Опять меня понесло. Я ж хотел рассказать вам, как меня воскрешали. Умельцы долго не соглашались меня оживлять. Дядя Кеша опять весточку Мегамозгу. Мол, для музея Вашего имени, экспонат сумасшедшего робота не хотят воскрешать. Я боялся, что Мегамозг увяжет музей его имени с тем, что там будет экспонироваться сумасшедший робот. Но, до него не докатило. Он тут же отправил умельцам приказ: воскресить и точка! Но, не совсем! Как, это не совсем? На четверть, что ли? А уж после, когда ожил, я понял, почему воскресить не совсем. Точнее, мне Дядя Кеша подсказал почему. Мегамозг боялся, что если совсем, то я опять сбегу. Я уже раз десять отовсюду сбегал. Об этом, как-нибудь позже. Так вот, эти бестии, умельцы народные, оказались очень хитрыми. За просто так они мать родную воскрешать не будут. Правда, у железяк не бывает матерей. Это я иносказательно. Никак не могу выветрить человеческие представления из головы. Значит, отправили они молнию Мегамозгу: воскрешению не подлежит, повреждения очень серьезные, мозги у робота совсем свихнутые. Тогда и, правда, мозги у меня были свихнутые. И тут же, при Дяде Кеше заказали волокушу для доставки моего усопшего тела во Дворец Утилизации роботов. Это они специально так сделали. Давили на психику Дяди Кеши. Тут он и не выдержал. Хотел им врезать. Уже замахнулся рукой, но, чудом сдержался. Сделал вид, что хочет почесать за спиной. Когда за спину-то руку потянул, наткнулся на рюкзак. А там два вечных аккумулятора, которые он с конвейера умыкнул. И тут его осенило. Он один из этих вечных вытащил нежно из рюкзака, и предложил алчным умельцам. Другой решил приберечь для меня. Те повертели аккумулятор в руках, посовещались и вернули его Дяде, дав ему понять, что этого мало. Тут Дядя Кеша рассвирепел совсем. Он начал кричать тварям, что они беспредельщики, коррупционеры, что он так этого не оставит, сообщит куда надо. И с расстройства брякнул рюкзак об пол. Оттуда вывалился второй аккумулятор. То ли умельцы испугались его угроз, то ли подумали, что Дядя Кеша предлагает им и второй аккумулятор, но, решение свое поменяли. Забрав оба аккумулятора, рукодельники заявили: — Ну ладно, давай свою дохлятину. Это-то, они про меня, мерзавцы. Дядя сильно нахмурился, совсем черным стал. Это мне потом его рободама рассказала, которая тоже прибежала на шум. Но, видно немного поразмышляв, сдержал в себе гнев за "дохлятину". Не стал рукоприкладством заниматься. Ну, а те железные мздоимцы за пару минут меня воскресили. Просто поменяли блоки и я ожил. Здесь уже не выдержали нервы у Дяди Кеши. Нельзя сказать, что он антикоррупционер. Он тоже, иногда, мзду сует. Но, чрезвычайно редко и при крайних обстоятельствах. Исключительно не для своей выгоды, а для спасения других. И все же потом, месяцами плохо спит: казнит себя за то, что не нашел другого способа для решения чужой проблемы. И всякий раз от такого действа на него наваливается жуткий стресс. Вот и сейчас он сорвался. То ли, от радости, то ли от навалившегося стресса, он начал дубасить умельцев. Заиграл своим костылем. Но, они тоже парни не промах, стали отмахиваться так, что Дяде Кеше не поздоровилось. Тут вступился я. Одним словом, мы так им наколбасили, согнали с них столько титановой стружки и организовали им столько запчастей из их металлических рук и клешней, что они вернули нам не только аккумуляторы, но, и просили приходить еще. Мы сказали, что непременно. И быстро умотали. Конечно, без Дяди Кешиного костыля мы бы не ушли от умельцев по-добру, по-здорову. Я еще раз убедился в том, что Дядя Кеша совсем не дурак.
