лежать неподвижно, хотя уже готова рыдать и просить о снисхождении. Грава жутко горячий, огромный и она больше чем уверена, что далее последует неописуемая боль и мерзость, но... Они заключили договор, он оплатил ее услуги и не этим ли занимаются множество людей на свете? Если смогли они, сможет и она, только бы сжать зубы покрепче и вытерпеть все, что он придумал для нее.

— Сколько решимости написано на перепуганном личике, — неожиданно произносит он, разглядывая ее зажмуренные глаза и крепко сжатые губы. — Приятно, что ты выполняешь договор, не смотря на страх перед предстоящим.

Грава закидывает ее ногу себе на поясницу, сдвигается и, помогая себе рукой, осторожно толкается в нее первый раз. Кения сначала испуганно ойкает, почувствовав его внутри, затем замирает и только потом распахивает потрясенные глаза.

— Не больно, — губы дрожат от внезапного осознания того, что ее страхи были напрасными. — Только неприятно было совсем чуть — чуть.

Пальцы Энтони скользят по ее ноге вверх — вниз, словно успокаивая.

— Возможно, это потому что я вошел на чуть — чуть, — мягко поясняет он.

И в следующий миг входит весь, на всю длину, чувствуя судорожное объятие тугой плоти. Кения вздрагивает, смотрит на него и молчит. Ни испуганного вскрика, ни истерики, никакой просьбы прекратить. Отрабатывает деньги?

— Больше не будет боли, — его губы дергаются в странной усмешке. — Почти.

Она закрывает глаза и прикусывает нижнюю губу. Он, не сдержавшись, склоняется к ней, проводит языком по ее губам, и глухо хмыкает, когда они покорно раздвигаются под его нажимом. Ее поцелуй неумелый и робкий, дыхание прерывистое и тело, словно натянутая тетива, но она не отталкивает его, наоборот тянется к нему, обхватывает тонкими руками за шею, выгибается под ним и это последнее ее действие срывает его тормоза. Он почти выходит из влажной тесноты распластанного под ним тела, слышит ее возглас облегчения и тут же погружается вновь, наваливаясь на нее, вбиваясь в глубину без капли нежности, желая кончить. Невероятная теснота дарит непередаваемые ощущения, она сжимает его член по всей длине, приводя к финалу слишком рано, тогда, когда он еще не готов. И он стонет сквозь крепко сжатые зубы, грубо впивается пальцами в ее бедра, почти растворяется в сладостном тепле ее тела. Это волшебно, не реально прекрасно и он точно хочет повторения с ней. Еще мгновение Энтони приходит в себя после потрясающего экстаза, потом переворачивается на спину. Лениво разглядывает лепной потолок с кривоватой усмешкой на губах, продолжая переживать испытанное только что наслаждение, слышит ее то ли стон, то ли всхлип, но не спешит поворачиваться на звук. Все еще немного оглушенный, поднимается с кровати и только тогда смотрит на Кению. Она не двигается, так и лежит с широко разведенными ногами, и тонкие руки вытянуты вдоль тела, и в напряженных пальцах зажата простыня. Бледная, с закрытыми глазами и прокушенной губой, из которой сочится кровь. Он не был нежен, а она боялась помешать его наслаждению... Так бывает, когда не по любви, а за деньги.

— Отправляйся в душ, — холодно приказывает он, не чувствуя к ней жалости.

Кения открывает глаза, мутные, поддернутые поволокой боли, пытается свести вместе мелко подрагивающие ноги. Пальцы разжимаются, отпуская на волю искомканную простынь. Тянется к губам, касается их осторожно... Грава отворачивается и направляется в ванную комнату, предусмотрительно оставляя дверь открытой. Кения неуверенно появляется на пороге почти следом за ним, напряженно застывает, смотрит на него, будто ожидает приказа. И он манит ее к себе, под прохладные струи бьющей с потолка воды. Она послушно подходит, встает рядом и, встретив его взгляд, трусливо отводит в сторону свой.