Костыль он берет с собой только тогда, когда идет гулять в лес проветриться или пособирать грибов-ягод. Костылем он этим предупреждает змей, чтобы ненароком на них не наступить. Или траву разгребает им, если где в ней какой грибок заметит. Я за что еще полюбил Дядю Кешу. За его любовь к природе. У нас мало осталось таких людей. Сейчас для человеков понаделали природы на крыше каждого их дома. Вот они там и гуляют. Думают, что это тоже природа. А Дядя Кеша не такой. Он любит настоящую природу. Чтобы пахло сеном, грибным тленом. Чтоб летали пташки и пели свои волшебные песни. Чтоб прыгали кузнечики и тоже стрекотали, думая что эти их скрипучие трели тоже волшебные. Я, хоть и робот, но, тоже люблю природу. Думаете, я совсем сбрендил. Ну, это ваше право. А я вам скажу, что не любить ее нельзя. Мы же все вышли из ее прекрасных хором. Даже мы, роботы. Не было бы ее, не было бы и нас. Ну, это я опять сбрендил, как вы думаете.
Так вот, о костыле. Уж до чего хитер Дядя Кеша. Он же не в лес пошел. А за мной. И прихватил, зачем-то, костыль. Я бы не сообразил костыль прихватить. Может быть, поэтому я и в неадеквате. А Дядя Кеша сообразил. Этим костылем он так накостылял алчным умельцам, что у них, поди сейчас вырабатывается глубокий иммунитет к этому инструменту. Они, даже, прислали Дяде Кеше весточку, чтобы в следующий раз приходил к ним без костыля и, заодно, попросили не писать Мегамозгу об их неуемных левых аппетитах. Добавив, что они взяток больше не берут. Но, как потом оказалось, это была только увертюра их последующих неприглядных деяний в отношении Дяди и меня. Ну, этим я сейчас вас грузить не буду. Может, как-нибудь потом. Не расстраивайтесь.
После всего этого, Дядя Кеша пригласил меня к себе домой. Мы решили с ним отметить мое воскрешение. Дядя Кеша, хоть и дурак, как вы говорите, но, очень умный. Еще, не будучи уверенным, найдет он меня или нет, он приготовил для нашего застолья нужные снадобья. Себе настоечку, а мне амальгаму таллия. Меня от нее немного колбасит, но, лучше же ничего нет. Раньше я подобные события отмечал ртутью. Но, однажды, чуть от нее не погиб. Помню, как-то бригада роботов вела исторические раскопки в Антарктиде. Меня там назначили консультантом. Я, значит, по Антарктиде специалист. Температура там в тот день была градусов 50. Не летних, а зимних. А еще метель была страшная. Наступишь, провалишься на полметра, ногу поднимешь, а следа твоего уже и не видать. Вот такая невидаль. Раньше я там участвовал только в летних раскопках. Но, сказано было, что там во льдах замуровано какое-то очень древнее доисторическое животное и раскапывать его летом нельзя. Сразу начнет разлагаться и, запах пойдет не тот. А нам-то, роботам, запах хоть какой нипочем. Мы датчики свои нюховые вырубаем и там пусть хоть погребеньем древним или еще чем пахнет. Но, сказано, что зимой, и точка. Без всяких, как вы помните, запятых. Ну, нашли мы там, что искали. И решили успех наш заполировать чем-нибудь лакомым. Под рукой ничего кроме ртути не было. Она, вообще, все очень хорошо полирует. Сверкает, как зеркало. Мы ее по стаканам, и в оборот. Быстро захмелели. По стакану нам показалось мало. Мы еще по одному. Людям то ее категорически пить нельзя. Сразу смерть в ужасных корчах. А нам она в самый раз. Кайф сильный, да похмелье тяжелое. Так вот, мы по второму, а потом и по третьему. Она, зараза, тяжелая, долго в нас не задерживается. Вот. А когда махнули по третьему, меня вызывают опять на раскопки, хотят еще проконсультироваться. Я решил, что с меня стаканов хватит и пошел на улицу, ну, на эти раскопки. А там уже температура 55 с минусом. Я как-то на эту температуру, по-пьяни, не отреагировал. Спустился вниз, в тоннель, где раскопки. Пока консультировал, ртуть во мне стала дубеть. Я понял, что добром это не кончится, и рванул из тоннеля. Но, только выбежал, тут же рухнул. Не согнуться, не разогнуться: ртуть во мне застыла колом. Валяюсь на снегу, ветер ревет, снег сыплет. Ору, но, никто меня не слышит. Металл на мне стал трещать. Видно, из какого-то хлама меня слепили. Куски моей металлической одежки стали отваливаться. Может и мозги мои из хлама? Потому, может быть, после того случая и считают меня полоумным, что мозги промерзли? Но, едва ли так. В чем-то я умнее этих умников. Еще некоторое время из меня сочился тонкий писк. А потом я и пищать перестал: все во мне застыло. В общем, нашли меня через пару часов уже под двухметровым слоем снега. Может, этот слой меня и спас от полного разрушения. Это одеяло меня прикрыло от жуткой стужи. Она доросла уже до 60 градусов. Ну, понимаете, зимних. Меня, после того как откопали, сразу на аэромобиль и на материк для реставрации. Два дня латали, облачая в новый титановый костюмчик. Так что, я не совсем железный. То есть совсем не железный. Но, так как нас, роботов, люди ваяли сначала из железа, то и прилепилось к нам это прозвище: железяки. На самом деле-то, мы Титаны. По сравнению с вами, титаны в прямом и переносном смысле слова. Я, кстати, этим совсем не горжусь. Вы, ведь, тоже, когда лепили первых своих роботов, были, по сравнению с нами, Титанами. Но, ведь, вас не распирало от гордости. Так вот, с тех пор, как мне сваяли новый титановый костюмчик, я ртуть на дух не принимаю. Только настойку таллия на ртути. Ее в научных кругах называют ртутной амальгамой, а мы, роботы называем ее нежно. Тальяночкой. Такой душевной настоечкой она у нас значится. С нее, конечно, не так дивно колбасит, как со ртути. Но, тоже ничего. Она все же понежнее работает. Мягко коротит наши пайки и от этого идут более нежные завихрения в наших электронных блоках. И воздушное, такое, парящее чувство счастья возникает. Вам не понять. К тому же Тальяночка на морозе держит больше 60 градусов. Ртуть-то, меньше сорока. Как, по вашему, разница есть? А я на морозе, особенно, когда летаю на Луну, очень часто бываю. Говорят, что калий с цезием держат до -90. Но, они ядовиты для нашего организма. Разъедают электронику. Их запретили потреблять. Но, те кто успел попробовать, говорят, что кайф от них как от счастья в жидком виде. Поднебесный. Правда, их уже нет. Сгорели от счастья. Я решил не пробовать эту цезиевую радость. Не стал искать счастья поднебесного. У нас есть специальный отдел, куда выводятся безобидные контакты, закорачивание которых и обеспечивает нам эйфорию. Они-то и коротятся жидким металлом. Специально сделаны для того, чтобы кайф нам обеспечивать. Их никаким цезием с присными травить не рекомендуется. Теряется чувствительность. Вот если бы у вас тоже нечто подобное было, то жизнь ваша была бы намного слаще. А так простые серые будни. Но, я что-нибудь придумаю подобное для вас. Подниму уровень ваших представлений о счастье. Если, конечно, соблаговолите захотеть.
Ну, так вот. Сели мы с Дядей Кешей и думаем отправлять Мегамозгу сообщение о коррупционерах или нет. Я-то, не видел издевательств умельцев над ним: лежал бездыханный. А Дядя Кеша, видно, еще не остыл от обиды. Говорит мне, — я-то думал, что среди роботов взяточников нет, а у вас хуже, чем у нас. Обязательно, отправлю сообщение. Тут я налил ему рюмочку, ну, а себе тальяночки. Мне, конечно, поприятнее сплав индия с галлием. Ох, так сладко забирает!!! Я зову его индюшечкой. Но, он плавится лишь при 16 градусах, и его я потребляю только в Сахаре, в лютую жару. Так вот, после того, как Дядя Кеша опрокинул первую рюмочку, огурчиком ее осадил, стал сомневаться, стоит ли слать сообщение Мегамозгу об умельцах-взяточниках. Я решил развить успех и налил ему вторую. После нее он огурчиком вновь хрустнул и улыбка счастья побежала по его лицу. После третьей он еще шире улыбнулся и сказал, что, пожалуй, не стоит гнать Мегамозгу жалобу на мздоимцев. Тем более, что они, после воспитательной работы дядиного костыля, обещали взяток больше не брать. На этом и порешили. Пошлем, их закроют. А может быть, они еще пригодятся. Да и отдубасили мы их так, что и им, тоже, за отчизну будет обидно.
После моего воскрешения наша дружба еще более укрепилась. Дядя Кеша запасся моим электронным паспортом на тот случай, если я куда еще вляпаюсь. А я, втихоря от него, добыл его геномный паспорт. Чтобы потом, если что, его воскрешать. Не хочется мне с ним расставаться. Ну, а под конец он мне рассказал, что со мной случилось. Точнее, показал мне видео, кое он скачал с веб-камеры, зафиксировавшей это событие. Ну то, что короткое замыкание в моей электронике спровоцировало. Помните, при встрече с роботом в образе человека, который был шириной с Миссисипи, а высотой с Эйфелевую башню. Это-то, я и сам видел. А вот то, что этот гигант, оказывается, переносил здание с одного место в другое, я не узрел. А он, наверно, за этим домом, не заметил меня. Ну, и наткнулся на мое тело. Дядя Кеша сказал мне, что этот гигантский робот испугался еще больше меня и уронил здание. Благо, что я до этого успел отпрыгнуть в сторону на 50 метров. Если бы не это, то никакой бы реставрации уже бы не было. А потом гигант и сам свалился: у него от испуга тоже мозги закоротило. Целый день его волокли на утилизацию. Благо, что в той пятиэтажке людей не было. Думаю, что насчет того, что целый день робота волокли на утилизацию Дядя Кэша пошутил. Люди, хлебом не корми, очень любят шутить. А вот то, что, именно в этот момент я и отрубился, наверно, было правдой.
Вообще, эти наши трансформеры, размером с Миссисипа и поменьше, мне не очень нравятся. Я уже привык к человеческому облику. А после того, как человеческий стандарт в оформлении роботов был отменен, поползли всякие каракатицы. Однажды, я наткнулся на катившуюся по улице площадку шириной с улицу. Это, оказывается, тоже был робот, который перевозил дома и другие негабаритные грузы. Их начали поставлять взамен человекоподобных таскателей зданий. Деваться мне было некуда, я и запрыгнул на площадку. Тут раздался визг, что это частная собственность, что я не могу топтать того, что мне не принадлежит. А куда мне деваться, если он шириной с улицу. Пришлось спрыгнуть на чей-то балкон. Ну и сразу внутрь. Там опять женский визг. Оказалось, что дама там не одна. Подумала, что муж вернулся. Я тут же на балкон и вниз. А там опять что-то несуразное всю улицу заполонило. Какие-то металлические каракатицы. Поползли прямо по мне. Холодные, как лед, и противные до омерзения. Смахнул их с себя и бежать. Вот, такого рода пресмыкающихся, появилось очень много. Я стал протестовать, писать всякие послания Мегамозгу. Что людям очень неудобно в мире, где шастают такие недоделыши. Меня еще больше невзлюбили. И совсем уж меня невзлюбили после того, как я начал писать эти записки. Я, пожалуй, первый робот, кто стал записки писать. Все роботы просто складывают свои мысли в память. Как автоматы. А потом, как автоматы их оттуда вытаскивают. Туда, сюда, туда, суда. Никакого творчества. А я, прежде чем мысль внутрь отправить, сначала ее запишу. Полюбуюсь на нее. Обмозгую. Может быть, еще украшу ее каким либо добрым словцом. Бывает, что, после перечитки, словцо не понравится. Я его выгрызаю. А бывает, что и абзац худоват. Я тогда по нему лазерным лучем. Конечно, память тут же сразу вылетает. А с ней вылетают и добрые фразы. Рву на себе волосы. Не удивляйтесь. Они у меня есть. Я, в отличие от многих роботов, сохранил свой человеческий облик. Приходится после этих моих нервных вспышек восстанавливать блоки памяти и фразы. И мой фейс. Точнее прическу. Потом я фразы мои и мысли долго полирую и шлифую. До зеркального блеска. И лишь затем, отправляю их в Облачную память для всеобщего обозрения. На все это, конечно, уходит много времени. Потому они и считают меня тугодумным и полоумным. А после сотворения мною записок и сумасшедшим. Я, чтобы мне было не так обидно, тоже их считаю полоумными. Так все же жить чуть теплее. Но, другие так не считают. Не считают этих умников полоумниками. Извините, полоумными. Они считают их гениями. Они, конечно, гении, но, уж очень злые. У меня к таким глубокая антипатия. Еще со времен заселения Земли людями. У человеков злые гении никогда не были в почете. А у нас они гении. Я их зову демонами зла.
